— А из-за чего же еще? Похоже, у него есть причина винить меня в случившемся с ним и с той девушкой.

— А я не вижу в этом никакого смысла, — возразил Рукастый. — Разве ты виноват, что им пришлось тогда удрать?

— Нет, не виноват. Я этого тоже, признаться, не понимаю. Наверное, Тельпочтли уже тогда испытывал ревность ко мне, а с годами она переросла в одержимость.

Тут Рукастого, видно, осенила новая мысль, и он прибавил:

— Я вообще-то думал, вы, жрецы, ни на что не годитесь как мужчины. Вы же без конца протыкаете свое хозяйство кактусовыми шипами. Разве после такого встанет хоть что-нибудь?

Эти слова рассмешили моего брата.

— Ничего подобного, — обиженно возразил я. — Мы только иногда пускаем кровь, а на то, о чем ты сейчас говорил, не пойдет даже самый ревностный фанатик. Уж я-то точно такого с собой не делал. Вот Тельпочтли я всегда подозревал в подобном, только скорее всего безосновательно.

— Да какая разница, из-за чего все это началось! — проговорил мой брат раздражительно. — Нам необходимо решить, что делать теперь. За кого из них приняться — за Тельпочтли или за главного министра.

Мой брат частенько становился до невозможного прямолинеен, особенно когда дело близилось к концу, или, как сейчас, когда его самолюбие было уязвлено и ему не терпелось посчитаться с врагом.

— Приниматься надо за обоих, — сказал я. — Мы должны доставить императору колдунов для того, чтобы разоблачить моего хозяина. И Тельпочтли нужен нам — он приведет нас к колдунам. — Я ненадолго задумался, потом продолжал: — Я считаю, Лев, нам с тобой надо сейчас же отправиться к Лилии. Может, она рассказала Проворному что требовалось и ее сына отпустили. А если нет, то Тельпочтли не устоит перед соблазном напасть на меня снова. Вот тут-то ты и явишься, братец. Ты защитишь меня, если он попытается выкинуть очередную шутку вроде вчерашней… Ну что тут смешного?!

Неприветливая улыбка заиграла на устах моего брата.

— Просто я вспомнил, как предупреждал тебя, — сухо заметил он. — Что не стану больше спасать твою никчемную шкуру!

Я смерил его серьезным внимательным взглядом.

— Предупреждал, а все равно будешь, если понадобится. Ты передо мной в долгу. Я из-за тебя таскался в Койоакан и нашел мальчика.

Лицо брата помрачнело, он уже собирался что-то ответить, но ему помешал внезапный шум, донесшийся со двора.

Рукастый насторожился и прислушался, потом пояснил:

— Это Змей. А с кем это он там ссорится? — Он встал и подошел к двери. — С кем это он там… Вот черт!..

Мой брат тоже вскочил и бросился на женскую половину.

— Звезда, скорее в маисовый закром!

Я остался в комнате один и начал отчаянно озираться по сторонам, ища место, где бы спрятаться. У меня промелькнула мысль о бане, но добраться до нее я уже не успевал, к тому же искать там стали бы в первую очередь.

— Рукастый! — крикнул до омерзения знакомый голос. — Я тебя поздравляю! Ты поймал нашего беглеца!

Руки у меня беспомощно опустились, пока я наблюдал, как мой заклятый враг шагает по двору в мою сторону, а за ним по пятам с безутешным видом плетется Змей.

Все-таки слуга главного министра явился сюда.

Я не сопротивлялся, когда проклятый слуга гнал меня через двор, как собаку, на привязи, и только понуро подставлял спину и плечи под сыпавшиеся градом удары. Он так обрадовался встрече со мной, что забыл о цели своего прихода.

— Вон каноэ. Быстро туда! — Пинками и тычками он направил меня к ближайшему каналу. Там на воде качалось маленькое двухместное каноэ с лодочником на корме. Он посмотрел на нас с тревогой, когда понял, что сейчас получит второго седока. Но когда он узнал меня, выражение лица его изменилось — сначала на нем появилось удивление, а потом неподдельная радость.

Сердце у меня ушло в пятки. Лодочником был не кто иной, как Кролик, носильщик хозяйского паланкина, которого старик Дорогой одурачил, заставив принять свое дурацкое зелье, и тем самым надолго вывел из строя. Последний раз я видел Кролика, когда тот валялся на земле, получив от меня удар деревянной колодкой.

