– Что вы сделали с капсулой?

– А мы понятия не имели, чего с ней делать. Эл предлагал ее вскрыть, но мы-то догадались, что не стоит, вдруг там разная научная ерунда внутри хранится. Сидим мы, значит, кумекаем, куда ее теперь, как Чарли, который капсулу эту и привез, надумал ее доку показать. Доктору Бенедикту, врачу местному. Он всех в округе лечит, даже индейцев. Но мужик-то он всяко славный, да и где только не учился – вся стена дипломами увешана. Мы надеялись, что уж док Бенедикт разберется, чего дальше делать, вот и снесли ее к нему домой.

– А затем?

– Старик док… хотя какой из него старик… внимательно ее осмотрел, словно пациента. Ну и выдал, что штуковина эта из космоса будет, может, наша, а может даже и не наша. Сказал, что обо всем позаботится, обзвонит кого нужно и скажет нам, что да как через часок-другой. Док частенько в покер по понедельникам играл с Чарли, Элом и Хербом Джонстоуном у того дома. Вот мы и решили, что они что-нибудь да надумают. Там уже к ужину дело шло, проголодался народ-то, поэтому все оставили на дока.

– Во сколько это было?

– Плюс-минус полвосьмого.

– Что Бенедикт сделал с капсулой?

– Забрал к себе домой. Больше эту штуку никто не видел. Все началось часов в восемь, в полдевятого. Мы с Элом в это время на заправке лясы точили, он в ночную смену только заступил. Холодина стояла жуткая, но мне нужно было от боли отвлечься. Подумывал еще содовой взять, чтобы аспирин запить. Жажда меня мучила после «Стерно».

– Вы в тот день пили «Стерно»?

– Ага, глотнул немного часов в шесть.

– Как вы себя чувствовали?

– Ну, когда с Элом сидел, то нормально. Голова малость кружилась, да желудок побаливал, но в целом прилично. Сидим мы, значит, с Элом, а он вдруг как заголосит: «Боже мой, голова!» Выбежал из бензоколонки, да там и упал прямо посреди улицы. Я и понятия не имел, что мне делать. Подумал, может, его удар какой хватил – но парень-то молодой, рано ему еще. Вышел к нему, да только он уже мертвый был. А затем… остальные повылазили. Сдается, первой вышла миссис Лэнгдон, за ней следом вдова Лэнгдон. А там и остальные пошли, всех не упомнить. Просто выбежали на улицу, хвать рукой за грудь – и падают замертво. Никто не поднялся, и слова даже не подал.

– Что же вы подумали?

– Да я уже знать не знал, чего думать. Чертовщина какая-то. Напугался я знатно, чего уж скрывать. Пытался сохранять спокойствие, но куда там: сердце, и без того старое, как заколотилось, грудь всю сдавило. Страху я натерпелся – а как иначе, когда все кругом помирают? Но тут услышал ребячий плач – и понял, что не я один такой остался. А потом увидел Генерала.

– Генерала?

– А, это мы его так прозвали. Никакой он не генерал, просто воевал в свое время, ему дай только волю вспомнить про былые деньки. Он меня постарше будет. Славный дед. Питер Арнольд. Крепкий как кремень, и всю жизнь таким был. Он стоял на крыльце в военной форме. Уже стемнело, но тут луна вышла, вот он меня и заметил: «Питер, ты ли это?» – спросил он. Тезки мы с ним, понимаешь. Я-то ему ответил, а он продолжает: «Что, черт возьми, происходит? Япошки, верно, напали?» Я понять не могу, что за ерунду он несет, но он никак не унимался: «Видать, япошки по нашу душу явились». Я его спросил: «Питер, ты что, рехнулся?» А он ответил, что нехорошо ему, и зашел внутрь. Но он как пить дать рехнулся, потому что мигом с собой кончил. Да и остальные все тоже рехнулись. Словно массовое помутнение.

– С чего вы так решили?

– Да кто ж в своем уме-то будет себя сжигать или топиться? Все жители нашего городка были славными, нормальными людьми. Пока с ума не посходили.

– Что вы сделали дальше?

