Литмир - Электронная Библиотека
A
A

—Сочувствую вам, капитан, — подумав, произнесла она. — Они могут быть такими докучливыми.

—Вот именно.

В его тоне она услышала некоторую насмешку, вызванную известной претенциозностью ее комментария, особенно в устах двенадцатилетнего мальчика. Вообще-то она хотела более тщательно взвесить то, что собиралась произнести. Ни на минуту она не забывала, что все должны считать ее молодым человеком, к тому же очень юным. Но в данный момент ей было слишком сложно об этом вспоминать, особенно потому, что она совершенно определенно поняла, что выговор у ее собеседника был чисто британский. Худшее, что могло только произойти, — он тоже был англичанином. Других членов экипажа она еще могла как-то избегать, но капитана — едва ли.

Начав подумывать, а не отправиться ли вплавь в направлении побережья, она услышала резкое:

—Представься, парень, и дай-ка на себя посмотреть.

Хорошо. Но все по порядку. Произношение может быть и благоприобретенным — он же провел какое-то время в Англии. В конце концов, она сдвинулась с места, обогнула стол, приблизившись к темному контуру настолько, что в поле ее зрения оказалась пара до блеска начищенных ботфортов. Выше начинались штаны сизого цвета, обтягивающие мощные мышцы ног. Не поднимая опущенной головы, краем глаза она все же смогла заметить белую батистовую рубашку с пышными рукавами, стянутыми у запястий рук, весьма вызывающим образом упершихся в узкие бедра. Взгляд ее, однако, не поднялся выше оголенного участка смуглой кожи, видневшейся в V-образном вырезе рубашки. Ей удалось увидеть так много, не меняя собственной позы, лишь потому, что он был таким рослым и... широким в плечах.

—Только не стой в моей тени, — продолжал он свои указания. — Левее, к свету, к свету. Вот так лучше. — А затем он констатировал очевидное: — Ты ведь нервничаешь, да?

—Это моя первая работа.

—И вполне понятно, что тебе не хочется опростоволоситься. Расслабься, мой мальчик. Малышам я головы не откусываю... только взрослым.

Это что, надо было понимать, как попытку разрядить напряженность, помочь юнге?

—Рад слышать такое. — О, Боже, надо было вдвое поубавить светскости в этой фразе. Следи за своим чертовым ртом, Джорджи!

—А что, мой ковер может вызвать такое восхищение?

—Сэр?

—Похоже, ты от него глаз оторвать не в силах. Или же тебе сказали, что вид мой столь ужасен, что при взгляде на меня ты превратишься в гороховый суп?

Улыбка, наметившаяся у нее на лице, была вызвана его мягким поддразниванием, цель которого, видимо, дать ей возможность почувствовать себя раскованно. Однако она передумала улыбаться, и так в значительной мере избавившись от волнения. Он разглядывал ее при ярком свете, и ничего страшного с ней не произошло. Беседа, однако, еще не завершена. И до ее окончания было бы лучше, если бы он продолжал считать, что она очень взволнована и отнес некоторые возможные промахи на счет этого волнения.

В ответ на его вопрос Джорджина покачала головой и, как можно было ожидать от мальчика двенадцати лет, очень медленно подняла подбородок. Она собиралась окинуть его быстрым взглядом, а затем вновь потупиться. Движение застенчивого ребенка, способное, как она надеялась, его посмешить и утвердить в представлении о ее детском возрасте.

Сработало это не самым лучшим образом. Она быстро вскинула и тут же опустила голову, как и планировала, на том все планы и были исчерпаны. Совершено непроизвольно она вновь вскинула голову, и глаза ее встретились с зелеными глазами, запомнившимися ей так ярко, словно преследовали ее в сновидениях (впрочем, несколько раз так и было).

Немыслимо! «Кирпичная стена»? Здесь? Наглый грубиян, распускающий руки, с которым, как она надеялась, ей больше никогда не придется столкнуться? Зачем? Невозможно, чтобы это был тот человек, в услужение к которому она решила пойти. Разве бывает такое невезение?

Оцепенев от ужаса, она смотрела, как одна рыжевато-коричневая бровь удивленно изогнулась.

— Что-нибудь не так, парень?

