— Мне это нравится. — Пруденс расправила сюртук и снова поглаживала Кейта, сама того не сознавая. — Но ты унаследовал собственность, Кейт. И должен о ней заботиться.

«А ты получила гораздо больше, чем можешь вообразить».

— Пруденс, я должен тебе кое-что сказать.

— Не сейчас. — Пруденс взглянула на небо. — Дождь может хлынуть в любую минуту. Давай найдем эту ферму.

Это была инстинктивная отсрочка. Внезапно посерьезневший тон Кейта предупреждал, что он скажет что-то неприятное, сделает неохотное признание. Возможно, его владения куда меньше, чем он намекал, или у него действительно нет средств, несмотря на все его уверения в обратном.

Пруденс не хотела это слышать. Не здесь. Не сейчас, когда ее лучшее платье запачкано кровью, шляпка погибла, прическа растрепалась, а ноги саднит от грубой дороги. Потом, когда они устроятся, когда мир снова повернется правильной стороной, она будет в состоянии справиться с проблемами, какие бы они ни оказались, и найти выход.

Через несколько шагов Пруденс повернула назад к карете.

— Мне нужны крепкие башмаки.

Кейт пытался открыть багажный отсек перевернувшейся кареты, но ему это не удалось.

— Прекрати, — сказала Пруденс. — У тебя рана откроется.

— А ты в этих туфельках ногу подвернешь.

Она взяла его за руки.

— Тогда похромаем вместе, поддерживая друг друга.

— Через всю жизнь, — улыбнулся ей Кейт.

Пруденс улыбнулась в ответ:

— Идем. Скоро ливень начнется.

Начало накрапывать, и они поспешили как могли. Кейт щадил ногу, а ее туфли отчаянно протестовали. Когда они свернули с дороги на идущий под уклон проселок, Пруденс почувствовала, как отвалился правый каблук.

— Я думала, что хуже не будет, ан нет, все катится под откос, как колесо с холма. Я скоро останусь босиком, платье мое погибло, а твоя одежда в лохмотьях…

— Мы идем к теплу, пище и отдыху, — возразил Кейт. — Как только дождь пройдет, мы сможем открыть багажный отсек, и, по крайней мере, ты снова будешь в отличной форме.

— Оптимист, — покачала головой Пруденс, но рассмеялась.

Жизнь вселяет надежды. Сегодня мог быть ее первый день в качестве жены Генри Дрейдейла. Вместо этого она миссис Кейтсби Бергойн, а ферма в конце проселка сулит укрытие от непогоды.

Длинное узкое строение из серого камня расположилось у ручья. Во дворе, окруженном каменной стеной, бегали поросята, и что-то клевала домашняя птица. Позади виднелись крыши надворных построек и пастбища. Из трубы поднимался дымок.

— Выглядит приятно и уютно.

— Хочешь быть женой фермера?

— Хочу укрытия. Эго место выглядит живописно, но зимой тут, должно быть, тяжело.

Когда они подошли к каменной стене, в дверях дома появилась молодая женщина, фартук топорщился на ее округлившемся животе. Она махнула рукой:

— Входите, сэр, мэм, входите. Дождь скоро хлынет стеной.

Они охотно подчинились, хотя Кейту пришлось пригнуться в дверях.

Дом был маленький, как и тот, в котором Пруденс жила во «Дворе белой розы». Они вошли в кухню. В ней помещались только стол, диван у огня и низкий буфет. Пол был выложен каменными плитами, но потолок низкий. Кейт мог стоять, выпрямившись, только под стропилами.

Над огнем висел горшок, из которого вкусно пахло. В кухне было, пожалуй, немного жарко, но сейчас это оказалось кстати.

— Садитесь, сэр, мэм. Я миссис Стоунхаус. А Грин-Холлоу — ферма моего мужа, — с гордостью сообщила хозяйка дома. Она была хорошенькая, с выбивавшимися из-под чепца каштановыми волосами, а ее цвету лица позавидовала бы любая леди. — С каретой случилась авария? Какой ужас! Позвольте предложить вам эля.

Пруденс хотелось чаю, но здесь не нашлось бы такой роскоши. Бренди тоже подойдет, но если она вытащит из кармана фляжку, это вызовет подозрения.

