Молодой человек отпустил ее руку и отвернулся. Он некоторое время постоял, слушая тихие всхлипывания.

– Занялась бы лучше делом. Скоро свадьба. Взяла бы платье для подруги новое сшила, что ли, – уже примирительно сказал он, снова повернувшись к Кае.

– Одна я не успею, и нет ткани, достойной красоты Еланты… И потом опять же мерки надо снять, – нащупав трещинку в обороне графа, тихо произнесла девушка. Буря миновала, но его слова тяжело ранили ее душу. Она знала: признание в любви было обманом. Знала, но хотела верить, что оно было из глубины сердца. Вот и расплата за наивность.

– Даже так? Значит, сестрица наденет на свадьбу подвенечное платье матери, – категорично заявил лорд. – Его-то успеете в порядок привести.

– Но оно может быть испорчено, – Кая смахнула с ресниц слезы обиды.

– Да плевать, в каком оно состоянии! Я что, еще и в бабских нарядах должен разбираться?! – раздраженно рявкнул Михал. Он злился и на себя, и на вечно ревущую девчонку. И что это на него сегодня напало? Обязательно было гадости ей говорить? Пора заканчивать этот пустой разговор. Хорошо, что скоро он уедет и выпустит всю свою злость на волков. – Так, сейчас пойдешь к управляющему и скажешь, что я разрешил тебе порыться в материнском сундуке. Он даст тебе ключи и проводит до хранилища. Больше ни с какими просьбами ко мне не приставай. Ты все поняла?

Девушка молча кивнула.

– Ступай, – приказал граф. Он не спешил уходить и видел, как она развернулась и, то и дело вытирая слезы, медленно поплелась по коридору, залитому неровным светом факелов.

Пройдя шагов десять, служанка громко всхлипнула и, прислонившись к стене, осела на пол, разразившись рыданиями. Первым порывом молодого человека было бежать, бежать подальше от всего этого, но вдруг что-то неведомое с силой стиснуло его сердце, причинив невыносимую боль и заставив остаться на месте. Что-то перевернулось в его душе, как тогда, в лесу, на заснеженной поляне, где он нашел убитых из эскорта сестры и думал, что Еланты нет в живых. Юноша с удивлением и ужасом понял: что с этого момента страдание Каи – его страдание, ее слезы – его слезы, и боль одна на двоих. Это ранее неизведанное чувство подтолкнуло Михала подойти к девушке и опуститься перед ней на колени. Он легонько коснулся рукой ее вздрагивающего плеча:

– Кая… Не надо… Я… я не могу смотреть, как ты плачешь… Я… Не знаю, что заставляет меня говорить тебе грубые слова, унижать… Все время делаю что-то не то… Я не хотел… – как тяжело признаться в своей ошибке.

Она подняла голову и посмотрела на него.

– Не надо Михал… Все ясно. Тебе больше не придется ставить меня на место… Постараюсь больше не попадаться тебе на глаза…

– Ты не понимаешь…

– Нет, это ты не хочешь понять…

– Кая… – он попытался обнять ее.

– Не надо… – она отстранилась и встала.

– Если хочешь, – тихо сказал молодой человек, поднимаясь: – Я прикажу, чтобы сундук матери принесли в комнату сестры, а вы вместе разберете его содержимое… Я не буду больше запрещать тебе видеться с Елькой… Только не плачь… Это… Это больно… Очень больно… – и поспешил вон из замка, чувствуя себя измотанным и ослабленным.

Молодой лорд, погруженный в свои мысли, уже вставил ногу в стремя и приготовился вскочить в седло, когда с башни донесся голос дозорного:

– Всадник!

Через некоторое время последовало уточнение:

– Гонец!

Раздался лязг цепей, опускающих мост и поднимающих массивную, окованную решетку.

Посыльный, вернувшийся из графства Энтор, галопом въехал во внутренний двор Иверы, резко осадил взмыленного коня, спешился и подбежал к графу.

– М-милорд, я… я выполнил… ваше поручение, – пытаясь восстановить дыхание, сказал он и коротко кивнул. Затем, пошарив за пазухой, протянул хозяину послание от Его Святейшества главы Энторской церкви.

Михал на мгновение замер, затем, с трудом скрывая свое волнение и дрожь в руках, принял письмо:

– Ты знаешь, что в нем? – спроил он, метнув на гонца взгляд, заставивший того вздрогнуть.

