— Да аппетит совсем пропал, — пожаловался Леопольд.

— Аппетит? — переспросил Петр. — Попробуйте пить, ваше величество, настойку конотопа. И аппетит восстановится.

— А что это за трава конотоп?

— Эта трава растет повсеместно, ваше величество, она еще называется птичьей гречушкой, и сейчас как раз время собирать ее. Поручите это вашему аптекарю, а я готов рассказать ему, как это делается, как надо сушить, заваривать.

— Спасибо, мой друг, за совет, — сказал Леопольд, беря Петра под руку. — Я постараюсь воспользоваться им.

И, медленно повернув, они пошли по залу.

— Как вы нашли нашу столицу, мой друг?

— О-о, она прекрасна! — искренне ответил Петр, радуясь, что император сам повел разговор ни о чем. — Какие дворцы! Я наслышан и о вашей опере, говорят, она лучшая в мире.

— Возможно, возможно, мой друг. Завтра дают «Орфея» Монтеверди ^{72} , не желаете ли сходить?

— Благодарю вас, ваше величество. Я обязательно буду в опере.

Так, наговорив друг другу комплиментов, Леопольд и Петр расстались. И когда Петр удалился, император заметил канцлеру:

— А говорили, что он невыдержан, груб. Прекрасный молодой человек.

— С этим прекрасным молодым человеком, ваше величество, нам еще предстоят ба-альшие хлопоты.

Встреча длилась не более четверти часа, но Петру далась она непросто. Едва выйдя из дворца, он, увидев на пруду лодку с веслами, подбежал, прыгнул в нее и стал загребать столь мощно и сильно, что лодка понеслась по воде как добрая утица. Несколько раз он пересек пруд, промчался вдоль берегов его, дивя придворных императора, наблюдавших за ним из-за кустов. Эта физическая нагрузка после томительных минут тягучей аудиенции была разрядкой для его бурной натуры.

В оперу собрались втроем — Петр, Лефорт и Меншиков. Для такого торжества Франц Яковлевич достал из своих баулов лучшие свои платья и даже запасные парики. К удивлению, всех элегантнее вдруг оказался Алексашка, нарядившийся в лефортовскую рубашку с кружевными рукавами и белый напудренный парик.

— Алексаха, — молвил удивленно Петр, — а ведь ты ныне что князь.

— Дай срок, мин херц, заслужим и князя, — отвечал Меншиков, оглядывая себя в зеркало и оправляя нарукавные кружева.

— Дурило, князем родиться надо.

— Ничего, мин херц, можно и выслужить.

И ведь выслужил же, всего через восемь лет стал Алексашка не просто князем, а еще и светлейшим князем Александром Даниловичем. Не родом — службой взял молодец и ратными подвигами, которых судьба ему сполна отпустила.

Сидели они в директорской ложе. В императорской Петр увидел императрицу с принцессами и гранд-дамами и, наклонившись к Лефорту, сказал:

— Франц Яковлевич, устрой мне встречу с императрицей.

— Постараюсь, герр Питер.

— Только, пожалуйста, без этих церемониальных представлений.

Назавтра же Лефорт был у императрицы, и она согласилась принять царя. Местом свидания была выбрана зеркальная зала в замке «Фаворит».

На встречу Петр приехал с Лефортом, который должен был быть переводчиком. Императрица ждала гостя посреди зала в окружении принцесс, когда обер-гофмейстерина ^{73} доложила о прибытии царя. Дверь перед ним распахнулась, и Элеонора-Магдалина ^{74} , ласково улыбаясь, пошла навстречу Петру:

— Я приветствую ваше величество.

Затем, вернувшись вместе с ним к принцессам, она представила ему их. Петр, целуя смущенных девочек, говорил вполне искренне:

— Какие они все красавицы!

— А у вас есть дети? — спросила императрица.

— Да. Есть сын Алексей ^{75} .

— Сколько ему?

— Уже семь лет.

— Где он сейчас?

— Пока в Москве. Вот ворочусь, отправлю в Берлин учиться.

