— Или послать кого-нибудь. Он не успокоится, пока не возьмет реванш.

— Но, узнав, кто ты, он не посмеет.

— Он ударил тебя перед сливками городского общества, — напомнил Кейт. — В гневе он теряет всякое здравомыслие. Но я ожидаю косвенную атаку. Я напишу твоему брату и Толлбриджу, чтобы они тоже были настороже.

— Ты сообщишь им, кто ты?

— Это не секрет.

— Да, но… Думаю, мне следует написать Эрону. Он будет действовать под влиянием Толлбриджа.

— Он дорого заплатит за тот брак.

— Не забывай, я была согласна заплатить большую цену. Разница в том, что Сьюзен достаточно умна, чтобы не дать ему это сильно почувствовать.

«Как ты попытаешься сделать, но я всегда буду знать».

— У тебя печальный вид. Из-за твоего брата?

— Нет. Но предупреждаю честно: Сьюзен по всему Йоркширу станет бахвалиться родством с тобой и ждет приглашения сюда.

— Если ты сможешь постоянно терпеть здесь моих родных, то я смогу вынести временное пребывание твоих.

Кейт ушел, и Пруденс перевела дух. Завтрак был настоящим удовольствием, но за пределами этих комнат таилось подобие ада. Ей хотелось прятаться здесь, пока Кейт не освободится, чтобы показать ей Кейнингз, но хочешь — не хочешь, а домом теперь должна управлять она. Если она увильнет, то отдаст победу Артемис и вдове, а она этого не сделает.

И пусть все ангелы небесные будут на ее стороне.

Осмотр дома прошел легко. Миссис Инглтон была спокойна, любезна и в высшей степени знала свое дело. Пруденс не пыталась изображать опыт, которого у нее не было, но воспоминания о Блайдби помогали демонстрировать понимание. Она знала, что это будет замечено и прибавит ей уважения.

Встречаясь с многочисленными слугами, она напоминала себе о важности первого впечатления.

Кейт мог не шутить, когда сказал, что вознаградит того, кто готовил шоколад. Вдобавок к обычному повару здесь трудились пекарь и кондитер. Все они расспрашивали ее о любимых блюдах и, похоже, стремились угодить.

Пруденс поняла, что кладовой ведала вдова, но для этого есть специальная служанка, и еще одна, которая занимается вареньем и прочими заготовками. Кейнингз снабжался молочными продуктами с собственной фермы, была еще собственная пивоварня, ну и, конечно, прачечная.

Прачечной руководила женщина с красноречивым именем. Миссис Уотерс[9] заверила Пруденс, что платье легко покрасить в черный цвет.

— Хотя не все цвета и ткани хорошо красятся, миледи. Единственный способ узнать — это попробовать.

— Это старое платье, миссис Уотерс, и если оно будет испорчено, невелика потеря.

И все-таки ей будет жаль долгой и утомительной для глаз работы, которую она проделала, чтобы подготовить платье к свадьбе брата. Пруденс снова напомнила себе, что должна написать Хетти и, возможно, послать какой-нибудь подарок.

Она прикусила губу, сдерживая смех при мысли о реакции Хетти на то, что ее соседка стала графиней.

Кладовая с полотном была увешена полками, на которых, прикрытое тканью, лежало все, от полотенец до штор. Две служанки сидели за хорошо освещенным длинным столом и почти невидимыми стежками штопали простыни. Три других шили одежду.

— Мы шьем простую одежду, миледи, — сказала швея, миссис Соули, — главным образом для слуг.

— Вы можете сшить для меня простое черное платье? — спросила Пруденс. — Мой сундук привезут сегодня, но в нем нет траурных нарядов.

И пусть слуги строят догадки, если хотят.

— Конечно, миледи. Через день, если очень простое. Бетти, дай креп. — Одна из служанок поспешно вскарабкалась на стремянку и сняла с полки сверток материи. — У нас всегда креп под рукой, — сказала швея, — на случай…

Она прикусила губу.

— Это ужасно, — сказала Пруденс, надеясь, что это прозвучало убедительно. — Так внезапно.

— Эго всех потрясло, миледи. Просто потрясло.

Миссис Соули взяла сверток и развернула плотную черную ткань на столе. Креп был матовый и, казалось, поглощал свет. Пруденс помнила это по своему траурному платью времен смерти отца.

