Пруденс вздохнула:

— А я все время нахожу ему оправдания… Я просто дурочка, правда? — Она отпила еще. — Понимаешь, я так надеялась на эту свадьбу. Там я была бы леди, вращалась в достойном кругу. Я могла бы даже…

Хвала небу, она прервала свои откровения раньше, чем призналась, что мечтает встретить джентльмена, который обожал бы ее.

— Крепкая смесь.

Пруденс хмуро посмотрела на свой стакан.

— Отлично лечит простуду и ревматизм.

И разбитое сердце? Ее мечты разлетелись вдребезги, забрав с собой надежды.

Покачивая в руке стакан, Пруденс отпивала по глоточку.

— Я не хочу так жить, Хетти. — Пруденс сообразила, что это могло прозвучать оскорбительно. — Я имела в виду не место и не людей, но… я хочу большего. Я хочу…

— Мужа. Каждая женщина этого хочет, и каждый мужчина хочет иметь жену. Но я знаю, для леди вроде вас это нелегко. Вы не можете выйти за простого человека, а чтобы выйти за джентльмена, вам нужны деньги.

— А ты принесла деньги в семью?

— Я принесла постельное белье и новую одежду для себя. И я здоровая и работящая, как и Уилл. Он знает свое дело, а я умею вести дом и заботиться обо всем.

— Я знаю, как вести дом.

— Со слугами, — сказала Хетти без явного намерения обидеть.

— К примеру, с этим домом я управляюсь, — запротестовала было Пруденс, однако потом вспомнила о хлебе, который не пекла, об одеялах, которые некогда не стирала, о моли, которая прогрызла в них дырки.

Да, она убиралась и вытирала пыль, но не делала крем для рук, не поджаривала корни одуванчика для чая, не держала цыплят.

— Я действительно знаю, как вести хозяйство со слугами, — согласилась она. — Когда мы жили в Блайдби-Мэноре, я помогала управлять нашей частью. Помогала присматривать за ценными вещами вроде тончайшего полотна, стекла и фарфора.

И все это ушло. За исключением любимой вазы матери и двух стеклянных винных стаканов, из которых она пила бренди с каким-то мошенником и повесой…

Хетти смотрела на нее округлившимися глазами, потом долила стаканы.

— Вы жили в поместье?

— Что? Да, в Блайдби-Мэноре. Но не так, как ты думаешь. Мой отец служил там библиотекарем.

— Как же получилось, что вы оказались здесь? Поместье! Подумать только!

Пруденс об этом думала, и слишком часто. Она размышляла о комнатах, в которых жила их семья, о поместье, в котором гуляла. Помнила ощущение, что она там своя, почти член семьи сэра Джошуа Дженкина, свое знакомство с дочками соседей. Она считала себя членом их общества.

Хотя Пруденс и не родилась в Блайдби, она не знала другого дома. Ее родители переехали туда, когда ей было два года. Когда сэр Джошуа проигрался в пух и прах и застрелился, ее родителям пришлось через несколько дней уехать, и это было равносильно изгнанию из рая.

— Как получилось, что я оказалась здесь? Из-за череды злоключений и неудач.

— И сколько вам было лет, когда все это случилось?

Катастрофа не произошла в одно мгновение, но…

— Пятнадцать, — ответила Пруденс.

Она была достаточно взрослой, чтобы иметь какое-то представление о счастливом будущем, но недостаточно взрослой, чтобы что-то предпринять. Сэр Джошуа обещал устроить для нее вечеринку, когда ей исполнится шестнадцать. Не бал, конечно, но танцы были бы. Он организовал для нее уроки танцев…

Пруденс выпила еще кордиала, глотая слезы.

— Должно быть, тяжело, когда такая жизнь вдруг кончается. Легче там, где родился.

Пруденс сомневалась, что родиться во «Дворе белой розы» — завидная судьба, но в словах Хетти есть смысл. Пруденс не завидовала герцогам и графам, их домам и огромным владениям. Ей там не место, как Хетти не место в Блайдби-Мэноре. Просто хочется и нужно вернуться на свое место в обществе, удобное место среднего уровня, какое занимали ее родители. Будь она мужчиной, она смогла бы добиться этого, правильно выбрав профессию, как Эрон, но для женщины такое возможно только через замужество. Единственная доступная ей работа — это оказаться в рабстве у какой-нибудь дамы в качестве гувернантки или компаньонки без собственного угла и времени.

