Когда Гея выступала с концертами в Англии, Анна всегда покупала лучшие места. Всегда делала так, чтобы оказаться первой в очереди, лично или в Интернете. Когда Гея выступила в популярнейшем уэст-эндском мюзикле «Святая», посвященном жизни матери Терезы, Анна сидела в первом ряду.

И конечно, она всегда посылала Гее имейлы с извинениями, если не могла присутствовать на представлении лично. Желала успехов и здоровья. Выражала надежду, что вечер удастся и без нее. И разумеется, добавляла знак.

Скрытная лисичка! Лисичка-подружка!

Анна предавалась мечтам у себя дома, в комнатке на втором этаже маленького дома в Писхевене, неподалеку от Брайтона. В комнатке, превращенной в святилище. В музей Геи! Она верила, что если сделает глубокий — по-настоящему глубокий вдох — и не станет обращать внимание на запахи высохшего картона, бумаги, пластика и лака, то сможет уловить ароматы парфюма и пота Геи, исходящие от костюмов, которые ее богиня надевала на концертах и которые она купила на благотворительных аукционах.

Каждый дюйм пространства был отдан здесь образу Геи или сувениру от нее. Постеры с автографами, стеклянные шкафчики, заполненные ее CD-дисками, серебристый шар, который приходилось постоянно подкачивать, с надписью «ТУР ДУШЕВНЫХ ТАЙН ГЕИ» — Анна купила его два месяца назад, когда певица в последний раз приезжала в Англию. Вставленные в рамочку билеты с каждого концерта Геи во время ее мирового турне, расписания гастролей, бутылочки с ее лечебной минеральной водой и драгоценное собрание плечиков для одежды с ее личной монограммой.

Были здесь и несколько безголовых манекенов, обряженных в платья, которые Гея надевала когда-то на сцене и которые были проданы потом на онлайновых интернет-аукционах. Каждый предмет находился в прозрачном чехле, защищавшем его от внешней среды и, самое главное, сохранявшем запахи тела кумира. Другие предметы одежды, завернутые в бескислотную оберточную бумагу, хранились в снабженных соответствующими этикетками коробках.

Еще одним особо ценным экспонатом считалась удочка, с которой Гея сфотографировалась для постера «ГЕЯ НА ПРИРОДЕ», взятого в рамку и любовно помещенного рядом с удочкой. Удочка напоминала Анне об отце, частенько бравшем ее на рыбалку, когда она была еще совсем маленькая. Потом он бросил и Анну, и ее мать.

Она сидела, потягивая из стакана особый коктейль, смешанный по специальному рецепту, опубликованному самой Геей — мохито, с логановыми ягодами для укрепления здоровья и гуараной для энергии, — и слушая звучащий на всю мощь знаменитейший хит своего идола — «Спасем Планету Вместе!».

Анна подняла стакан, предложив тост одному из любимейших изображений Геи — крупному плану с губами, носом и глазами под заголовком «ГЕЯ: БЛИЗКОЕ И ЛИЧНОЕ».

Дива, ее бирманская кошечка, отошла, выгнув спину, как будто рассердилась. Иногда Анна спрашивала себя, а не ревнует ли Дива к Гее. Она перевела взгляд на разложенные по столу вырезки. Внимание привлекла одна, из раздела «Разное» в журнале «Хит». Это была фотография Геи в черных джинсах и топе, делающей покупки на Родео-Драйв в Беверли-Хиллз. Подпись внизу гласила:

Анна улыбнулась. Черное! Гея выбрала этот цвет специально для нее!

«Я люблю тебя, Гея, — подумала она. — Я так тебя люблю. Ты уже знаешь об этом. И скоро я скажу это же тебе лично, когда мы встретимся в Брайтоне. На следующей неделе. Всего лишь через пять дней.

Пожалуйста, будь в черном.

Лисичка-подружка!»

Почти собранный скелет лежал на стальном столе в безжалостно ярком свете прозекторской. Детектив-суперинтендент Рой Грейс смотрел на череп, жутковатый оскал которого выглядел как прощальная парфянская стрела насмешки. Прощай, жестокий мир, меня ты больше не тревожишь! Я мертв! Меня здесь нет!

