—Чтоб тебе сгнить, Джеймс! — бросила она ему через плечо. — Не можешь ты, черт возьми, хоть несколько минут помолчать? Ты уже внес более чем заметный вклад в эту дискуссию...
—Это не дискуссия, Джорджина, — перебил Клинтон, явно ее осуждая. — Тебе задали вопрос. Могла бы ответить на него прямо, не тянуть волынки.
Джорджина была готова испустить стон. От этого никак не уйти. И ей не следует чувствовать себя так... осрамленной. Однако это были ее братья, о, Господи. И таким сверхзаботливым братьям открыто не объявишь, что была близка с человеком, не являющимся твоим мужем. Подобные вещи весьма неловко обсуждать даже замужним.
Примерно полсекунды она решала — не стоит ли солгать. Однако имелось свидетельство, которое будет становиться все более и более явным — ее ребенок. Рядом находился Джеймс, который вряд ли позволит ей укрыться за ложью после того, как он с такими сложностями добился, что факт их близости стал общим достоянием. И все ради удовлетворения своего дурацкого тщеславия, которое она задела.
В отчаянии, загнанная в угол, она решила смело броситься в омут.
— В какой форме вам хотелось бы услышать это? Должна я произнести каждую букву отдельно или вас удовлетворит, если я скажу, что в данном случае капитан Мэлори говорит правду?
— Гори все огнем, Джорджи, но это же отъявленный пират!
— Мне было об этом известно, Бойд?
— Англичанин! — вступил Дрю.
— Этого я не заметить не могла, — сухо ответила она. — Это сквозит в каждой фразе, в каждом слове, которые он произносит.
— Будь поскромнее, Джорджи, — жестко проговорил Клинтон. — То, как ты выбираешь себе мужчин, может лишь вызывать сожаление.
— По крайней мере, она последовательна, — вмешался Уоррен. — От плохого к худшему.
— Мне не кажется, что я им по вкусу, Джордж, — внес свою лепту Джеймс.
Для нее это стало последней каплей.
— Могли бы и закруглиться, все вы. Итак, я совершила ошибку. Уверена, что я не первая и не последняя. Но по меньшей мере, я теперь не так глупа и слепа. Сейчас мне ясно, что с самого начала он замыслил меня соблазнить, сделать то, чем вы сами постоянно занимаетесь, так что вы будете полными лицемерами, если станете его в этом упрекать. Действовал он очень тонко, так тонко, что мне было невдомек, что происходит. К тому же я заблуждалась, полагая, что он считает меня юношей. Теперь я знаю, что с его стороны это было притворством. У меня имеются причины гневаться, но не у вас, ибо я могу себе с легкостью представить, что некоторые из вас повели бы себя точно так же, как Джеймс, окажись вы в аналогичных обстоятельствах. Однако вне зависимости от его методов, я сама принимала в этом участие, и по доброй воле. Яотдавала себе отчет, что делаю. Тому свидетельница — моя совесть.
—Твоя — что?
— Недурно сказано, Джордж, — заметил из-за ее спины Джеймс, весьма пораженный тем, как она на одном дыхании и выдвигала обвинения, и защищалась. — Но у меня нет сомнений, что большее удовольствие им доставило бы услышать, что ты подверглась насилию или с помощью еще каких-нибудь подлостей была обманута.
Она резко обернулась, глаза ее от всех горестей стали узкими как щелки.
—Ты не считаешь, что я была обманута?
—Едва ли, милая девушка. Не я признался, что ощущаю подташнивание.
От этого напоминания она вспыхнула, сделавшись пунцовой. О, Боже, ну об этом-то он не собирался им докладывать?
—О чем речь? — захотел узнать Дрю, единственный из присутствующих заметивший изменение цвета ее лица.
—Да ни о чем... просто шутка, — выдохнула она, взглядом умоляя Джеймса немедленно замолчать.
Конечно же, молчать он не захочет.
—Шутка, Джордж? Так ты называешь...
—Я убью тебя, Джеймс Мэлори, клянусь, убью!
—Не раньше, чем ты выйдешь за него.
—Что такое? — взвизгнула она, не веря своим ушам, и оборачиваясь к брату, произнесшему эту смехотворную фразу. — Клинтон, неужели ты это серьезно? Ты же не желаешь, чтобы он стал членом нашей семьи?
—Не имеет значения. Ты его выбрала...
—Ничего подобного! И не женится он на мне... — Она сделала паузу, чтобы взглянуть на Джеймса, долгую паузу, ощутив внутренние колебания. — Женишься?
—Разумеется, нет, — весьма раздраженно ответил он и несколько неуверенно сам спросил: — А ты бы хотела, чтобы женился?
—Разумеется, нет. — Ее заставила произнести эти слова собственная гордость: ей прекрасно было известно его отношение к данному предмету. Она повернулась к братьям: — Полагаю, вопрос решен.
—Он уже был решен, Джорджи, когда и ты, и капитан были без сознания, — сказал ей Томас. — Вы женитесь сегодня.
—Ты все это подстроил, правда? — проговорила она тоном обвинителя, поскольку в памяти ее ясно всплыл их утренний разговор.
—Мы делаем лишь то, что идет тебе во благо.
—Но это не во благо мне, Томас. Я не выйду замуж за мужчину, который меня не хочет.
—Никогда не вызывало сомнений, что я тебя хочу, дитя мое, — произнес Джеймс тоном, в котором раздражения уже почти не ощущалось. — Из тебя вышла бы восхитительная любовница.
Джорджина даже задохнулась. Братья сумели словами выразить свои чувства.
—Ты, ублюдок!
—Ты на ней женишься, или...
—Да, мне известно, — перебил Джеймс, пока они не слишком удалились от темы. — Вы меня застрелите.
—Мы сделаем кое-что поинтереснее, мой друг, — прорычал Уоррен. — Мы спалим тебе корабль!
Это заставило Джеймса привстать. И тут он услышал слова Клинтона:
—Мы уже отрядили людей, чтобы найти, где он стоит, так как ясно, что в порт он не заходил, иначе бы мы об этом услышали.
Это заставило Джеймса подняться на ноги. И он услышал слова Уоррена:
—Будет организовано задержание твоей команды. А вслед за этим вы все вместе будете отданы в руки губернатора для повешения.
В наступившей после этого сообщения тяжелой тишине Бойд задал резонный вопрос:
—Полагаете, нам следует его вешать, если он станет супругом Джорджи? Не слишком-то хорошо отправлять на виселицу собственного зятя.
—Отправить на виселицу?! — вскричала Джорджина, не слышавшая обсуждения этой возможности из-за своего обморока. — Вы что, все с ума посходили?
—Он признался, что пиратствовал, Джорджи, и я уверен, судно «Скайларк» было не единственной его жертвой. Совесть не позволяет сбрасывать это со счетов.
—Черта с два не позволяет. Он возместит ущерб. Скажи им, Джеймс, что ты возместишь ущерб. — Однако когда для спасительного подтверждения она обратила на него взгляд, он выглядел разъяренным как сто чертей, от гордости его буквально распирало, губы были плотно сжаты. — Томас! — почти в панике завопила она. — Происходит немыслимое! Мы говорим о преступлениях, совершенных... годы назад!
—Семь или восемь лет назад, — ответил тот, небрежно поведя плечом. — Память иногда меня подводит, однако капитан Мэлори своей враждебностью заставляет ее работать лучше.
На это Джеймс рассмеялся, однако приятными эти звуки было назвать трудно.
—Теперь шантаж после нажима? Угрозы насилия и членовредительства? И вы, обитатели этих поганых колоний, еще именуете меня пиратом?
—Мы всего лишь имеем в виду отдать вас под суд, однако поскольку Бойд и я — единственные свидетели против вас...
Дальше можно было не продолжать, однако даже Джорджине стало ясно, куда гнет Томас. Если Джеймс поведет себя разумно, из этого так называемого судебного разбирательства ничего не выйдет — из-за нехватки свидетельских показаний. С нее даже стало потихоньку спадать напряжение, но тут раздался голос еще одного брата.
—Быть может, тебе память отбили всякие дерьмовые чувства, Томас, — проговорил Уоррен, — однако я прекрасно слышал признание этого господина. И черта с два я не выступлю свидетелем против него.
—От ваших затей, янки, голова идет кругом. О чем вы толкуете? О поисках справедливого решения или мщении? Или вы пребываете в заблуждении, что одно вытекает из другого?
Едкий юмор Джеймса лишь еще сильнее разжег яростную враждебность Уоррена.
