Пруденс вошла, настроенная терпимо отнестись даже к откровенным нападкам. Артемис уже ждала ее.

— Я как можно скорее уеду из Кейнингза, — заявила она. — Вернусь в дом моего отца.

Пруденс это удивило, однако она восприняла эту новость с благодарностью, хотя не могла удержаться и искала в ней подвох.

— Не сомневаюсь, уезжать тяжело. Но, в конце концов, это к лучшему.

— Что было, то прошло, — уныло сказала Артемис. — И это невозможно изменить.

— Нужно время, чтобы смириться с этим.

— Вам тоже знакомо чувство утраты, — взглянула на нее Артемис.

— Да, потеря дома, потом смерть отца. Я помню горе матери.

— Сомневаюсь, что она докучала своей преемнице.

— Ее не было. Блайдби продали новым владельцам, никак не связанным с прошлым. Мой отец, как вы знаете, работал там, и мы не могли ни на что претендовать.

Артемис отвела взгляд.

— До недавнего времени я не знала горя. Мои родители живы. Братья и сестры здоровы. Но ребенок… Это было тяжело. Очень тяжело. Меня злило, что муж горевал из-за потери «своего» сына. Это мой ребенок! Которого я уже знала, чьи движения чувствовала в себе, которого с радостью ждала и любила бы, не важно, мальчик это или девочка. — Артемис отвернулась и зажала рот рукой. — Не знаю, когда кончится боль. Для Себастьяна он был только сын, наследник, способ спасти Кейнингз от бесшабашного Кейтсби.

Пруденс хотелось обнять невестку, но она не осмелилась.

— Я уверена, что это неправда. В горе так легко неправильно понять другого. И сказать не то.

— Подчас я его ненавидела, — все еще глядя в сторону, призналась Артемис. — А когда он умер, все перемешалось. Я горевала по Себастьяну, но в глубине души оставалась злость, а причиной всему был Кейтсби. Он так тревожил Себастьяна, никогда не признавал своей вины. Кейта это нисколько не волновало! А когда ребенок умер, и он не прислал ни слова сочувствия…

— Кейт не знал об этом.

Артемис устало повернулась к ней:

— Теперь я уверена, что это правда, он не такой.

— Да, не такой.

— Я это подозревала, но теперь… Вчера, когда он взял на руки этих чумазых детей и они почувствовали себя в безопасности, моя уверенность поколебалась. Сегодня… он спас Марию. Вы рисковали жизнью ради Джулии. У меня больше нет к вам ненависти. Это по-своему больно, но так лучше, я думаю.

— Артемис, вы примете мои объятия?

Невестка изумленно посмотрела на нее, потом кивнула. Объятия получились неловкими, но когда Пруденс хотела отступить, Артемис притянула ее ближе, вдруг сникнув и всхлипывая. Пруденс сжимала ее руки, припоминая ночь в Нордаллертоне, когда Кейт держал ее точно также.

Потом Артемис вытерла нос обшитым черным кружевом платком и отодвинулась, несколько смущенная.

— По таким прикосновениям я тоскую больше всего. У меня есть дети. Однако я тоскую по рукам, которые поддержат меня. Грешно так рано заглядывать в будущее, но когда я снова смогу выйти замуж?

— Это вполне естественно.

— Но разве естественное всегда правильно? — Артемис, нахмурившись, посмотрела на Пруденс. — Что эти люди значат для вас и Кейтсби? Почему они так важны?

— Хетти и ее дети? Мы уверены, что они жертвы Дрейдейла, за которого я собиралась выйти замуж. Вы знаете, что он стоит за тем, что произошло сегодня?

— Кейтсби сказал мне.

— Я думала, вы станете винить меня. У вас могли быть причины.

— Почему вы обручились с таким человеком? — спросила Артемис, скорее любопытствуя, чем обвиняя.

— Я сама себе задаю тот же вопрос. Я слепо настроила свое сердце на это решение, как вы настроили свой ум на то, будто во всем виноват Кейт. Мне дорого стоило освободиться от этого. Я сбежала, но Дрейдейл не из тех, кто легко сносит поражения. Особенно учитывая, что он ударил меня на глазах у прихожан.

— В письме этот ужас описан.

— Кейт избил его прямо у алтаря.

Артемис прикусила губу, зато в ее глазах впервые вспыхнуло что-то позитивное.

