– А вот про него я бы так не сказал. – Закурив сигару, Эдвард какое-то время наблюдал за вьющимся дымком. Потом добавил: – Нет-нет, его отец – это совсем не то, что ты думаешь.

Джонатан пока что вообще ничего не думал. Он просто хотел узнать как можно больше про Энтони Дарджента. Но он не собирался говорить дяде о причинах своего любопытства.

А Эдвард, снова выпустив дымок, продолжал:

– Его отец был очень религиозным человеком. И сама мысль, что у него могла быть связь с миссис Нортроп, кажется абсурдной.

Джонатан ничего подобного и не предполагал. Но все же ему хотелось побольше узнать и об отце Энтони Дарджента, поэтому он спросил:

– А чем этот человек занимался во время войны?

– Провел три года во Франции. Был своего рода миссионером у французских крестьян, а те, конечно же, не желали его слушать – у них имелись свои собственные священники. Но зато он хорошо изучил местность в некоторых французских провинциях, и наши армейские чины время от времени советовались с ним. Но мне кажется, что все это едва ли может представлять какой-то интерес, не так ли?

Джонатан пожал плечами:

– Может, и так. – Но он не исключат и того, что отец Энтони мог располагать какой-то важной информацией, имевшей значение и сейчас, уже после окончания войны. Но что именно это означало? Пока что Джонатан не мог ответить на этот вопрос, однако решил, что не следует забывать и об отце Энтони.

Что же касается самого Энтони, то очень может быть, что у Алессандры имелась еще одна причина соединить Селию именно с ним помимо предпочтений девушки. Молодой человек вполне мог узнать что-то от своего отца, и Алессандра, возможно, намеревалась использовать свою дочь для получения полезной информации. Ведь мужчины, когда они полностью удовлетворены, частенько проговариваются в постели, то есть выдают какие-то свои секреты. Да, Алессандра могла свести Селию и Дарджента именно с этой целью, – если, конечно, она действительно нуждалась в подобной информации.

– Сегодня я видел Миранду, – сообщил Джонатан, меняя тему.

Лицо Эдварда словно окаменело.

– Видел? Где?

– В Гайд-парке. Мы случайно с ней встретились.

– И она узнала тебя?

– Разумеется. Взглянула на меня с презрением и прошла мимо.

– Только не притворяйся, что ты был оскорблен.

Джонатан невольно рассмеялся.

– Конечно, не был. Однако она редко появляется в городе – только в тех случаях, когда ее брат здесь находится. Выходит, Торнридж сейчас в Лондоне, не так ли?

Дядя снова затянулся сигарой и, выпустив дым, кивнул:

– Полагаю, да.

– Я бы хотел, чтобы вы попросили у него аудиенцию для меня.

– Это неразумно, – проворчал Эдвард.

– Неразумно – для вас?

Раздражение дядюшки стало очевидным.

– Для нас обоих.

– Не согласен. – Джонатан решительно покачал головой. – Думаю, мне давно пора самому поговорить с ним. Полагаю, я мог бы его навестить.

– Он не примет тебя.

– Я сумею сделать так, чтобы принял. Скажу, что посещаю его по заданию министерства внутренних дел, – мол, веду расследование в отношении всех влиятельных людей, состоявших в правительстве во время войны и посещавших некую Венеру. Он бывал у нее – и не раз. Я сам там его видел.

Эдвард тяжело вздохнул.

– Если ты поступишь так, то будешь форсировать события, а торопиться ни в коем случае нельзя. Спешкой ты все испортишь и ничего не добьешься. А если намекнешь, что он во время войны был нелоялен, то дашь ему повод предпринять что-либо против тебя.

– Позвольте мне самому оценивать мой риск, – пробурчал в ответ Джонатан.

– Будь я проклят, если позволю! Ведь своей спешкой ты и мне изрядно навредишь.

Джонатан внимательно посмотрел на собеседника. Он давно уже подозревал, что дядя Эдвард использовал его в интересах другого племянника, того, который стал графом. И сейчас он с сожалением убедился в том, что был прав. Было совершенно ясно: дядя Эдвард – возможно, из страха – никогда не заговорит с Торнриджем о том, что может вызвать его гнев, и он никогда не станет действовать в интересах другого своего племянника. Да и зачем ему это?