— Пожалуйста, сшейте платье как можно скорее. И чепец.

Швея обмерила ее и заверила, что все будет готово на следующий день. И если удастся покрасить голубое, то у нее будет два черных платья.

Пруденс пошла дальше, деловито осматривая кладовые, и заметила, что те, в которых самые дорогие товары заперты. У миссис Инглтон на поясе висела большая связка ключей.

— Сколько всего комплектов ключей, миссис Инглтон?

— У меня, миледи, у мистера Фламборо, но он редко ими пользуется. Думаю, есть комплект для милорда, но никогда не слышала, чтобы им пользовались. Конечно, отдельные ключи есть у некоторых слуг, например у дворецкого ключи от винных погребов…

— Другие леди Малзард имеют комплекты ключей?

— Конечно, миледи! Это совершенно справедливо.

Но взгляд ее стал несколько стеклянным от подтекста.

Пруденс предполагала, что в более нормальной ситуации ключи Артемис перешли бы к ней, хотя примечательно, что вдова не передала Артемис свои ключи, когда та появилась здесь.

— Полагаю, для меня готовят комплект?

— Да, миледи. Слесарь немедленно этим займется.

Конечно, в Кейнингзе есть собственный слесарь. И часовщик, сообразила она, когда часы пробили одиннадцать.

— Я выпила бы чаю.

Пруденс отчаянно хотелось и чая, и перерыва, к которому приведет чаепитие.

— Вы окажете мне честь выпить чая в моей комнате, миледи? Это дало бы вам возможность просмотреть конторские книги.

Пруденс хотелось сбежать, но как она могла отказаться?

Прошел еще час, прежде чем она рухнула в кресло в своей комнате, голова у нее раскалывалась от обилия информации и обрушившегося на нее груза ответственности. Кейт нес ответственность, которую налагал графский титул, но дом, точнее, дом — теперь ее забота.

Пруденс могла передоверить Кейнингз миссис Инглтон, она, похоже, великолепная экономка и не станет увиливать от своих обязанностей. Можно, конечно, оставить все в руках Артемис и вдовы, но она скорее стекло начнет есть, чем это сделает. Пруденс даже не сознавала, как яростно хочет доказать, что равна им. Она могла лишь надеяться, что снова не угодит в катастрофу из-за своей безрассудной смелости.

— А вот и вы, миледи. Вам что-нибудь нужно? — появилась из гардеробной Карен.

Пруденс совсем забыла о девушке и, когда ответила «нет», увидела на ее лице разочарование.

— Ты просто ждала меня, и тебе нечем было заняться?

— Мне полагается ждать, миледи, — с достоинством ответила Карен. — Я как фрейлина, сказала миссис Инглтон. И у меня корзинка с рукоделием.

Пруденс задумалась: предпочла бы девушка проводить время в знакомой обстановке среди слуг, или она ценит свой взлет наверх? Рай и ад, мрачно подумала она, но служебный холл выглядел весьма уютным.

— Где ты спишь, Карен?

— Прямо под вами, миледи! У меня теперь собственная комната. — Это определенно рай. — Вы можете ночью постучать в пол, и я вас услышу, но есть еще и звонок. Здесь.

Карен подошла к изголовью кровати и показала Пруденс шнур, исчезавший в полу. Служанка дернула шнур, и Пруденс услышала внизу легкое позвякивание.

— Это очень умно придумано.

— Ведь правда? Я о таком и не знала.

— Ты умеешь читать, Карен?

У служанки вдруг сделался несчастный вид.

— Очень плохо, миледи. Извините…

— Это не твоя вина. Какое образование получают дети в поместье?

— Старая мисс Райт устроила так, что младшие читают немного из Библии по воскресеньям. Я слышала, она была гувернанткой леди Арабеллы и осталась здесь, когда леди Арабелла вышла замуж и уехала.

— Леди Арабелла? — спросила Пруденс, сомневаясь, что ее голова вместит еще один факт.

— Сестра его сиятельства, миледи. Теперь у нее пятеро детей, это был настоящий ужас, когда они гостили тут в прошлом году, особенно мальчишки. Ох, простите, миледи. Я опять разболталась.