— Эй, Джордан? — окликнул меня Том. — Разве тебе не пора идти?

Я взглянул на часы на компьютере. Вот дерьмо! Я опоздал на свидание с мамой.

Я, нижеподписавшийся, выступаю против недавнего, 26 сентября, предложенного и 6 октября одобренного манифеста, касающегося доктрины небесного брака. Раздел 132, как было открыто Пророку Джозефу Смиту нашим Отцом Небесным, ясно утверждает, что всякий, кто не уверует в эту доктрину и не станет следовать ей в полную меру сил своих, никогда не достигнет Вечного Блаженства. Я принимаю истину «Доктрины и Догматов» целиком и полностью, включая Раздел 132, и отказываюсь редактировать Господа по этому или какому-либо иному вопросу. Как более тридцати лет проповедовал нам Бригам Янг, «пренебрегать этим означает пренебрегать произволением Господним». Так говорил он вплоть до последнего своего дня тринадцать лет тому назад.

Я, нижеподписавшийся, призываю вас отменить это решение. Написанный в духе политического компромисса и капитуляции, а не в духе Истины и Царствия Небесного, этот манифест породит раскол в самом сердце нашей дражайшей Церкви, заставляя Святых, где бы они ни находились, совершать выбор между политической необходимостью и Божественным произволением.

Я, нижеподписавшийся, требую отозвать манифест и опровергнуть весь его смысл или встретить лицом к лицу раскол веры, никогда еще не виданный среди христиан за две тысячи лет с тех времен, когда Господь наш Иисус Христос ходил по земле среди людей.

Я, нижеподписавшийся, заявляю открыто, что, пока этот манифест не будет отменен, а наши естественные права восстановлены, я сам и все Святые, где бы они ни находились, будем следовать устоям нашей веры в их полном виде, как знали их со времен Джозефа и Бригама, как будем знать их всегда, в эти последние дни.

Я, нижеподписавшийся, объявляю себя и тех Святых, что разделяют мои убеждения, здесь обозначенные, Первыми и Истинными Святыми Последних дней, ибо мы такие и есть.

Ред-Крик Территория Юта

— Офицер Каннингем, — сказал я. — Я правда очень сожалею, что опоздал.

— Ты знаешь правила.

— Я знаю. На десять минут разрешается, если больше — с концами. Свидание отменяется. Но у меня на самом деле уважительная причина.

— Я слушаю.

— Дело в том…

Но с чего начать? И где закончить? Я стоял перед металлоискателем, не способный найти объяснение всему этому.

— Ох ты господи, не знаю, почему я к тебе так хорошо отношусь, да что уж с этим поделаешь.

Она мне подмигнула, и на секунду я представил себе ее без формы, пистолет и щит убраны в шкаф, и она входит в свое парадное, а там ее обнимают муж и дети. Я поблагодарил ее за все.

— Кончай сантименты, ладно? Ты знаешь рутину: последняя кабинка, офицер Кейн ее приведет.

Все было точно как раньше: женщины, младенцы, стеклянная стена. Я ждал, усевшись на табурет, и глядел в пространство, которое скоро заполнит мама, изредка бросая взгляд на желтую телефонную трубку, и думал о том, как она безжизненна сейчас и как, через несколько мгновений, оживет от звуков маминого голоса.

— Джордан, — сказала мама, — будто целая вечность прошла.

— И для меня тоже.

Я рассказал ей про все, что случилось, это заняло много времени, и, когда я закончил, стенные часы сообщили нам, что осталось всего несколько минут.

— Твоя новость про сестру Риту меня не удивила, — сказала мама.

— Почему же?

Она колебалась, однако поняла, что сейчас не время держать язык за зубами.

— Не уверена, знаешь ли ты, что я заняла ее место? После того как твой отец женился на мне, он перестал — как мне это выразить? — видеться с ней.

— Ты думаешь то, что я думаю, ты думаешь?

Ее щеки порозовели от стыда.