Пруденс плюхнулась на диван, сбросила туфли и почувствовала себя как дома, возможно, потому, что комната напомнила ей кухню Хетти. Хетти, как и эта жена фермера, знала, как превратить унылое строение в уютный дом. Пруденс и ее мать были на это не способны.

Пруденс потерла ноги, вздохнула над запачканными чулками, смирившись с отсутствием способности превратить в уютный дом убогое жилище, которое, возможно, предложит ей Кейт. Все скептически относились к его заверениям о наличии собственности и денег, и они, без сомнения, правы. Его рубашка поношенна и в нескольких местах заштопана. Зачем носить ее, если у него есть лучшие?

И все-таки она сто раз выбрала бы его, а не Дрейдейла. Ну почему ее жизнь не может быть гладкой? Ведь она просила так мало. На глаза вдруг навернулись слезы, Пруденс полезла за платком и увидела на своих руках кровь.

— Вы ранены, мэм?

Жена фермера стояла с двумя кружками эля.

— Нет. Ранен мой муж. Стекло впилось, когда карета перевернулась. Можно мне вымыть руки? — Дождь уже разошелся, но Пруденс добавила: — Наверное, в ручье?

— Ну зачем же? — Поставив эль, миссис Стоунхаус зачерпнула из бочки воду и налила в таз. — Мы всегда держим воду в доме. — Она снова говорила с гордостью, но извинилась, когда принесла плошку с мыльными хлопьями. — Оно не так хорошо, мэм, как то, к какому вы привыкли.

Мыло оказалось грубым и, вероятно, было сдельно из овечьего жира и щелока, но несколько недель назад Пруденс пользовалась именно таким.

— Главное, что им можно вымыть руки.

Умывшись, Пруденс решила сделать хозяйке подарок.

У нее в сундуке есть баночка отличного мыла.

— Какой ужасный синяк у вас на лице, мэм!

Пруденс вытирала руки, задаваясь вопросом, не появились ли у миссис Стоунхаус подозрения. Она могла знать, как выглядит вчерашний синяк.

— Это случилось раньше.

Пруденс с улыбкой подошла к Кейту, надеясь развеять подозрения, что это он ударил ее.

Конечно, инцидент е каретой оправдывал ее вид, но все равно Пруденс хотелось предстать перед свекровью как можно респектабельнее. Прежде чем они уедут отсюда, она переоденется, хотя больше ничего столь же красивого у нее нет.

Пруденс не понимала, почему они так торопятся туда. Возможно, в среде аристократии принято представлять молодую жену главе семьи. Возможно даже, Кейту полагалось испросить благословения. Она слышала, будто офицеры в армии должны получать разрешение на брак у генерала.

Пруденс поскребла пятна крови на зеленой шелковой юбке, словно их можно оттереть.

Другой ее костюм стильный, отделан тесьмой и шнуром, но предназначен для путешествий. Она надела бы его сегодня утром, если бы тот не напоминал военную форму, что не годится для свадебного платья.

В ее сундуке еще три платья: одно белое в желтую полоску, другое кремовое в цветочек и третье из яркого ситца. Однако все слишком легкие, и было бы странно надеть их в дорогу. Было еще одно, старое голубое, с которым она не захотела расстаться, так как много над ним потрудилась. Но оно уж точно не годится.

— Обед готов, — сказала миссис Стоунхаус. — Зови парня, Джонни.

Помощник вскоре появился, и все уселись за стол. Фермер прочитал молитву, и его жена налила в деревянные плошки густую похлебку. Похлебка состояла из овощей, но была очень вкусной, а хлеб, намазанный маслом, просто восхитительным. Был даже десерт — тушеные груши, вероятно, из сушеных прошлогодних плодов. Бережливая и расчетливая хозяйка может многое сделать из малого.

Она научится быть хорошей хозяйкой.

Пруденс предложила помочь убрать стол после еды, но миссис Стоунхаус сказала:

— Сидите, мэм. Я позже вымою посуду в ручье. После дождя погода будет чудесная.

Кейт поспешил открыть ставни.

— Вдали уже проясняется.

Пруденс подошла посмотреть. На горизонте светлело. Отсюда не было видно ни дороги, ни кареты.

— Что, если мой сундук украли?

— Украли — значит, украли, — взглянул на нее Кейт, — но вряд ли это случится на такой тихой дороге. Ворам пришлось бы взломать багажное отделение.

— Вода могла попасть внутрь.