— И что же там произошло? — Мне вдруг вспомнились еще одни слова императора — «крайние меры». Что они означали?

— Этого… он не захотел рассказать. — Брат устремил на меня какой-то странный затуманенный взор, придавший его лицу неприступное выражение и отбивший у меня всякую охоту задавать следующие вопросы. Потом он прибавил голосом, для него считавшимся спокойным: — Я могу сообщить тебе только это. Я думаю, император решил, будто твой хозяин вернулся из той деревни с пустыми руками потому, что предпочел вернуться ни с чем.

Я заглянул в темные глаза брата, но так ничего и не сумел понять там. Он что-то скрывал, и, хорошо зная его, я догадывался: он скорее позволит зажарить себя заживо на огне, чем раскроет эту тайну. Впрочем, одна вещь была для меня очевидной. Дошедшее до его глаз или ушей мучило его так, что он уверовал в мою помощь — хотя сам так и не сумел заставить себя рассказать мне об этом.

— Ты считаешь, мне следует отправиться в Койоакан? — произнес я наконец. — Хочешь, чтобы я собственными глазами полюбовался на дело рук старика Черные Перья?

От дворца Монтесумы до дома главного министра путь был недолог — особенно по пустынным в этот полуденный час улицам. Расставшись с братом, я медленно брел по городу, пытаясь осознать, в какие неприятности впутался.

Самые разные мысли продолжали вихрем кружиться в моей голове, когда я добрался до хозяйского дома. Я был так погружен в них, что едва не врезался на ходу в здоровяка.

— Яот!

Голос я узнал сразу, он принадлежал Рукастому, моему новому приятелю по несчастью, коим только и можно было назвать нашу встречу со жрецами.

Я обрадовался ему как старому другу. Да я вообще-то обрадовался бы кому угодно — только не старику Черные Перья и не его ретивому слуге. Мы присели поболтать в уголочке хозяйского двора. Он спросил меня, где я был; я же вместо ответа поинтересовался, что он здесь делает.

— Вот, принес послание. А сейчас подумал — тебе, наверное, любопытно было бы послушать.

Мне действительно было любопытно, что за послание мог он доставить сюда.

— Представляешь? Тот же самый парень, который нанял меня в прошлый раз, отыскал меня возле рынка. Видать, я произвел на них впечатление, несмотря на то что произошло. Как думаешь, а? Оказалось, я понадобился им, чтобы сгонять в Почтлан за этим вот письмом…

— В Почтлан?

— Да. Странно, правда? Ты, наверное, удивляешься, почему они не выбрали для этого любого другого?.. Ну, не знаю… И кстати, отгадай, от кого оно было?

— Понятия не имею.

— От Сияющего Света.

— Вот как?! — После того, что я узнал о молодом торговце за вчерашний день и позже, из слов моего хозяина, любые новости об этом человеке интересовали меня. — И о чем же говорилось в этом письме?

— Откуда мне знать? Я же ходил в школу для бедноты, а там, как ты знаешь, читать не учат. Мне сказали, что это послание срочное и очень важное и доставить его нужно главному министру. А я всегда мечтал увидеть собственными глазами этого важного господина!.. — Лицо его осветилось мечтательным и немного озабоченным выражением, с каким простолюдины обычно представляют себе встречу с теми, кто управляет их жизнью. — Правда, когда я явился сюда, его не оказалось дома, и мне пришлось отдать письмо слуге. Теперь вот только думаю, правильно я поступил, а?..

— Конечно, правильно. — Слуга обязательно передаст письмо хозяину, подумал я, да еще будет потом ошиваться где-нибудь поблизости в надежде подслушать, о чем там было написано. — Оно обязательно попадет к моему светлейшему господину, не беспокойся.

— Это хорошо. А то Сияющий Свет, кажется, очень переживал на этот счет.

— Так ты видел его самого? А я думал, он после вчерашнего вообще скрылся с поверхности земли. А что еще он сказал?

— Мы не успели поговорить — он очень спешил. Куда-то отплывал на своей лодке — уже сидел в ней, когда вручил мне письмо. И отправлялся-то, похоже, далеко, судя по количеству поклажи, какую обычно берут в дальний путь.

