— На клей бы посадить, — проворчал столяр офицеру, явившемуся с какими-то бумагами.

— Куда положить? — спросил офицер.

— Туда, — кивнул столяр на стопу бумаг и вздохнул: — На клею бы оно еще лет сто простояло.

Офицер, оставив бумаги, вышел. Столяр поставил кресло у стола, сел на него, попробовал покачать, проверяя, не скрипит ли. Затем, разложив бумаги по столу, взял тетрадь из только что принесенных бумаг и стал листать.

Присмотревшись, Канифер узнал свою тетрадь, свои документы.

«Какая бесцеремонность, — с неприязнью подумал он о долговязом столяре. — Каждый сует свой нос в мои бумаги. Однако где ж, наконец, сам царь? Ведь меня везли к нему. Пусть укажет хаму его место».

И тут в горницу, широко распахнув дверь, стремительно вошел высокий, стройный господин в белом завитом парике, в бархатном камзоле, с саблей с дорогим, украшенным бриллиантами эфесом.

«Слава Богу, наконец-то, — с облегчением подумал Канифер, решив, что явился царь. — Сейчас он укажет хаму».

Но, к удивлению Канифера, вошедший не стал выгонять «хама», а, опустившись в одно из кресел у стола, сказал столяру:

— Можем начинать, мин херц.

— Ну что ж, начнем, пожалуй, — отвечал тот, поднимая голову от бумаг и с любопытством взглядывая на генерала. — Так, выходит, генерал Канифер, вы даже не природный швед?

«Боже мой, — осенило вдруг генерала, — как же я забыл о причудах царя, умеющего делать все и любящего любую физическую работу». Но на всякий случай решил спросить:

— Я имею честь видеть царь?

— Да, да, генерал, — нетерпеливо кивнул Петр. — Отвечайте на вопрос.

— Да, я есть не швед, я есть уроженец Лифляндии, ваше величество.

— Где служили еще?

— В Бранденбурге, в Польше.

— Почему вдруг встали под штандарты короля?

— Ну, как вам сказать… — замялся Канифер. — Поймите меня правильно… Э-э…

— Мы поймем, говорите.

— Да чего там, — неожиданно вмешался Меншиков. — Говори, что решил поживиться в России, генерал. Пограбить. Да, да, по-гра-бить!

— Но, простите, не имею чести вас знать.

— Князь, — подсказал Меншиков.

— Светлейший князь, — уточнил Петр.

— Но, простите, светлейший князь, — продолжал Канифер, — разве все войны не есть средство грабить?

— Это смотря с чьей колокольни, генерал, — отвечал Меншиков. — С вашей — пограбить, с нашей — отчину боронить. Вот что, например, ты делал в замке?

— Я? В замке? — смутился Канифер, почувствовав, как кровь прилила к лицу. — Я осматривал его, я был послан смотреть просто.

— Просто смотрят лицедеев. А замок ты осматривал, дабы прикарманить, генерал.

«Он читает мысли, этот светлейший, — подумал Канифер. — От такого не утаишь». Но вслух сказал:

— Думать вы можете как угодно, князь. Это ваше право. Но я действительно был послан только посмотреть. Я являюсь генерал-адъютантом его величества короля Швеции Карла XII. И выполнял приказ своего повелителя.

— Вы были адъютантом короля, генерал. Отныне вы наш пленный, — сказал царь. — И ваша судьба и жизнь зависят от вас, от вашей искренности. Мы многое знаем, но если вы в чем-то вздумаете ввести нас в заблуждение, пеняйте на себя, сударь. Время военное. Мы даже своих за некие проступки отдаем под суд. И вас не замедлим предать, если выясним, что вы нас обманываете. А у военного суда одно наказание…

— Лишение живота, — с удовольствием, воспользовавшись паузой, сказал светлейший.

— Вот именно, — подтвердил Петр. — Итак, первый вопрос: с какими силами король пришел к нам?

— Вначале было тридцать шесть тысяч, — с готовностью начал Канифер. — Сейчас, после боев, несколько менее.

— Неужели король с такими силами хочет захватить Россию?

— Он верит в свой военный гений, ваше величество. И потом, ему пришлось поделиться с польским королем Станиславом Лещинским, оставив ему шесть полков под командой Крассау.

— Король действительно верит, что Лещинскому будет подчиняться вся Польша?

— Вряд ли. Но зато король знает, что Лещинский будет беспрекословно подчиняться ему.

— Какова численность конницы у короля?

— Пятнадцать полков.

— Не далее как вчера на вашем месте, генерал, сидел шведский капрал, который утверждал, что в армии голод и болезни от недостатка провианта. Что вы можете сказать об этом?

— Только то, что капрал сказал правду. В армии действительно не хватает провианту, у многих солдат кровавый понос.

— Почему король стоит в Могилеве, не двигается дальше?

— Оттого и не двигается, что вы пожгли все на пути его движения.

— На что же он надеется?

— Надеется на приход корпуса Левенгаупта, у которого заготовлен огромный обоз провианту и пороху.

Царь с Меншиковым многозначительно переглянулись.

— Где ныне генерал Левенгаупт?

— Он в Риге. Но недавно приезжал к королю на совет. Договаривались, где и когда встретится корпус с армией.

— И где же решили?

— Не знаю.

— Как так? Вы же наверняка присутствовали при беседах.

— Из совещаний при короле Карле, ваше величество, ничего узнать почти невозможно. Он более слушает, но всегда поступает по-своему.

— Но есть же какой-то общий план кампании.

— Увы, нет такого, ваше величество. Я сам слышал, когда на вопрос Реншильда, каков план у короля на будущее, король ответил, что у него нет никаких планов.

Увидев, как обескуражил царя его ответ, Канифер решил, что ему не верят.

— Клянусь жизнью матери, ваше величество, что именно так и сказал король.

— Да я верю вам, генерал. Я просто хотел понять нашего брата Карла.

— Его трудно понимать, ваше величество. В штабе знают, что вы много раз предлагали королю мир, и даже на хороших условиях. И многие генералы склонялись принять его. Но он все отвергает. И говорит, что подпишет его только в Кремле в Москве, и только на своих условиях.

— Ну, его условия нам ведомы, генерал. Что вы имеете сообщить нам, на ваш взгляд, важное?

— Важное?

Канифер задумался: «Сказать о Мазепе? Пожалуй, лучше умолчать. Во-первых, о нем же не спрашивают. А во-вторых, когда король победит, чем черт не шутит, то мне хоть в этом будет оправдание — не выдал тайного союзника».

— Пожалуй, вас должно заинтересовать, что королем отправлен генералу Любекеру приказ атаковать Петербург. И это произойдет в ближайшие недели. Одновременно с моря атакует флот, а из Эстляндии генерал Штромберг.

— Какими силами располагает Любекер?

— У него двенадцать тысяч человек.

— Кто будет командовать флотом?

— Адмирал Анкерштерн.

Царь с Меншиковым опять переглянулись многозначительно и, видимо, поняли друг друга, хотя не перекинулись ни единым словом.

Прервал молчание Петр:

— Не говорит ли это о том, что король повернет армию на север, дабы помочь Любекеру?

— Ни в коем случае. Это наступление Любекера рассчитано на то, чтобы помочь королю. Вы оттянете силы к Петербургу и этим облегчите задачу главной армии. Он сам при мне сказал: пусть царь растягивает армию.

— Значит, король собирается идти прямо на Москву?

— Не знаю, ваше величество, слово дворянина. Мне кажется, король еще и сам не решил, идти ли прямо на Москву или через Украину.

— А почему через Украину?

— Видите ли, королю известно, что дороги через Смоленск вами выжжены. А на Украине он надеется найти изобилие.

— Ну хорошо, генерал. Вы долго служили королю, вы хорошо изучили его. Скажите, в каком случае он вздумал бы идти на Смоленск?

— Я думаю, в случае соединения с Левенгауптом.

— Последний вопрос, генерал.

— Я весь внимание, ваше величество.

— Как оценил король баталию при Головчине?

— Как свою победу, разумеется, и довольно высоко. Он велел даже выбить медаль в честь этой баталии.

— Да? — удивленно вскинул брови Петр. — И что же будет выбито на ней?

— Выбито будет: «Побеждены леса, болота, оплоты и неприятель».

— Гм… — усмехнулся Петр и вдруг спросил: — Скажите откровенно, Канифер, вы верите в победу короля?