—Ямогу все объяснить... — Она попыталась обратиться к братьям, не надеясь, что многое сможет сказать, и была права.

—Предпочел бы услышать объяснения от Мэлори. — Свой тон Уоррен из последних сил контролировал, но гнев так и клокотал в нем.

—Но...

—Да и я тоже. — Дрю был следующим, кто ее перебил, причем чувствовалось, что он также выведен из себя.

В этот момент Джорджина, что вполне объяснимо, не выдержав, вспыхнула:

—Чтоб вам обоим провалиться! Неужели вам не ясно, что он нарочно драку хочет затеять? Тебе бы, Уоррен, следовало это понять. Ты сам ведь всегда так себя ведешь...

—Не смог бы кто-нибудь объяснить мне, что происходит? — потребовал Клинтон.

Джорджина была почти что рада видеть, что тот подошел, а следом за ним и Томас. Может, ну может быть, Джеймсу покажется, что благоразумнее воздержаться от попыток окончательно запятнать ее доброе имя. У нее, правда, было мало сомнений, что именно эту цель он преследовал. Просто не знала, зачем.

—С тобой все в порядке, дорогая? — спросил Томас, как бы защищая ее, обняв рукой за плечи.

Она едва успела кивнуть, когда Джеймс насмешливо произнес:

—«Дорогая»?

—Не вздумай снова касаться этой темы, Джеймс Мэлори, — предупредила она его с нескрываемой яростью. — Это мой брат Томас.

—А вон та гора?

—Мой брат Клинтон, — процедила она.

Джеймс пожал плечами.

—Легко ошибиться, сходства никакого. Разные матери или разные отцы?

—Тебе особенно уместно болтать о сходстве, когда у самого брат черный, как смертный грех.

—Энтони сравнение придется по вкусу, это точно. И я рад, что ты помнишь встречу с ним, Джордж. И он бы тебя не смог забыть... равно как и я.

Ей было простительно не уловить скрытого смысла этих слов — в таком она была смятении. А Клинтон все еще ожидал объяснений, если признаком этого было его громкое откашливание. Бойд как бы пробудил ее:

—Он капитан судна, на котором Джорджина отбыла из Англии, к тому же с головы до пят — истый англичанин.

—Это мне уже ясно. Не потому ли вы устраиваете этот небольшой спектакль для наших гостей?

Осуждающий тон Клинтона заставил Бойда покраснеть от стыда и умолкнуть, однако Дрю продолжил с того места, где его прервали.

—Не мы затеяли это, Клинт. Этот ублюдок стал оскорблять Джорджи, сразу как вошел в комнату.

Губы Джеймса презрительно искривились.

—Тем, что я отметил, что предпочитаю видеть на милой девушке штаны? Это дело вкуса, дорогуша, а никак не оскорбление.

—Ты не совсем так об этом говорил, Мэлори, и сам это знаешь, — разъяренно зашипел Уоррен. — И это лишь одна из нелепостей, что он тут нагородил, Клинтон. Смешно слушать, но он утверждает, что вещи Джорджины хранились в его каюте, то есть...

—Разумеется, они там и лежали, — весьма мягко перебил его Джеймс. — А где еще быть ее личным вещам? В конце концов, она же была моим юнгой.

Прямо бы сказал «любовницей», подумала Джорджина, делаясь бледной как смерть. Было бы хуже, но ненамного.

В то время как все братья выжидательно смотрели на нее в надежде, что она будет это отрицать, единственное, что она могла — это лишь пристально глядеть на Джеймса. В его глазах не ощущалось никакого триумфа, как и прежде он был весь напружинен. Она опасалась, что последний нанесенный им укол — отнюдь не окончательный.

—Джорджина?

Мысль ее отчаянно заметалась в поисках решения проблемы, поставленной перед нею Джеймсом, однако единственный выход — солгать — был немыслим, когда он обретался тут же, рядом.

—Это долгая история, Клинтон. Нельзя ли отложить это на...

—Немедленно!

Прелестно. Теперь в ярость впал Клинтон. Даже Томас нахмурился. Похоже, единственный выход для нее — быть похороненной там, где она стояла.

—Хорошо же, — выдавила она. — Но только в кабинете, если нет возражений.

—Естественно.

Она двинулась, даже не взглянув, кто пошел за ней, однако вздрогнула, заметив, что первым вслед за ней в кабинет вошел Джеймс.

—Тебя не приглашали.