Тут Эдвард едва заметно улыбнулся и спросил:

– А где ты остановился в эти дни?

– Я снимаю комнату, когда приезжаю в Лондон.

– Черт возьми, ну почему же у тебя до сих пор нет настоящего дома? А если мне вдруг потребуется срочно связаться с тобой?

Джонатан пожал плечами:

– Тогда используйте обычную почту, вот и все.

На этом их разговор окончился.

– Я только сказала, дорогая Селия, что ты проявляешь чрезмерный интерес к мистеру Олбрайтону. И я вовсе ни на что не намекаю, – проговорила Дафна. Однако ее лукавая улыбка уже сама по себе являлась весьма прозрачным намеком.

– Ты ошибаешься, – возразила Селия. – Просто меня заинтересовала женщина, которая вела себя столь вызывающе. Что же касается мистера Олбрайтона… А почему я не могу проявлять к нему интерес? В конце концов, он живет в моей мансарде.

– Если эта женщина – его кузина, то это, возможно, леди Чесмонт, – предположила Верити. – Она слишком гордая и вполне могла поступить подобным образом. Но в остальном, как мне кажется, она довольно милая. Немного скучная, правда. Она замужем за виконтом, и он тоже ужасно скучный.

Подруги сидели в уютной гостиной в доме Дафны и, поглядывая в окно, наблюдали за Кэтрин, ухаживавшей за цветами в оранжерее. Кэтрин поселилась у Дафны уже после того, как остальные женщины покинули этот дом, поэтому сейчас, чтобы не мешать подругам, она вышла и занялась хозяйственными делами.

Немного помолчав, Верити рассмеялась и добавила:

– А твой, Селия, интерес к мистеру Олбрайтону кажется довольно странным. Вернее – твое объяснение этого интереса. Здесь, у Дафны, мы с тобой тоже жили совсем рядом, однако ко мне ты не проявляла подобного интереса.

– Не проявляла только потому, что здесь это не было принято, – ответила Селия. – Но у меня нет подобных договоренностей с мистером Олбрайтоном, а он заслуживает того, чтобы им заинтересоваться, если уж вы хотите знать мое мнение.

– Полагаю, что каждый красивый мужчина этого заслуживает, – с усмешкой заметила Дафна. Подбросив поленьев в камин, она вернулась к софе и пристально посмотрела на Селию. – Не так ли, дорогая?

Девушка почувствовала, что краснеет, и, пожав плечами, пробормотала:

– Нет-нет, ты меня не поняла. Дело вовсе не в том, что он красив. Просто он кажется мне… необыкновенно загадочным. И трудно даже предположить, чем он занимается. Поэтому я и проявляю к нему интерес. То есть это даже не интерес, а любопытство, понимаете?

Снова улыбнувшись, Дафна кивнула:

– Да, моя дорогая, я прекрасно тебя понимаю. Что ж, давай поговорим о красивом и загадочном мистере Олбрайтоне. Только боюсь, что ты ничего о нем не узнала. Увы, нам, как и тебе, тоже ничего о нем не известно.

– Ты так думаешь? А я вот придерживаюсь другого мнения. Я давно уже заметила, что кое-кто в нашей компании помалкивает и явно не желает поддерживать разговор.

Селия с улыбкой взглянула на леди Саммерхейз, сидевшую в кресле у камина. Все остальные тоже посмотрели на свою молчаливую подругу.

– Селия права, Одрианна? – спросила Верити. – Ты знаешь что-то интересное о мистере Олбрайтоне?

Леди Саммерхейз покраснела и провела ладонью по волосам. В смущении пожав плечами, пробормотала:

– Может быть, и так. – Она вздохнула и добавила: – Но я не скажу тебе ничего, Селия. Это может не понравиться мистеру Олбрайтону. Так мне объяснил Себастьян.

– Муж запретил тебе рассказывать об Олбрайтоне? – удивилась Верити.

– Нет, не запретил. Он просто сказал, что будет лучше, если я не стану повторять то, что рассказала мне его мать.

– Твой муж не прав, – заявила Селия. – Так что же тебе сказала его мать? Не молчи, выкладывай!

Одрианна снова вздохнула и, немного помедлив, проговорила: