— На клей бы посадить, — проворчал столяр офицеру, явившемуся с какими-то бумагами.
— Куда положить? — спросил офицер.
— Туда, — кивнул столяр на стопу бумаг и вздохнул: — На клею бы оно еще лет сто простояло.
Офицер, оставив бумаги, вышел. Столяр поставил кресло у стола, сел на него, попробовал покачать, проверяя, не скрипит ли. Затем, разложив бумаги по столу, взял тетрадь из только что принесенных бумаг и стал листать.
Присмотревшись, Канифер узнал свою тетрадь, свои документы.
«Какая бесцеремонность, — с неприязнью подумал он о долговязом столяре. — Каждый сует свой нос в мои бумаги. Однако где ж, наконец, сам царь? Ведь меня везли к нему. Пусть укажет хаму его место».
И тут в горницу, широко распахнув дверь, стремительно вошел высокий, стройный господин в белом завитом парике, в бархатном камзоле, с саблей с дорогим, украшенным бриллиантами эфесом.
«Слава Богу, наконец-то, — с облегчением подумал Канифер, решив, что явился царь. — Сейчас он укажет хаму».
Но, к удивлению Канифера, вошедший не стал выгонять «хама», а, опустившись в одно из кресел у стола, сказал столяру:
— Можем начинать, мин херц.
— Ну что ж, начнем, пожалуй, — отвечал тот, поднимая голову от бумаг и с любопытством взглядывая на генерала. — Так, выходит, генерал Канифер, вы даже не природный швед?
«Боже мой, — осенило вдруг генерала, — как же я забыл о причудах царя, умеющего делать все и любящего любую физическую работу». Но на всякий случай решил спросить:
— Я имею честь видеть царь?
— Да, да, генерал, — нетерпеливо кивнул Петр. — Отвечайте на вопрос.
— Да, я есть не швед, я есть уроженец Лифляндии, ваше величество.
— Где служили еще?
— В Бранденбурге, в Польше.
— Почему вдруг встали под штандарты короля?
— Ну, как вам сказать… — замялся Канифер. — Поймите меня правильно… Э-э…
— Мы поймем, говорите.
— Да чего там, — неожиданно вмешался Меншиков. — Говори, что решил поживиться в России, генерал. Пограбить. Да, да, по-гра-бить!
— Но, простите, не имею чести вас знать.
— Князь, — подсказал Меншиков.
— Светлейший князь, — уточнил Петр.
— Но, простите, светлейший князь, — продолжал Канифер, — разве все войны не есть средство грабить?
— Это смотря с чьей колокольни, генерал, — отвечал Меншиков. — С вашей — пограбить, с нашей — отчину боронить. Вот что, например, ты делал в замке?
— Я? В замке? — смутился Канифер, почувствовав, как кровь прилила к лицу. — Я осматривал его, я был послан смотреть просто.
— Просто смотрят лицедеев. А замок ты осматривал, дабы прикарманить, генерал.
«Он читает мысли, этот светлейший, — подумал Канифер. — От такого не утаишь». Но вслух сказал:
— Думать вы можете как угодно, князь. Это ваше право. Но я действительно был послан только посмотреть. Я являюсь генерал-адъютантом его величества короля Швеции Карла XII. И выполнял приказ своего повелителя.
— Вы были адъютантом короля, генерал. Отныне вы наш пленный, — сказал царь. — И ваша судьба и жизнь зависят от вас, от вашей искренности. Мы многое знаем, но если вы в чем-то вздумаете ввести нас в заблуждение, пеняйте на себя, сударь. Время военное. Мы даже своих за некие проступки отдаем под суд. И вас не замедлим предать, если выясним, что вы нас обманываете. А у военного суда одно наказание…
— Лишение живота, — с удовольствием, воспользовавшись паузой, сказал светлейший.
— Вот именно, — подтвердил Петр. — Итак, первый вопрос: с какими силами король пришел к нам?
— Вначале было тридцать шесть тысяч, — с готовностью начал Канифер. — Сейчас, после боев, несколько менее.
— Неужели король с такими силами хочет захватить Россию?
— Он верит в свой военный гений, ваше величество. И потом, ему пришлось поделиться с польским королем Станиславом Лещинским, оставив ему шесть полков под командой Крассау.
— Король действительно верит, что Лещинскому будет подчиняться вся Польша?
— Вряд ли. Но зато король знает, что Лещинский будет беспрекословно подчиняться ему.
— Какова численность конницы у короля?
— Пятнадцать полков.
— Не далее как вчера на вашем месте, генерал, сидел шведский капрал, который утверждал, что в армии голод и болезни от недостатка провианта. Что вы можете сказать об этом?
— Только то, что капрал сказал правду. В армии действительно не хватает провианту, у многих солдат кровавый понос.
— Почему король стоит в Могилеве, не двигается дальше?
— Оттого и не двигается, что вы пожгли все на пути его движения.
— На что же он надеется?
— Надеется на приход корпуса Левенгаупта, у которого заготовлен огромный обоз провианту и пороху.
Царь с Меншиковым многозначительно переглянулись.
— Где ныне генерал Левенгаупт?
— Он в Риге. Но недавно приезжал к королю на совет. Договаривались, где и когда встретится корпус с армией.
— И где же решили?
— Не знаю.
— Как так? Вы же наверняка присутствовали при беседах.
— Из совещаний при короле Карле, ваше величество, ничего узнать почти невозможно. Он более слушает, но всегда поступает по-своему.
— Но есть же какой-то общий план кампании.
— Увы, нет такого, ваше величество. Я сам слышал, когда на вопрос Реншильда, каков план у короля на будущее, король ответил, что у него нет никаких планов.
Увидев, как обескуражил царя его ответ, Канифер решил, что ему не верят.
— Клянусь жизнью матери, ваше величество, что именно так и сказал король.
— Да я верю вам, генерал. Я просто хотел понять нашего брата Карла.
— Его трудно понимать, ваше величество. В штабе знают, что вы много раз предлагали королю мир, и даже на хороших условиях. И многие генералы склонялись принять его. Но он все отвергает. И говорит, что подпишет его только в Кремле в Москве, и только на своих условиях.
— Ну, его условия нам ведомы, генерал. Что вы имеете сообщить нам, на ваш взгляд, важное?
— Важное?
Канифер задумался: «Сказать о Мазепе? Пожалуй, лучше умолчать. Во-первых, о нем же не спрашивают. А во-вторых, когда король победит, чем черт не шутит, то мне хоть в этом будет оправдание — не выдал тайного союзника».
— Пожалуй, вас должно заинтересовать, что королем отправлен генералу Любекеру приказ атаковать Петербург. И это произойдет в ближайшие недели. Одновременно с моря атакует флот, а из Эстляндии генерал Штромберг.
— Какими силами располагает Любекер?
— У него двенадцать тысяч человек.
— Кто будет командовать флотом?
— Адмирал Анкерштерн.
Царь с Меншиковым опять переглянулись многозначительно и, видимо, поняли друг друга, хотя не перекинулись ни единым словом.
Прервал молчание Петр:
— Не говорит ли это о том, что король повернет армию на север, дабы помочь Любекеру?
— Ни в коем случае. Это наступление Любекера рассчитано на то, чтобы помочь королю. Вы оттянете силы к Петербургу и этим облегчите задачу главной армии. Он сам при мне сказал: пусть царь растягивает армию.
— Значит, король собирается идти прямо на Москву?
— Не знаю, ваше величество, слово дворянина. Мне кажется, король еще и сам не решил, идти ли прямо на Москву или через Украину.
— А почему через Украину?
— Видите ли, королю известно, что дороги через Смоленск вами выжжены. А на Украине он надеется найти изобилие.
— Ну хорошо, генерал. Вы долго служили королю, вы хорошо изучили его. Скажите, в каком случае он вздумал бы идти на Смоленск?
— Я думаю, в случае соединения с Левенгауптом.
— Последний вопрос, генерал.
— Я весь внимание, ваше величество.
— Как оценил король баталию при Головчине?
— Как свою победу, разумеется, и довольно высоко. Он велел даже выбить медаль в честь этой баталии.
— Да? — удивленно вскинул брови Петр. — И что же будет выбито на ней?
— Выбито будет: «Побеждены леса, болота, оплоты и неприятель».
— Гм… — усмехнулся Петр и вдруг спросил: — Скажите откровенно, Канифер, вы верите в победу короля?