— А знаете что, ваше величество, присылайте его к нам. Здесь у нас тоже найдутся хорошие учителя.

— Спасибо, ваше величество, пожалуй, я так и сделаю.

— Мы его и выучим, — улыбнулась Элеонора-Магдалина, покосившись на дочек. — И невесту ему приищем.

— О-о, это было бы прекрасно!.. — отвечал Петр, вполне оценив намек императрицы. Мысль, высказанная ею о породнении домами, очень понравилась Петру.

— Он будет заниматься вместе с моим сыном у лучших учителей.

— Благодарю вас, ваше величество, за столь лестное для нас предложение.

На обратном пути Петр говорил Лефорту:

— Жаль, не она правит, а то бы я быстро договорился с ней. Умная баба.

— Эх, Питер, неужели ты не понял до сих пор, что обстоятельства иногда сильнее любого императора? Кстати, канцлер просил тебя изложить твои вопросы к императору на бумаге.

— А почему не при встрече?

— Как ты не догадываешься? При встрече на вопрос надо сразу отвечать. А тут они в десять голов будут думать, как ответить похитрее.

В тот же день Петр написал канцлеру Кинскому записку с тремя четкими и прямыми вопросами, требуя немедленного ответа на них.

Во-первых, каково намерение императора: продолжать войну с турками или заключить с ними мир?

Во-вторых, если император намерен заключить мир, то какими условиями он удовольствуется?

В-третьих, известно, что султан ищет у цесаря мира через посредство английского короля. Какие условия предлагаются турками императору и союзникам?

Записка не только ставила вопросы, но и давала понять венским политикам, что царю ведомо все о их закулисной возне.

Граф Кинский срочно созвал своих министров и пригласил посла Венеции Рудзини, зачитал вопросы царя. Именно «в десять голов» думали над ответами.

И они были таковы.

На первый вопрос: император выбирает прочный и почетный мир.

На второй: мир будет заключен на основе сохранения за сторонами тех территорий, которые занимают их войска.

В ответ на третий были представлены копии писем турецкого визиря и ответ на него, подписанный Кинским и послом Венеции Рудзини. Самое интересное, что ответ визирю был отправлен только что, но число сфальсифицировали, вроде письмо отправили еще до прибытия Великого посольства в Вену.

Двадцать четвертого июня, когда были получены эти ответы, к Петру явился посланец короля Августа И, генерал Карлович. Король заверял Петра, что остается верен ему и готов вместе противостоять интригам Венского двора. И хотя царь понимал, насколько шатко положение самого Августа в Польше, заверения были для него не только приятны, но и ценны в сегодняшней ситуации.

— Передайте королю, — сказал Петр Карловичу, — что я намерен всегда твердо защищать его интересы. Всегда.

И в тот же день Петр отправил канцлеру просьбу о личной встрече, назначив ее на 26 июня в своей резиденции.

Кинский приехал. За внешним спокойствием канцлера скрывалось напряженное неудовольствие, он понимал, что разговор предстоит нелегкий.

— Граф, — с ходу начал Петр, едва ответив на приветствие, — почему вы идете на нарушение нашего договора от января тысяча шестьсот девяносто седьмого года, в котором вы обязались вести войну с Портой до тысяча семьсот первого года?

— Но мы одержали над султаном ряд блестящих побед, ваше величество, и он сам стал искать мира.

— Император, начиная переговоры о мире с султаном, грубо нарушает наш договор.

— Но мир еще ж не заключен.

— Я знаю, вы торопитесь с заключением мира из-за предстоящей войны с Францией за Испанское наследство, граф.

Кинский побледнел, поскольку подобное не принято было произносить вслух, а этот русский рубил сплеча, не признавая никаких приличий.

— …И потом, — гремел Петр, — я против такого мира, когда за каждым остается то, чем он владеет в данный момент. Россия заперта в Азове, не получив Керчи, мы не можем чувствовать себя в безопасности от крымских татар.

— Но, ваше величество, это ваша задача.