—Нет, — пропищала она и так резко опустила глаза, вперив их в пол, что ощутила мгновенную боль в висках.

— Гороховым супом не станешь, а?

Она поперхнулась, пытаясь произнести нечто отрицающее его шутливое предположение.

—Восхитительно! Мне бы сейчас этого не перенести. В моем-то состоянии, сам понимаешь.

Да что это такое он несет? Ему следовало бы тыкать в нее пальцем и с негодованием произносить: «Ну, ты!» Что же, он не узнал ее? И тут же она отметила: даже разглядев ее лицо, он продолжал называть ее «парнем». Это позволило ей вновь поднять голову для более тщательного изучения его наружности, и в его взгляде не появилось ни недоумения, ни подозрения, ни сомнения. Своей прямотой взгляд излучал угрозу, и все же была в глазах некая веселость, вызванная ее нервозностью. Нет, он совершенно не помнил ее. Даже упоминание имени Мака не заставило заработать его память. Невероятно!

Конечно, выглядела она иначе, чем в тот вечер в таверне, когда на ней было надето либо чересчур свободное, либо то, что ей было мало. Сейчас одежда сидела идеально, не слишком обтягивала, но и не висела мешком, все новое, даже обувь. Лишь шапочка прежняя. Тугая перевязка на груди и обмотанная несколько раз талия придавали ее фигуре очертания мальчишеской. Кстати, в тот вечер свету было не слишком много. Быть может, он не так хорошо ее рассмотрел, как она его? К тому же, с чего бы ему запоминать тот случай? А если вспомнить, как грубо он с ней обращался тогда в таверне, легко предположить, что он был пьян как сапожник.

Джеймс Мэлори точно почувствовал момент, когда напряжение с нее спало, и она поверила в то, что он действительно считает: они не знакомы. В какой-то миг был шанс, что она могла напомнить об их прежней встрече, и он буквально затаил дыхание, когда девушка его узнала, опасаясь, что она с ходу способна испортить всю игру, дав волю своему темпераменту, полное представление о коем он имел возможность получить в тот вечер в таверне. Но, не подозревая о его затее, она, видимо, решила попридержать язык за зубами и вести себя соответственно нынешнему обличью, чего, собственно, он и ожидал от нее.

Он мог бы вовсе расслабиться, если бы не сексуальное напряжение, охватившее его в тот момент, когда она переступила порог комнаты, чувство, которое ни одна женщина не вселяла в него с такой остротой вот уже... Боже, такое случалось столь давно, что он даже и вспомнить не мог, когда подобное имело место в последний раз. Женщины просто сделались, чрезвычайно легко доступными. Даже волокитство за дамами наперегонки с Энтони перестало будить в нем стремление принять участие в этом состязании задолго до того, как он десять лет назад уехал из Англии. Спортивный азарт будило в нем само соревнование, но не цель. Победа над конкретной дамой не играла особой роли, когда имелась возможность столь богатого выбора.

Но здесь было что-то иное, он ощутил некий вызов, и победа приобретала бы особое значение. Само это обстоятельство приводило в замешательство его как мужчину столь богатого опыта. В кои-то веки ему не было безразлично, с какой женщиной он имеет дело. Он желал именно эту. Возможно, это объяснялось тем, что однажды он уже ее упустил, что совершенно выбило его из колеи. А может, причиной тому загадочность, которой она окутана. Или же все сводилось к ее маленькой симпатичной попке, которая так хорошо ему запомнилась.

Какой бы ни были причина, обладание девушкой делалось для него сверхважным, хотя исход дела был явно не предрешен. Вот почему скорлупа скуки, в которой он пребывал, треснула и рассыпалась, и он оказался в плену напряжения, которое не позволяло ему чувствовать себя свободно и раскованно, когда она оказалась в непосредственной близости от него. Откровенно говоря, он был на грани проявления чисто физического возбуждения, что было бы абсолютно нелепо, учитывая, что он даже к ней не притронулся, да и не мог бы этого сделать, по меньшей мере в той степени, в какой ему бы того хотелось, если уж намеревался довести свою игру до конца. А игра эта сулила слишком много восхитительных моментов, чтобы ее уже прекратить.

17
{"b":"155759","o":1}