– Если хочешь, мы можем найти другой дом, поближе к твоим подругам.

Собравшись с духом, она заявила:

– Но тебе нужно переехать одному, Джонатан. Ты не должен вести себя легкомысленно, пока все это дело с твоим кузеном окончательно не улажено.

– На это могут уйти годы. Мой кузен сделает все возможное, чтобы помешать мне.

– Именно поэтому ты должен проявлять осмотрительность, иначе он может преуспеть в этом своем…

Джонатан поцелуем заставил се замолчать. Потом сказал:

– Полагаю, ты провела все эти часы моего отсутствия, прикладывая уроки Алессандры к моей судьбе. И наверное, пришла к выводу, что я не могу быть с тобой сейчас. Это так, Селия?

– Теперь не может произойти то, о чем мы с тобой прежде думали. И ты это знаешь, Джонатан. Ты не можешь жениться на такой, как я. Что же касается моей любви к тебе… Что ж, пока ты не женат…

– Будь я проклят, если женюсь на какой-то другой женщине! Я женюсь только на той, которую люблю! А отсутствовал я так долго только потому, что отправился в судейскую коллегию, чтобы получить специальное разрешение на брак. Саммерхейз очень помог мне. Он добился того, что лицензия будет готова через несколько дней. Так что мы с тобой очень скоро сможем пожениться. Еще до того, как начнется все остальное, то есть дело с моим кузеном.

– Сейчас ты говоришь… как сумасшедший. И если люди действительно подумают, что ты не в себе…

– Перестань, Селия! Все лорды в королевстве заинтересованы в том, чтобы пэрами становились только те, кто заслуживает это правом своего рождения. Главное – чтобы титул не был получен путем обмана. Существует и особый судебный процесс, цель которого – установление законности. Мое рождение – вот что самое основное. И законность брака моих родителей, конечно же. На остальное им наплевать. Я могу быть душевнобольным. Или каждый день спариваться с овцой – это совершенно ничего не меняет.

Она попыталась возразить, но Джонатан приложил палец к ее губам. Потом вновь заговорил:

– А если люди взглянут на меня попристальнее, то непременно поймут: я женился на хорошей доброй женщине, всегда искренней в своей любви и в страсти.

Она взглянула на него с сомнением.

– Джонатан, но ты не можешь быть уверенным во всем этом. Что, если ты ошибаешься?

– Селия, а имеет ли это хоть какое-то значение? Главное – мы любим друг друга. Однажды я сказал тебе, что ни за что не расстанусь с тобой. И я от своих слов не откажусь.

Тут житейское благоразумие покинуло ее, и она, обнимая любимого, радостно рассмеялась.

– Хорошо, Джонатан, я не буду больше возражать, поскольку ты настроен столь решительно. Я горжусь тем, что ты так сильно любишь меня, и тем, что ты действительно станешь моим. Это очень волнует… и в то же время немного пугает. Возможно, тебе вернут твое наследство, но люди вовсе не обязаны принимать нас у себя, не так ли?

– Я знаю, что некоторые откроют для нас свой дом. Кое-кто уже сделал это. Что же касается остальных… Мы с тобой будем жить так, как пожелаем. И не следует обращать внимание на тех, кто нас знать не хочет.

Селия снова его обняла и поцеловала. Потом, крепко прижавшись к нему, прошептала:

– Ах, Джонатан, я не могу держать в себе такое счастье. Мне кажется, сердце мое вот-вот разорвется от любви. Я слишком счастлива, чтобы плакать… но мне ужасно хочется расплакаться. И я даже не знаю, что мне сейчас делать, как выразить свою радость.

Тут Джонатан поднялся и, подхватив ее на руки, понес к лестнице.

– Зато я знаю, – сказал он, быстро поднимаясь по ступенькам.

Селия сидела на садовой скамейке, нежась в лучах теплого полуденного солнца. Любуясь яркими апрельскими тюльпанами, покачивавшимися под легким весенним ветерком, она ждала возвращения мужа – Джонатан отправился на очередное судебное заседание, касавшееся его петиции. Как и предполагалось, Торнридж заявил, что будет оспаривать право кузена на титул, а также законность брака его матери и, следовательно, права на наследство.