– Решил было, что мне кошмар снится. Ну, перебрал слегка. Пошел домой и лег в постель. Надеялся, что утром полегчает. Вот только около десяти вечера услышал, как заехала машина, и вышел на улицу. В фургоне сидели два парня. Только я к ним подошел, как они тоже, черт побери, упали замертво. Ничего страшнее я в жизни не видывал. Хотя странно…

– Что именно?

– За весь вечер это была всего лишь вторая машина, которая проезжала мимо. Обычно-то их много бывает.

– Значит, была еще одна машина?

– Ага. Уиллис из дорожного патруля. Он проехал мимо примерно за полминуты до того, как все началось. Но он не остановился, бывает порой такое. Опаздывал, поди, куда-нибудь, он ведь по графику работает.

Джексон вздохнул и уронил голову на подушку.

– А теперь, если не возражаешь, я бы слегка соснул. Больше-то и добавить нечего.

С этими словами он закрыл глаза. Холл вернулся в лабораторию по туннелю и, не отрывая взгляда от Джексона и младенца, просидел так много времени.

Ангар был огромным, размером с целое футбольное поле, однако внутри размещалось всего несколько столов. Эхом разносились голоса перекликающихся между собой техников, которые раскладывали искореженные обломки «Призрака» в том же порядке, в каком их нашли в песке.

После этого они приступят к их тщательному изучению.

Уставший майор Менчик наблюдал за их работой с осоловелым взглядом, стоя в углу с чашкой кофе в руках. Развернувшаяся перед ним картина отдавала каким-то сюрреализмом: десяток мужчин в длинном, размалеванном известкой помещении в Топике восстанавливали место крушения.

К нему подбежал один из биофизиков с прозрачным полиэтиленовым пакетом в руках и помахал им перед носом у Менчика.

– Только что получили из лаборатории, – отчитался он.

– И что это?

– Ни за что не угадаете, – глаза ученого блестели от возбуждения.

«Нет так нет», – с раздражением подумал Менчик. Но вслух спросил только: – Так что это?

– Деполимеризованный полимер, – биохимик даже причмокнул губами. – Только из лаборатории.

– Что еще за полимер?

Полимер – многократно повторяющаяся молекула, состоящая из тысяч одинаковых частиц, нечто вроде домино. Большинство пластмассовых, нейлоновых, вискозных вещей, клетчатка и даже гликоген печени – все это полимеры.

– Пластик, из которого был создан воздушный шланг «Призрака». И лицевая маска пилота. По крайней мере, мы так считаем.

Менчик нахмурился и внимательно изучил черный порошок в мешке.

– Пластик?

– Именно. Полимер деполимеризовался, разрушился. Но не от вибрации. Мы подозреваем воздействие некоего биологического агента.

Менчик постепенно начал понимать.

– Хотите сказать, что-то уничтожило пластик?

– Да, можно и так выразиться, – ответил ученый. – Хотя это, конечно, чересчур упрощенное объяснение…

– Как же так вышло?

Биохимик пожал плечами.

– Какая-то химическая реакция. Кислота, высокая температура или…

– Или?

– Возможно, какой-нибудь микроорганизм. Если бы в мире существовал организм, разрушающий пластик. Если вы понимаете, к чему я клоню.

– Кажется, – ответил Менчик, – еще как понимаю.

Он вышел из ангара и направился к телеграфному аппарату, расположенному в другой части здания. Он передал сообщение команде «Лесного пожара» и заодно спросил:

– Ответа не было?

– Откуда, сэр? – растерялся телеграфист.

– Из «Лесного пожара», – сказал Менчик. Его поразило, что никто до сих пор не отреагировал на крушение «Призрака». Эти два происшествия определенно связаны друг с другом.

– «Лесной пожар», сэр? – телеграфист никак не мог понять, что он от него требует.

Менчик протер глаза. Усталость все-таки дает о себе знать: ему следует держать рот на замке.

– Не обращайте внимания, – ответил он.

После разговора со стариком Холл отправился к Бертону. Тот просматривал вчерашние срезы в секционной.

– Нашли что-нибудь? – спросил Холл.

– Ничего, – Бертон со вздохом оторвался от микроскопа.

– Я задумался насчет помешательства, – начал Холл. – Разговор с Джексоном навел меня на мысль. Большинство жителей Пидмонта сошли с ума – по крайней мере, покончили жизнь самоубийством – за один вечер. И почти все были пожилыми людьми.