— У него был такой список, — сказала она. — Список жен. Жен, которых он все еще — ну, ты понимаешь — посещал. С того дня, как я вошла в его дом, Рита обращалась со мной так, будто я что-то у нее украла. Ей хотелось настроить его против меня, она вечно пыталась меня застукать — и чтобы я плохо исполняла свои обязанности, забыла помолиться или тайком таскала тебе больше еды, чем положено. Когда ты был грудничком, она была со мной просто жестока. Ты часто плакал в церкви, а ты ведь знаешь, как Пророк этого не любил. Рита говорила твоему отцу, что это из-за меня, что я слишком плотно тебя прижимаю к себе, или не меняю пеленки, или любую ерунду, какая ей в голову придет. Ты же знаешь отца, он практически ничего не знал о младенцах, так что он просто не понимал, чему верить. Через некоторое время я попыталась с ней подружиться. Правда пыталась. Но все, на что она была способна, — это лгать ему на меня.

— Ну и стерва!

У мамы дрогнули в улыбке губы.

— Боюсь, ты прав.

— Мам, я видел его карту, но я никак не пойму, для чего она. Что все это означает?

— Это у него был такой способ управляться с женами. Держаться в форме.

— Ну да. Это и виагра.

— Не груби, Джордан. Не со мной. Я понимаю: тут все думают, что мы выжили из ума. Девчонки, что здесь сидят, моего имени не произносят, зовут меня Девятнадцатая. Разные шуточки выдумывают про оргии и всякое такое. Они понятия не имеют, кто мы такие, — они не понимают и не хотят понять. Я знаю: весь мир считает нас сумасшедшими или заблуждающимися или какими там еще. Я уверена: многие думают, что меня надо изолировать. Да мне это не важно. Мне безразлично, что обо мне думают другие. Только не ты. Не знаю, как я продержусь, если ты тоже начнешь говорить, что я ненормальная.

Кончик носа у нее покраснел, и она повернулась к офицеру Кейн — попросить бумажный платок.

— Я и не думал над тобой смеяться, — сказал я.

Она кивнула:

— Я знаю. — Потом, улыбнувшись: — Джордан?

— Да?

— Как думаешь, я выйду отсюда?

Я с минуту помолчал, обдумывая ответ.

— Может быть.

— Если выйду, то это благодаря тебе.

— Может быть.

— Нет. Это потому, что ты мне поверил.

— Тут есть гораздо больше, чем это.

— Нет, — возразила мама. — В этом настоящая причина. Все сводится к этому.

— Давай не будем забегать вперед, себя ведь не обгонишь. Есть еще много такого, чего мы не понимаем.

— Я знаю. Но мы разберемся.

Права ли она? Так глубоко веря? В меня?

— Мам, позволь мне задать тебе вопрос: отец когда-нибудь говорил с тобой о своем списке?

Она не сразу ответила. Отерла лицо:

— Совсем немного. Я знаю, что для некоторых жен наступал момент, когда он решал, что больше не желает оставаться с ними в браке, ну, в такомсмысле, я хочу сказать, и тогда он говорил им, просто чтоб было ясно, понимаешь, ожидания и всякое такое. С этого момента он всегда относился к этим женам немножко иначе, чем к остальным. Мы всегда знали, когда одну из жен вычеркивали из списка, — обычно такое случалось, когда он собирался взять себе новую, — и, когда он снова женился, мы поглядывали вокруг повнимательнее и понимали, кого он… ну, уже не посещает так часто.

— Я и представления не имел, что это было так методично.

— С детьми мы никогда об этом не говорили. Это могло разбить им сердце.

— Мам, а с тобой как? Тебя он оставил в списке?

Она глядела в потолок, слезы заливали глаза.

— Никогда не думала, что мне придется говорить об этом с собственным сыном.

— Тебе не придется. Я понимаю.

— Он больше не хотел меня видеть.

— Все в порядке, мам.

— Хорошо бы, если б так. Только теперь я беспокоюсь, что со мной будет.