— Стой! — Я не верил своим ушам, даже глянул на небо, по которому неслись тучки, обещавшие к вечеру ветер и дождь. — Так ты говоришь, видел, как Сияющий Свет отправлялся в дальний путь сегодня, в первый день Тростника?

— Ну по крайней мере именно так оно выглядело. Конечно, я понимаю, ты хочешь сказать, что день он выбрал для этого не слишком-то благоприятный. Да я и сам вообще-то удивился, мне это показалось странным, особенно для торговца. Колдун, к которому я бегаю всякий раз, когда боги награждают нас очередным ребеночком, говорит, будто торговцы самые лучшие его клиенты. Они так суеверны, что никогда ничего не предпримут, не согласовав с «Книгой Дней».

Первым днем Тростника управлял Тескатлипока — бог-насмешник, бог-каверзник, бог-капризник. Для отбытия в дальний путь худшего дня выбрать было нельзя.

— И куда же, интересно, он отправился?

Какое-то время мы сидели молча, каждый был погружен в свои мысли. Сияющий Свет, похоже, отбыл куда-то в большой спешке, но при этом хотел сообщить моему хозяину настолько срочное сообщение, что заставил Рукастого пропахать пешком половину огромного города.

— Эй, Яот!

— Извини, я задумался.

— Да я просто хотел спросить, не знаешь ли, где можно найти какую-нибудь работенку. Я-то думал послужить Сияющему Свету, а раз он уехал, то я опять остался не у дел.

Я посмотрел на его мускулистые руки и вспомнил его вчерашнее усердие. В том, что произошло, не было его вины, как не было и моей.

— Я посоветую своему хозяину взять тебя на заметку, — пообещал я.

Распрощавшись с Рукастым, я отправился к главному министру — рассказать о своем визите в тюрьму.

Мой хозяин вникал только в суть событий, почти не слушая моих упоминаний о разговоре с дворцовым смотрителем и его стражей. Я понимал: он торопится. Он только ненадолго забежал домой, возвратившись из круглого храма Кецалькоатля, находившегося на площади Сердце Мира, куда должен был вернуться для проведения церемониальных жертвоприношений, посвященных первому дню Тростника — ибо в этот день чествовали не только Тескатлипоку, но также и Пернатого Змея. Старик даже не снимал своего облачения — белого балахона, окаймленного черными перьями, давшими ему имя, — и только нетерпеливо теребил лежавший у него на коленях листок бумаги. Я догадался, что это было письмо Сияющего Света, доставленное Рукастым. Он то и дело поглядывал то на него, то на меня, и эта задумчивость в его взоре мне совсем не нравилась. У меня сложилось впечатление, будто его содержимое как-то касается меня и даже поставлено на весы вместе с моими достоинствами.

Когда я закончил рассказ, он нервно постучал пальцами по бумаге и спросил:

— И что же мне делать с этим Сияющим Светом?

— Господин, я собирался повидаться с ним сегодня, но Рукастый говорит, что он уехал.

— Уехал?! Торговец отправился в путь в такой неблагоприятный день? Быть того не может! Он, наверное, решил теперь прятаться где-то, и это неудивительно! Наверняка сообразил, что я с ним сделаю, если, конечно, другие торговцы не доберутся до него первыми!

— Так вы все-таки хотите, чтобы я сходил к нему домой сегодня?

— Да. То есть нет, — поспешно поправился он. Он снова посмотрел на письмо, и какая-то загадочная улыбка пробежала по его лицу — как если бы только что его посетила какая-то приятная мысль. — Думаю, сегодня идти поздновато. Нет, обязательно, конечно, сходи, но только завтра.

— Как скажете, господин. — Самому мне совсем не хотелось тащиться сегодня через весь город в Почтлан.

— А этот Рукастый еще здесь?

— Да. Как я понял, он ищет работу.

— Прекрасно! Передай ему, чтобы никуда не уходил. Я отправлю его с письмом и оценю его службу по достоинству, если он доставит письмо сегодня вечером.

Следующий день застал меня в Почтлане. Этот квартал в северной части столицы Тлателолько сплошь населяли торговцы, от него они даже получили название своего сословия — почтека.