—Очень даже приглашали, любовь моя. Эти щенки без меня бы и с места не сдвинулись.

В ответ она лишь рассерженно взглянула на него, тем временем братья один за другим входили в дверь. В комнате находилась только одна пара, сидевшая на тахте, и Дрю быстро и без лишнего шума выпроводил обоих. В ожидании Джорджина постукивала носком туфли. Она ведь может чистосердечно обо всем рассказать, и пусть ее братья убьют Джеймса. Кем он, черт возьми, себя возомнил, что позволяет себя так держать с в общем-то спокойными, здравомыслящими людьми? Ха! Ему самому явно требовалась хорошенькая нахлобучка, и если его гнусный план бумерангом ударит по нему же, то это будет как раз то, чего он теперь заслуживал.

—Итак, Джорджина?

—Нет нужды, Клинтон, говорить со мной тоном патриарха. Яне совершила ничего такого, в чем могла бы раскаиваться. Обстоятельства вынудили меня и Мака зарабатывать на обратную дорогу домой, однако я была переодета молодым человеком.

—И где же спал этот переодетый мальчик?

—Капитан был так добр, что предложил мне разделить его каюту. Ты как-то сделал то же самое, чтобы защитить от опасностей одного юнгу. Было непохоже, что он знал, что... я... была... — Она устремила взгляд на Джеймса, глаза ее расширились, и в них зажегся огонек смертельной ненависти, когда до ее сознания дошел смысл ранее сказанного им. — Ах ты, сукин сын! Что ты имел в виду, говоря, что не мог бы меня забыть? Надо понимать, что ты с самого начала знал, что я девушка, и лишь притворялся, будто лишь позднее раскусил мое притворство?

С полнейшим безразличием Джеймс произнес:

—Совершенно верно.

Холодной реакцию Джорджины было назвать трудно. С яростным воплем она ринулась к нему. Когда она была почти у цели, ее перехватил Томас, крепко прижав к себе. Между тем вниманием Джеймса завладел Уоррен, рванув его, чтобы развернуть к себе лицом.

—Ты скомпрометировал ее? Так? — без околичностей потребовал ответа Уоррен.

—Ваша сестра вела себя как портовая шлюха. Она подрядилась быть у меня юнгой. Помогала мне одеваться, даже принимать ванну, и с ее стороны не возникало возражений, каких можно было бы ожидать от невинной девицы. Она была скомпрометирована, прежде чем стала мне принадлежать.

—О, Господи! — воскликнул Уоррен. — Ты действительно признаешь, что ты... что...

Уоррен не стал дожидаться не только ответа, но и конца собственной фразы. Вторично за этот вечер эмоции захлестнули его, и он выбросил вперед руку, сжав пальцы в кулак. И второй раз цель легко ушла от его удара. Однако теперь Джеймс ответил апперкотом в подбородок Уоррена, голова которого содрогнулась, однако на ногах тот устоял, хотя взгляд сделался слегка замутненным. Пока он в ошеломлении моргал глазами, Клинтон рывком повернул Джеймса к себе.

—Почему бы тебе, Мэлори, не попробовать со мной?

Джорджина ушам своим не могла поверить. Клинтон готов пустить в ход кулаки? Степенный, разумный Клинтон?

— Томас, сделай же что-нибудь, — попросила она.

— Если бы я не был уверен, что, отпусти я тебя, ты тут же сама встрянешь в это дело, я сам бы попридержал этого ублюдка, пока Клинтон бы ему по мордасам не надавал.

— Томас! — выдохнула она в полном изумлении.

Неужели все ее братья лишились рассудка? Услышать такое еще можно было от трех ее более горячих братьев, но, слава Богу, Томас-то никогда не терял над собой контроля. А Клинтон никогда не ввязывался в драки. Но только посмотреть на него — стоит, весь ощетинившись, единственный здесь, кто старше Джеймса, и, пожалуй, единственный, кого можно считать ровней Джеймсу. А тот, чертов негодяй, и в ус не дует, что довел человека до белого каления.

—Милости прошу померяться со мной, янки, — процедил он, с презрением скривив губы. — Но должен предупредить, что я неплохо знаю это дело.

Дразнит? Бросает вызов? Это чистое самоубийство. Неужели он всерьез полагает, что ему придется иметь дело с одним Клинтоном? Конечно же, братьев ее он не знал. Они могли безжалостно задевать друг друга, но объединились при появлении общего врага.