Принеся клятву верности Старейшему, Амир тем не менее выдвинул условие не причинять вреда его отцу. Фидаин упорно считал родителя не вероотступником, а благородным воином, чье благочестие не подлежит сомнению, а единственной слабостью является преданность президенту, которая и не позволяет ему замечать всей порочности правления Кинсли. Вопреки советам аль-Файзала Махди издал особый указ, где отпускал генералу Кидду все грехи и даровал право на почетное изгнание в родную Сомали со всеми женами и имуществом.

Тарик посвятил Амиру два года. Еще больше времени потратил Старейший на самого аль-Файзала. Выпав из иерархии «черных халатов», душитель нисколько не жалел об утрате. Он будет стоять по правую руку от повелителя всемирного халифата в этой жизни и по правую руку от Аллаха в следующей. Праведный воин не получит отказа ни в чем, ведь именно так заверил его сам Махди. Он снова взглянул на часы и подставил лицо ослепительно сияющему солнцу. Какой чудесный день, иншалла.

Она коснулась пульта дистанционного управления и торопливо передвинула напряженные бедра Иглтона, выводя в центр дисплея открытое окно. Ничего. Ряд фар превратился в линию пылающих факелов, искаженное страстью лицо извращенца — в кошмар кубистов, но Сара по-прежнему не понимала, куда он любил изредка поглядывать, пока часами возился за рабочим столом.

Чип управления «Дигискетч» имел совместимость с голографическим дисплеем, а один из двенадцати экранов идеально подходил к изображению. В результате Сара увидела совершенно новое порнографическое шоу. Обидно. Она потратила столько времени, гоняясь за собственным хвостом, пыталась в поисках подсказки использовать самые современные технологии, а ответ находился в совершенно противоположном направлении. В простейшем графическом чипе от детской игрушки. Иглтон в аду, несомненно, удивился ее удаче.

После загрузки экрана «Дигискетч» она в течение получаса безрезультатно потрошила голограмму, заглядывая в каждый угол, выворачивая все наизнанку и опрокидывая вверх дном. В новом варианте шоу усеянный шипами пенис гигантского размера выходил из затылка молодой женщины и извергал цветы. Сара рассмотрела под увеличением каждый бутон, удостоверяясь в полном отсутствии полезной информации.

— У вас все в порядке? — крикнул Лео из детской.

— Подожди.

Пальцы Сары зависли над пультом управления. Следовало успокоиться. Заставить мысли бежать аналогично мыслям Иглтона, каким бы противным занятие ни казалось. Она включила воспроизведение, и шипастый член извращенца заходил взад-вперед.

Сара закрыла глаза, затем открыла и окинула взглядом всю стену, где наиболее важной, но не единственной деталью являлась голограмма. Сверкающие автомобили. Мотоциклы, скорость и отраженный свет. Волны, набегающие на песчаный берег. Молодой мужчина, закативший глаза от удовольствия. Студентка с браслетом, увешанным брелоками. Украшение Сару заинтересовало — оно могло содержать скрытый смысл. Вполне обычная фотография, однако самой привлекательной ее чертой следовало бы назвать невинность. Она вздохнула, расслабилась, посмотрела вниз, вверх. Иглтона отличало дьявольское высокомерие. Каким образом можно подтвердить собственное превосходство? Что он видел на стене, но больше не видел никто? Нечто абсолютно очевидное, невинное. Чтобы каждый выглядел дураком, а Иглтон мог почувствовать себя гением. Хотя он им и был на самом деле.

Она вернулась к голограмме и принялась искать узоры, светлые и темные. Глаза помимо воли зацепились за лицо женщины… но она же изучала его под всеми углами! Сара посмотрела снова, однако заставила себя не сосредоточиваться на нем, а просто взглянуть. Мимоходом, как Иглтон. Что это? Она наклонила изображение и увидела крошечную золотую гондолу в волосах женщины. В обычном режиме на ее месте блестела капля пота, и только на экране игрушки она превратилась в украшение. Точно такая же висела на браслете у студентки. Сару вновь постигло разочарование. Гондола совершенно не продвинула ее к разгадке.