— Это пугает и одновременно радует.

— В тот момент я была не в том состоянии, чтобы оценить это, но позднее — да. А теперь Кейт собирается покончить с ним.

— Убить? — испугалась Артемис.

— Нет, он расправится с Дрейдейлом другим способом.

— Была бы счастлива узнать, что он мертв. — Артемис пошла к двери, но, помедлив у порога, повернулась и сказала: — Вам будет нелегко, Пруденс, и не из-за моих действий. Дарлингтонская история станет общеизвестной, и многие поверят в худшее. То, что вы дочь библиотекаря и сестра молодого юриста, неудачно, а предположения, на которые наводят ваши гости, соседи истолкуют не в вашу пользу, и новости разойдутся дальше. Я предполагала, что вы попытаетесь скрыть какую-то часть вашей жизни, но вы ведь не станете?

— Нет, поскольку стыдиться мне нечего. Мы с матерью жили в бедности, чтобы брат мог подучить профессию и поддержать нас. — Пруденс не стала делиться подробностями о поведении Эрона. — Когда я оказалась совсем на мели, Хетти поддержала меня, даже подкармливала. Я не стыжусь называть ее своей подругой и надеюсь, что она и ее семья останутся здесь поблизости.

— Вы храбрая, какой я никогда не была.

— Вы удивитесь, но я очень надеюсь, что такого сорта храбрость вам никогда не понадобится.

— И я тоже. Я обычная сторонница светских порядков и боюсь показаться другой.

— У меня нет выбора, — пожала плечами Пруденс. — Правду не скроешь, и мне трудно быть иной, чем я есть на самом деле. Если мир окажется недобрым, что ж, пусть будет так.

Артемис взялась за ручку двери, но снова заколебалась.

— Мне будут рады здесь?

— Конечно! Приезжайте, когда захотите.

— Вы более великодушны, чем я.

Артемис ушла. Пруденс задержалась, обдумывая разговор. Она молилась, чтобы ей никогда не пришлось пережить смерть ребенка, хотя это довольно обычное явление. Хетти потеряла одного, когда ему было полгода.

Однако мысль потерять Кейта…

Он вошел в гостиную.

— Что ты здесь делаешь? Что случилось?

Пруденс подошла к нему.

— Просто обними меня.

Когда они разжали объятия, Пруденс пересказала разговор с Артемис.

— Бедная женщина, — сказал Кейт.

— Твой брат действительно мог быть таким недобрым?

— Уверен, что нет, но его отчаянное желание иметь сына было очевидно. Не суди его. Роу с ужасом думал о том, что Кейнингз достанется мне. И кстати, я до сих пор не уверен, что смогу справиться с этой задачей.

— Сможешь.

— Ты в меня так веришь, — поцеловал ее Кейт. — Я в компании вооруженных людей отправляюсь осмотреть место похищения, может, что-нибудь удастся выяснить. Лучше бы тот негодяй выжил и указал на Дрейдейла.

— Тело убрали? — спросила Пруденс.

— Да, конечно.

— Тогда и я хочу пойти. И увидеть это в спокойном состоянии.

— Ты уверена?

— Да. А ты уверен, что это безопасно?

— Я не желаю прятаться в доме. Мои люди прочесывают парк, но если у этого типа были сообщники, они давно сбежали.

Пруденс подумала было про шляпу и перчатки, но решила не утруждать себя этим.

Когда они вышли из дома, шестеро вооруженных мужчин окружили их, готовые дать отпор любому. Это казалось абсурдным, парк и сад погружены в дремоту теплого дня, нигде ни намека на переполох или смерть. Пруденс, тем не менее, переложила в креповое платье оба ножа. Главной ее эмоцией был не страх, а гнев, гнев на Дрейдейла, который запятнал Кейнингз своей злобой.

Подойдя к роще, Пруденс увидела затоптанные кусты и сломанные ветки и заколебалась. Кейт озабоченно взглянул на нее, и она собрала все свое мужество.

— Каков наглец, он притворился одним из твоих людей, — сказала она, приподняв юбки, чтобы не порвать их.

— Эту возможность я упустил, — признался Кейт. — Я позвал рабочих с соседних ферм, а это означало, что не все друг друга хорошо знали.

Пруденс сняла с ветки кусочек черной ткани, это был обрывок ее платья.