— Это для вас не жизнь, — заключила Хетти. — Что вы собираетесь делать?

Пруденс вздохнула и встала.

— Наверное, постираю одеяла.

— Я не об этом. Неправильно, что вы здесь живете. Что вы собираетесь с этим делать?

— Я ничего не могу сделать.

— Всегда есть выход. Почему бы не поехать в Дарлингтон и не встретиться с братом лицом к лицу? Многие мужчины пренебрегают своими обязанностями, пока их не поставят перед фактом.

Пруденс припомнила, что ее уже посещали такие мысли.

— Это шестнадцать миль. Я не могу себе позволить поехать в карете.

Хетти скривилась:

— Дядя Уилла — Фрэнк — три раза в неделю ездит туда с повозкой. Он отвезет вас за пару пенсов.

— Я не могу…

Что, если Эрон даст ей от ворот поворот? Пруденс не была уверена, что переживет такую бессердечность, такое крушение надежд.

Но вдруг Пруденс вспомнила, как Бергойн кинулся на хулиганов. Как быстро открыл дверь ее дома и втолкнул внутрь, чтобы их не увидели вместе и не начали судачить.

Бесстрашие.

Внезапность.

Атака.

Внутри у нее все задрожало. Наверное, слова подсказал кордиал, но она заявила:

— Я это сделаю. Я поеду в Дарлингтон. Я добьюсь справедливости.

Хетти улыбнулась и подняла свой стакан, приветствуя ее решение.

— Вот это дело, Пру! Поезжай и покажи им там, что к чему!

Дарлингтон

Шел дождь. Не сильный, но чтобы промочить платье Пруденс и подмочить ее настроение, его хватило. Фрэнк Джобсон дал ей мешки, чтобы прикрыться, но на подоле голубого платья появились мокрые пятна.

Пруденс тщательно продумала, где и как предъявить претензии брату. Не в его доме, где он под надзором жены. И не в его конторе. Она получила бы удовольствие, пристыдив его перед другими, но это не послужит ее целям.

Она подождет на улице, пока он выйдет на обед. Ее невестка поделилась информацией, что «дорогой Эрон» каждый день приходит домой к часу, чтобы пообедать с ней.

Если брат наотрез откажет ей, то так просто от нее не отделается. Она найдет его тестя, мистера Толлбриджа, и попытается поговорить с ним. Если до Толлбриджа добраться не удастся, она оставит письмо о несправедливости своей ситуации, которое тщательно продумала. Пруденс постаралась изложить суть дела без горьких жалоб на брата, но четко указала на возможность неприятных последствий для дочери Толлбриджа, если сестра ее мужа окажется в бедственном положении.

Пруденс была готова побороться и даже для храбрости приколола серебряную булавку Кейтсби Бергойна, однако ей ужасно не хотелось ехать в дарлингтонскую сырость.

Распрощавшись с повозкой, она пошла по городу, радуясь прогулке по улицам. Никто здесь не знал, что она живет во «Дворе белой розы», одежда ее вполне достойная. В глазах других Пруденс была респектабельной женщиной, которая отправилась по своим респектабельным делам.

Пруденс нашла высокое здание, в котором располагалась юридическая контора, где трудился ее брат, потом отыскала его новый дом.

Дом был небольшой, парадная дверь открывалась прямо на тротуар, без всяких ступенек и перил, но он выглядел аккуратным и подходящим для молодой пары, начинающей жизнь.

Пруденс он тоже бы подошел. Сейчас, пока не появились дети, в нем наверняка найдется место. В таком доме и еды, наверное, в изобилии, так что она вновь обретет цветущий вид. Из такого дома она сможет выезжать в дарлингтонский свет и найти себе мужа, особенно если Эрон обеспечит ее приданым.

Ясно, что он совсем не бедствует. К тому же теперь он контролирует деньги жены.

Пруденс, отбросив гнев, сосредоточилась на своем будущем.

Вернувшись на многолюдные улицы, она поглядывала на выложенные в витринах товары и мысленно выбирала покупки для своего будущего дома. Вот этот чудесный, расписанный цветами фарфор. Вот эту полосатую ткань на шторы. А этот чудесный ковер в гостиную.