Стоп. Другие капли тоже стали украшениями. Теннисная ракетка, машина, сердце, самолет, морская раковина, роза. Все в том же порядке, как и на браслете. Ей удалось заметить их лишь сейчас, так искусно они оказались замаскированы. По очереди увеличивая каждое, она рассматривала золотые фигурки со всех сторон, не пропуская ни единой детали. Сара перебрала половину, когда очередь дошла до самолета.

— Проклятье!

Агент Службы безопасности с угрюмым видом маячил за спиной Бартоломью. На ладони инспектора лежал анализатор систем, подключенный к главному двигателю самолета. Пальцы его порхали по клавишам, пока он производил точную настройку, совмещая компьютерные интерфейсы. Борт номер один, оборудованный пятьюдесятью одной электронной системой, имел также семнадцать отдельных схем с тройным резервированием. В случае возникновения любой неисправности мгновенно включалась резервная цепь. Если выходила из строя она, а подобная ситуация имела почти нулевую вероятность, включалась третья. Такого еще не происходило. Ни разу. Бартоломью следил за показаниями анализатора «Бек-Дибден ДБ9». Скажи ему кто-нибудь, будто прибор не его, а совсем другой, он бы не поверил. Если бы сам не знал правды.

Инспектор понятия не имел, каким образом, но Иглтон создал точную копию его устройства, вплоть до серийных номеров на деталях и потертостей на корпусе. С такой же цифровой историей. Анализатор систем пять лет назад ему подарил отец в день окончания курсов повышенной подготовки. Тех же денег стоил приличный дом. Отец влез в долги на много лет, но Бартоломью никогда не видел его таким счастливым. Исполненный чувства благодарности, он пал перед родителем ниц, промочив слезами ковер. А неделю назад… неделю назад, получив от аль-Файзала копию прибора, Бартоломью сел на паром, идущий на Брейнсбридж-Айленд, и бросил подарок отца в воды пролива.

ДБ9 запищал. Показав экран с результатами агенту Службы безопасности, он отключил устройство, кивнул Петерсону и сел в откидное кресло. Теперь предстояло ждать, пока второй инспектор продублирует проверку под наблюдением еще одного сотрудника СГБ. Да будет на то воля Аллаха, модерн не должен обнаружить ничего подозрительного.

Бартоломью пристегнулся ремнем и взглянул в иллюминатор. Заправщики удалялись к терминалу. Его поражало собственное спокойствие. За занавеской президент шутил с собравшимися репортерами. Их смех вызывал отвращение. Он посмотрел на Петерсона. Тот с серьезным и сосредоточенным видом наблюдал за показаниями. Возможно, вне работы второй инспектор вел образ жизни модерна-идолопоклонника, мечтал скорее предаться грехам в Мехико, однако сейчас он превратился в отлично подготовленного и преданного делу профессионала.

Петерсон показал свой ДБ9 агенту Службы безопасности, сел в откидное кресло напротив и кивнул коллеге, пристегиваясь ремнем. Самолет начал движение.

Бетонная полоса внизу все быстрее мчалась назад. Огромный лайнер набирал скорость. Итак, Бартоломью уже возносился в рай.

Спайдер повернулся и задрал голову в направлении, которое указывал Ракким. Они вместе наблюдали за плывущим над городом президентским самолетом. Кроме борта номер один и шести истребителей сопровождения, в небо никто не поднимался. Местные жители, высыпавшие из домов, глядели вверх, заслонив ладонями глаза от солнца. Многие крестились. Несмотря на испытания, постигшие страну, бесконечные религиозные распри и неуклонно понижающийся уровень жизни, президент Кинсли пользовался поддержкой людей всех классов и вероисповеданий.

Ракким, сложив руки, протянул их в сторону самолета.

— Салам алейкум.

— Шалом, — сказал Спайдер.

— Господин президент! — Сара прижала палец к коммуникатору в ухе. — Сэр!

Она входила в число немногих, кто имел прямой доступ к главе государства, и могла в любое время суток связаться с ним по аварийному каналу. На столе перед ней лежал голографический дисплей с увеличенным изображением золотого самолета.