До сорокового дня рождения Роя Грейса отделяло восемь недель, и в полиции Суссекса он служил уже двадцать первый год. Высокий, под пять футов одиннадцать дюймов, детектив поддерживал форму неустанными физическими упражнениями. Волосы он стриг коротко и смазывал гелем, следуя совету своего наставника, гуру-стилиста, Гленна Брэнсона. Нос, слегка сплюснутый после перелома, заработанного в стычке с патрульным полицейским, придавал ему, по первому впечатлению, сходство с отставным боксером. Его жена, Сэнди, пропавшая без вести почти десять лет назад, сказала однажды, что у него глаза как у Пола Ньюмена. Сравнение, что и говорить, лестное, но Рой Грейс никогда не принимал его совсем уж всерьез. Он считал себя обычным парнем, ничем особенно не примечательным, занимающимся любимым делом. Не первый год работая в отделе тяжких преступлений, он, однако, так и не привык к человеческим черепам — они неизменно нервировали его и даже немного пугали.

Большинство полицейских утверждают, что равнодушны к мертвецам, в любой форме, и что трупы уже не выводят из равновесия, за исключением разве что детских. Грейса же каждое мертвое тело цепляло по-прежнему и выбивало из колеи, потому что было когда-то человеком, которого — пусть даже и недолгое время — любили родные, друзья, близкие.

В самом начале карьеры Рой Грейс дал себе слово, что никогда не станет циником. Между тем некоторым его коллегам цинизм и черный юмор служили чем-то вроде эмоционального панциря, помогавшего сохранять рассудок на этой работе.

Все обнаруженные к данному моменту составные компоненты скелета были аккуратно и в должном порядке разложены на столе криминалистом-археологом Джоан Мейджор. «Как какая-нибудь сборная конструкция, присланная из магазина „Сделай сам“ в некомплекте», — не к месту подумал Рой Грейс.

Операция «Скрипка», дело, по которому он был старшим следователем, подходила к концу. Два убийства из мести и похищение. Главный подозреваемый, опознанный нью-йоркскими детективами как известный киллер, исполнитель заказов мафии, бесследно исчез. Возможно, утонул, пытаясь избежать ареста, но скорее всего, как считал Грейс, ускользнул из страны и мог находиться теперь где угодно, скрываясь под одним из известных или, что представлялось более вероятным, неизвестных полиции вымышленных имен.

После исчезновения подозреваемого прошло почти четыре недели, и операция «Скрипка» перешла в ту стадию, которую в полиции называли похоронной.На этой неделе Грейс, будучи дежурным старшим следователем, распустил большую часть опергруппы, сохранив в ней лишь пару человек для поддержания связи с коллегами в Штатах. Но оставался в этой операции еще один неопределенный элемент, и именно он лежал сейчас перед детективом на стальном столе. Для этих, полностью истлевших и подчищенных птицами скелетных останков ход времени значения уже не имел. Бригаде специальной поисковой группы понадобилась едва ли не целая неделя, чтобы самым тщательным образом, дюйм за дюймом, проверить огромный туннель и окружающие смотровые колодцы и собрать останки, часть которых успели растащить грызуны.

Проведя посмертный осмотр тела на месте обнаружения и не придя к определенному мнению относительно причин смерти, патологоанатом министерства внутренних дел доктор Фрейзер Теобальд распорядился перевезти останки в морг. Сам он покинул прозекторскую несколько минут назад. При полном отсутствии плоти и телесных жидкостей, а также каких-либо видимых повреждений — от удара тяжелым предметом, ножа или пули — на костях скелета и черепа перспективы установить причину смерти выглядели неубедительно.

Несколько человек из следственной группы остались в прозекторской, облачившись, как и он сам, в зеленые халаты. Среди них и Клио Мори, невеста Грейса на тридцать второй неделе беременности, главный прозектор, или, выражаясь официальным языком, старший специалист по анатомической патологии. Открыв дверцу одной из холодильных камер, занимавших от пола до потолка целую стену, она выдвинула лоток с накрытым белой полимерной простыней телом, переложила его на каталку и повезла в другую секцию помещения, чтобы подготовить к посмертному вскрытию.