Это дело действительно затягивалось, и уже было ясно, что оно станет главной темой разговоров в этом сезоне. Выполнение всех требований закона, бесспорно, усложняло дело, и многие из этих требований Селия просто не понимала. А в газетных статьях высказывалось мнение, что Джонатан скорее всего получит поместье.

Пока же они продолжали жить в доме на Уэллс-стрит, и Селию это ничуть не огорчало. Она успела полюбить этот дом и гордилась своим партнерством с Дафной. «Сад тоже стал премилым, – думала она, глядя на новые клумбы и другие новшества. – И здесь, конечно же, хватит места и для будущих детей».

Как только Селия подумала о детях, ее рука потянулась к животу, хотя они с Джонатаном поженились совсем недавно.

И в тот же миг в саду появился Джонатан. Он тотчас же направился к жене. Ласково улыбнувшись ей, сел рядом, вытянув перед собой ноги.

– Тебе тепло здесь? – спросил он. – Тебе надо беречь себя. Солнце хорошо припекает, но воздух еще прохладный.

– У меня все хорошо, – ответила Селия, тоже улыбнувшись.

Он обнял ее за плечи, и она, положив голову ему на плечо, спросила:

– У тебя все в порядке? Как прошло заседание?

– В общем-то неплохо. Правда, было ужасно скучно и утомительно. А такого количества всевозможных бумаг я никогда еще не видел. К тому же присутствовали два герцога, три графа и два епископа.

– Все это так жутко? – Она снова улыбнулась.

– Не столько жутко, сколько долго. В свое время я решил, что сначала пойду в церковный суд для установления законности брака своих родителей. Затем пойду в другой суд – из-за наследства. А уж потом отправлюсь в палату лордов. Но адвокаты моего кузена продолжают заявлять: став однажды пэром, человек остается им навсегда. Однако верховный судья заявил, что это правило не относится к людям, узурпировавшим титул, то есть получившим его преступным путем. Так вот, один из епископов не согласился с этим утверждением. А другой сказал, что Господь считает таких пэров изменниками. И так продолжалось целый день. – Джонатан засмеялся. – Скорее я помру, чем все это закончится.

– Похоже, тебя это не очень беспокоит.

– Только потому, что я все преувеличиваю. Однако на это дело может уйти несколько лет. Знаешь, то, что произошло после заседания, сейчас занимает меня более всего. – Джонатан лукаво улыбнулся. – Так вот, поверенный в делах моего кузена подошел ко мне и попросил уделить ему несколько минут.

– Для чего?

– Чтобы обсудить сумму моего содержания.

Селия с изумлением посмотрела на мужа:

– Он хочет дать тебе денег?

Джонатан снова рассмеялся.

– Забавно, ты согласна? Нет, не думаю, что ему так уж хочется этого. Но вероятно, кузен полагает, что будет некрасиво, если он не сделает этого сейчас. Ведь теперь всем известно, что я – сын его дяди. Возможно, он боится, что если не сделает этого, то тогда более важный вопрос будет решен не в его пользу.

– Или же он видит, что поместье ускользает у него из рук. И он хочет, чтобы ты был более щедр к нему, когда оно станет твоим.

– Как ты цинична, дорогая. – Джонатан поцеловал жену в нос. – Думаю, что все дело в его добром сердце.

Селия тоже засмеялась.

– Говоришь, доброе сердце? И какова же сумма содержания? Сколько он предложил тебе?

Джонатан прикрыл глаза.

– О, довольно приличная сумма…

– Насколько приличная?

– Ну, крупная сумма.

Селия хлопнула мужа ладошкой по плечу.

– Сколько? Отвечай!

– Две тысячи.

– Но это действительно, неплохо, а, Джонатан?

– Я тоже так подумал. И если бы поверенный подошел ко мне до заседания, то я бы мог согласиться. Но после этих утомительных часов… В общем, я решил, что заслуживаю большего, и потребовал семь тысяч. Мы сошлись на половине. То есть я буду получать более трех тысяч фунтов в год.

– И что же мы будем делать с ними?

– Мы купим тебе новые туалеты для начала. И драгоценности.