– Нет, милорд, – поспешно заверил его слуга, для большей убедительности усиленно жестикулируя. У хозяина-то нрав бешеный, от лорда что угодно можно ожидать. И сейчас видно он не в духе. – Я грамоте не обучен.

– Да, верно… Печати целы… – подозрительно процедил лорд, словно сомневался в уверениях гонца. – А на словах ничего не просили передать?

– Нет, господин. Я сделал все так, как вы приказали.

– Хорошо, свободен, – сказал лорд Михал и направился к себе в комнату, ничего не обьясняя своим воинам.

Там сел за стол, положил письмо, неторопливо стянул перчатки, бросил их рядом со свитком и, уперевшись локтями в столешницу сложил пальцы домиком.

Вот он… Жалкий клочок пергамента… и в нем заключена судьба человека. Возможно, судьба Каи, девушки, которая любит меня… Демонова кровь! Любила… до сегодняшнего дня любила… пока я… О, Создатель!.. Задери меня маренгова стая, дурака такого!.. Поделом будет!.. Все испортил! Все!..

Перед глазами возник образ поникшей рыдающей Каи, смотрящей на него, как на врага, безжалостно втоптавшего в грязь ее мечты, счастье, веру в любовь… и воспринявшего все легко, как должное.

Нет, Кая, не легко!.. Это совсем не легко… Демон меня возьми!

Михал со стоном схватил со стола железную чернильницу и запустил ею в украшенный родовым гербом щит, висящий на стене. Небольшой, но увесистый снаряд, разбрызгав по комнате содержимое, врезался в цель, отозвавшуюся глухим скрежещущим звуком, и, оставив глубокую вмятину, звонко шмякнулся на пол.

Ненавижу!.. Себя ненавижу!.. Чудовище!

Как мне сейчас не хватает Всеслава! Он бы, наверняка, подсказал, что делать, как все исправить… если еще возможно исправить…

Молодой человек, немного успокоившись, снова обратил свое внимание на лежащий перед ним клочок пергамента.

А так ли важно знать мне происхождение Каи? А что, если сообщение, содержащееся в письме все перевернет вверх ногами?.. все полетит кобелю под хвост?

Михал вздохнул, оперся лбом на руку, а пальцами другой нервно забарабанил по крышке стола. Затем взял послание, повертел в руках, посмотрел на нетронутые сургучные печати с оттиском печати Его Святейшества Энторской церкви Аронта ІІ и снова бросил на стол, откинувшись на спинку кресла.

С тех пор, как отец научил меня держать меч, я в первый раз испытываю страх? И чего я боюсь? Неизвестности?.. Правды?.. Да, правды… Нет, не этого… Я боюсь потерять Каю…

Надо решаться… сейчас или никогда…

Молодой человек дрожащими руками схватил свиток и, взломав печати, быстрым движением развернул. Лицо юноши, когда он прочитал витиеватые строки, на мгновение прояснилось, но быстро приобрело сосредоточенное выражение. Михал поднялся, подошел к камину и перечитал. Затем еще и еще, словно не веря своим глазам и желая в очередной раз удостовериться в правильном понимании содержания письма.

Граф Иверский уже не помнил, в какой раз читает послание: в десятый или сотый…

– Милорд, прошу меня простить, – в комнату вошел капитан. – Осмелюсь вам напомнить, что люди ждут…

Юноша прекратил чтение, отрешенно посмотрел на Болеслава и раздраженно рявкнул:

– Пусть ждут! Оставь меня!

Воин вышел. Михал в очередной раз перечитал содержание письма и бросил свиток в камин. Языки пламени сразу же вовлекли тонкий пергамент в свой демонический танец, за считанные мгновения превратив в пепел…

Всеслав, выполняя приказ родителя, кое-как собрал всю силу воли и занялся приведением себя в более сносное состояние. Когда юноша счел возможным выбраться во двор и отправиться на поиски отца, был уже день. Погода сегодня выдалась на редкость отвратительная. Низкое зимнее небо затянуло плотной пеленой облаков. Крупными хлопьями падал мокрый, мерзкий снег и сильный, порывистый ветер бросал его в лицо, залепляя глаза, засыпал за шиворот. Неожиданно нагрянувшее потепление, продержавшееся почти всю ночь, утро и грозившее продлиться еще несколько дней, успело уже натворить дел. Под ногами неприятно хлюпала смесь грязного снега и воды.