— А ну лезь в лодку! — рявкнул на меня чертов слуга.

Он пнул меня сзади, когда я занес ногу, чтобы ступить в лодку. Удар пришелся в пах, и меня буквально скрючило от боли. Я рухнул в лодку, и она отчаянно закачалась.

— Погоди, тебя еще и не такое ждет, — пообещал мне Колючка.

Кролик вцепился в борта лодки, чтобы не вывалиться.

— Да где же я для вас обоих место найду?

— Ничего, найдешь, — огрызнулся слуга, перешагивая через меня. — Яот будет лежать тихо, много места не займет. А начнет чудить, так мы его за борт кинем!

— Куда вы меня везете? — выдавил из себя я, когда наконец обрел дар речи.

— Домой, конечно. Господин Черные Перья страшно обрадуется твоему возвращению. Знаешь, как он скучал по тебе?

— Приятно слышать, — прохрипел я, лишь бы что-то ответить. Вообще-то мне хотелось сказать этому слуге совсем другое, не опасаясь того, сумею ли я после этого хоть раз еще открыть рот. — Видишь ли, приятель…

— А мы тебе, знаешь ли, сюрприз приготовили.

Я улегся на дне лодки поудобнее, надеясь в подходящий момент броситься в воду и уплыть, как это однажды уже случилось, когда меня похитил Тельпочтли.

— Сюрприз?

— Да. И хорошо, что мы вовремя нашли тебя, а то он долго ждать не может. Правда, Кролик?

Носильщик ничего не ответил — наверное, все мысли его были о том, как бы не перевернулась лодка.

— Послушай, Уицик, — проговорил я. — А тебе не интересно узнать, что я делал в доме Рукастого?

— Э-э, брат, всему свое время! И это мы узнаем. Только не порть мне картину и не рассказывай все раньше времени. Я с удовольствием выколочу из тебя палками эти признания!

— Я до сих пор ищу арестантов, которых мне велели найти император и наш хозяин, — сказал я. — Человек, которого Сияющий Свет преподнес в жертву богу войны на празднике Поднятых Знамен, был одним из них. Нашему господину это известно. Вот я и хотел выяснить, не помнит ли Рукастый каких подробностей. — Сейчас я любой ценой старался не допустить возвращения моего хозяина и его слуги в дом Рукастого — во всяком случае, до тех пор, пока мой брат и Эхекатль благополучно не уберутся оттуда.

— Ну надо же, как интересно! — заметил Уицик фальшиво.

— Так вот оказалось, что он ничегошеньки не знает. Даже общаться со мной и то не хотел.

— Ладно-ладно, не расходись. Все это ты расскажешь господину Черные Перья. А язык тебе вырвут потом — об этом я позабочусь!

Я оперся на руки. Каноэ по-прежнему сильно раскачивалось, и Кролик то и дело чертыхался от злости. Я смекнул, что, приложив небольшие усилия, запросто мог бы опрокинуть эту посудину и вывалить нас всех в воду.

Но тут обутая в сандалию нога больно придавила мне руку, заставив снова распластаться на дне лодки.

Уицик навис надо мной и злобно прошипел:

— Удрать даже и не думай!

Меня приволокли во двор хозяйского дома и бросили перед дверью моей каморки.

Колючка больно пнул меня ногой.

— Вставай!

Я кое-как поднялся. Колючка с Кроликом подошли ко мне. Оба молчали.

Я только облизывал пересохшие губы, не в силах придумать, как выкрутиться из этого на редкость скверного положения.

Вскоре терпение Уицика лопнуло.

— Ну, что молчишь, Яот? Совсем нечего сказать? А в лодке ты был куда как разговорчив! Я уж даже начал бояться, что ты нам все веселье испортишь.

— А что ты хочешь узнать от меня? — спросил я, глядя при этом на Кролика, которому, судя по его виду, было совсем не до веселья.

— Узнать? Ничего я не хочу узнать! Наоборот, я хочу, чтобы ты подольше упорствовал. Тогда я с наслаждением тебя помучаю. Вот и Кролик мне поможет. Думаешь, он забыл ту взбучку, какую получил за то, что ты удрал?

И он толкнул меня в спину прямо в объятия Кролика.