Слепой.Ах, все это из-за моих глаз. Как только прозрел, так и сам не знаю, откуда силы взялись. Да ведь у меня всегда цветущий вид.
Жена.Нет, это неспроста.
Слепой.Ясное дело, неспроста, ведь на то воля бога Дзидзо была.
Жена.Эх, ты думаешь, я не догадываюсь? Несчастный, и до меня слухи дошли! Знаю я, кто приходил к тебе с вином и всякой всячиной.
Слепой.Да кто же, кроме тебя, мог меня навестить? Что ты городишь!
Жена.Берегись. Тебе не впервой обманывать меня. Знаю я, все знаю. Негодяй! Берегись теперь!
Слепой.Какая же ты безрассудная женщина! Клянусь богом войны Хатиманом, никого, кроме тебя, нет у меня на сердце.
Жена.Пустые клятвы твои. Откроешь ты мне всю правду или нет?
Слепой.Постой! Я снова слепну! Горе мне!
Жена.Не ври, и раньше видел, и сейчас видишь, все это один обман!
Слепой.Нет никакого обмана. Горе мне! Правда это, слепну.
Жена.Что там у тебя ослепло? Берегись же! Где там у тебя ослепло?
Слепой.Темно, ничего не вижу. Пощади!
Жена.Куда ты… Не уйдешь!
Слепой.Пощади, пощади!
Тикамацу Мондзаэмон
Ночная песня погонщика Ёсаку из Тамба
Фрагменты
Пьеса [308]состоит из трех действий. В данном переводе сохранена структура подлинника: действующие лица не обозначены.
Княжеская дочь Сирабэ едет в Эдо, в семью своего жениха, под надзором самураев и своей кормилицы — дамы Сигэнои. Кормилица выбиралась дворянского рода и занимала важное место в княжеской свите. Но Сирабэ ехать в Эдо не хочет, и своевольную девочку никак не удается уговорить. Одна из служанок советует призвать мальчика-погонщика. Он играет с другими погонщиками в очень забавную игру — сугороку. На земле разостлана карта знаменитой Хокайдоской дороги, где обозначены все пятьдесят две почтовых станции. Игроки бросают кости, каждый стремится первым достигнуть конечной станции — города Эдо; название каждой станции превращено в веселый каламбур. Услышав, что на Токайдоской дороге можно увидеть много интересного, княжна соглашается ехать. Мальчика, по прозванью Санкити Дикарь, зовут во дворец. Происходит сцена узнавания, он — сын кормилицы Сигэнои. Мать колеблется между чувством долга к своей воспитаннице — княжеской дочери и любовью к сыну. В конце концов, мальчик отвергнут. Во втором действии завязывается новый узел: где же опальный самурай Ёсаку, отец мальчика? Он упал на самое дно, стал погонщиком на большой дороге, завзятым игроком. Его любит служанка из придорожной харчевни — девушка Коман, прекрасная, добрая, наделенная талантами: она чудесно танцует. Отец ее, бедный крестьянин, не внес недоимки, его должны бросить в страшную "водяную темницу". Коман собирает деньги, чтобы выкупить отца. Но Ёсаку проигрался в пух и прах, да еще и задолжал целый золотой червонец. Он уговорил известного буяна Шмеля Хатидзо поручиться за него под залог лошади. Шмель Хатидзо предлагает Есаку отыграться, и тот проигрывает еще и хозяйского коня. Следует драка на большой дороге между Ёсаку и Хатидзо. В отчаянии Коман отдает "цену жизни отца" — все свои деньги.
Появляется свадебный поезд, с ним идет Санкити Дикарь. Мальчик любит Ёсаку только за то, что он носит имя его отца. Это и есть потерянный отец мальчика. Оба не узнают друг друга, но мальчик "смутно чувствует сыновнюю любовь". Ёсаку просит мальчика украсть у княжны кошелек, это спасет его и Коман. Мальчик согласен, но раньше снимает с груди заветный амулет, подаренный ему матерью, и отдает на сохранение Коман. Ему удается выкрасть кошелек, но он попадается. Кормилица вымаливает ему прощение. Шмель Хатидзо, крича, что мальчишка опозорил погонщиков, бьет его. В Санкити проснулась самурайская кровь, он убивает Хатидзо и подлежит казни. Ёсаку и Коман открывают амулет и находят подлинное имя ребенка, он — брошенный в трехлетнем возрасте сын Ёсаку.
Ёсаку и Коман решают покончить с собой еще до рассвета, когда должны казнить маленького Санкити. Третье действие начинается с "песни странствия" — митиюки. Любящие идут в свой последний путь "по дороге сновидений". Но у пьесы счастливая развязка. Кормилица Сигэнои созналась во всем княжне и просила ее о заступничестве. Свадебную поездку ничем омрачать нельзя: все прощены. Ёсаку снова самурай, семья воссоединилась, а Коман, получив большую награду, танцует перед княжной…
Из первого действия
Одно зерно,
Рожденное от князя,
Приносит тысячи отборных зерен риса
И рассыпает вкруг себя дары
Несчетные…
Оно еще незримо
Таится в материнском чреве,
А уж десятки тысяч
Покорных и почтительных вассалов,
Смиренно лбы склоняя до земли,
Бьют в барабаны лести
И щелкают в восторге языками.
У князя Юруги,
Властителя замка в Тамба
[309],
Там, в отдаленной округе,
Дочь родилась Сирабэ
[310]От служанки,
Гревшей воду для чая…
Дитя кипящей любви,
Милости, пролитой случайно,
Как угодно было судьбе.
А теперь Сирабэ,
Тонкая, гибкая,
Словно стебель цветка, поднялась
И, хоть нет ей еще десяти,
Шуршит шелками
Придворного платья.
Длинные волосы перехвачены
Золоченым шнуром
Для первой прически.
Не отвести восхищенных глаз!
Ей предстоит далекий путь — в Эдб,
Путь из родной столицы —
На Восток.
Она просватана
В высокородный дом
Владетельного князя Ирума;
Сначала станет дочерью приемной,
Потом женою княжеского сына.
Князья берут
Свою невестку в дом
Еще не распустившимся цветком.
Веселые в разгаре сборы!
Кормилица и юная невеста
Проходят в глубь дворца.
Погонщик Санкити один. Он бродит
По комнате,
Бросая беглый взгляд
На золотые расписные ширмы:
Таких он в жизни не видал.
И ноги мальчика,
Привыкшие к камням,
К рогоже грубой,
Точно по льду,
Скользят по гладким дорогим циновкам,
Плетенным в Бинго…
— Э-э! У этой комнаты пол такой скользкий, что, того и гляди, растянешься. Нет, домишко, где я живу, куда лучше! Болтают: "Ах, дворец! Ах, княжеские покои!" Да, по мне, постоялый двор куда покойнее, — бормочет мальчик.
