Выслушав рассказ, Селия с явным облегчением проговорила:

– Значит, моя мать не была предательницей. Напротив, она была героиней.

– Именно так, – кивнул Джонатан. – Между прочим, она серьезно рисковала, выполняя это задание.

– Но ведь это хорошая новость, не так ли?

– Да, разумеется. Но дело в том, что ей иногда передавали и правдивую информацию – так делалось, чтобы создать видимость правдоподобия. Именно так и произошло в моем случае. Алессандра передала французскому шпиону сведения о моем задании, хотя, конечно же, не знала, что на сей раз информация была правдивой. И в результате меня чуть не убили. Мальчик же погиб.

– Ты считаешь, что она виновата в этом? И поэтому ты…

– Нет, ничего подобного. Я виню того человека, который воспользовался случаем, чтобы решить какие-то личные дела, – проворчал Джонатан.

Селия остановилась и обняла его.

– И тебе кажется, что ты знаешь, кто это, не так ли?

Джонатан долго молчал. Наконец со вздохом проговорил:

– Мне кажется, что этот человек – мой кузен. Однажды я видел, как он приходил в дом Алессандры. Однако его герба нет среди остальных ее рисунков. И я не думаю, что он был одним из ее покровителей.

– Но неужели ты думаешь, что он совершил это только из-за неприязни к тебе, то есть из-за того, что ты – его незаконнорожденный кузен?

– Я в этом почти уверен, – ответил Джонатан, помрачнев.

Селия положила голову ему на плечо. Она чувствовала, что он ужасно расстроен своими подозрениями. Тихонько вздохнув, она прошептала:

– Ты сказал, что «почти» уверен… Значит, все-таки не окончательно?

– Пока еще не окончательно. Но я очень опасаюсь, что в ближайшее время у меня уже не останется сомнений. Видишь ли, этому человеку ужасно не нравится, что мы с ним – родственники. Именно из-за этого он и пытался устроить мою смерть. Других причин просто быть не могло.

– И как ты поступишь, когда сомнений уже не останется?

– Скажу ему, что мне все известно. Поставлю его перед фактом. И потом у нас произойдет разговор, которого он избегал с тех пор, как мне было девять лет.

Джонатан обнял Селию за плечи и повел обратно к дому.

– Дорогая, а чем был плох этот день для тебя? Если я утомил тебя своим рассказом, ты должна поделиться своим.

– Я видела Энтони и его адвоката. – Она со вздохом указала на дом. – Похоже, скоро он уже не будет моим. Впрочем, я все равно уже давно решила, что он слишком велик для меня. Теперь я точно знаю, какой доход приносят мне растения, поэтому поговорю с агентом по продаже недвижимости и постараюсь снять дом поменьше. – Она ткнула любовника локтем в бок. – Я постараюсь договориться о том, чтобы в нем была приличная мансарда.

– А как велик долг этому мерзавцу?

Селия тихо рассмеялась.

– Восемьсот фунтов. Кто бы мог подумать, что моя мать смогла заключить такую замечательную сделку?

– Ты еще способна шутить, дорогая.

Она снова рассмеялась.

– А что мне остается? Знаешь, мне действительно становится весело, когда я вспоминаю лицо Энтони, узнавшего, что я не приму его предложения ни на каких условиях и ни за какие деньги. Он долго таращился на меня, выкатив глаза и раскрыв рот от изумления.

Тут они остановились, и Джонатан усадил Селию на ближайшую скамейку, где впервые поцеловал. Внимательно посмотрев ей в глаза, он заявил:

– Дорогая, у меня имеются кое-какие сбережения, а именно – немногим более тысячи фунтов. Ты возьмешь из них столько, сколько нужно, и покончишь с этим долгом. Тебе ясно?

Селия молчала, не зная, что ответить. Однако сердце ее радостно подпрыгивало в груди. Ведь это предложение Джонатана… О, оно означало, что они с ним уже не только любовники.

Но он, неправильно истолковав ее молчание, тихо добавил:

– Дорогая, это не то, что ты думаешь. Это вовсе не те выплаты, что получала твоя мать.

Она со вздохом прошептала в ответ:

– Поверь, Джонатан, я очень благодарна тебе за это предложение. Но ведь эти деньги, наверное, все, что у тебя есть. Мне очень жаль, но я не могу…

– Можешь, дорогая. – Он помог Селии подняться. – И я завтра же займусь этим делом.

Селия приподнялась на цыпочки и поцеловала его в губы.

– Нет, тебе не надо заниматься этим. Я подыщу другой дом. И не пытайся осуществить свой план без моего ведома. Я не позволю тебе обеднеть из-за халатности, которую проявила мая мать, заключившая с Энтони столь нелепую сделку.

Джонатан не стал возражать. Открыв перед Селией дверь, он тихо сказал:

– Ты иди, а я, пожалуй, еще немного побуду здесь.

– Тогда спокойной ночи, – ответила она, закрывая за собой дверь.

«Наверное, он обдумывает сейчас встречу с Торнриджем», – говорила себе Селия, поднимаясь по лестнице. Что ж, она тоже поразмышляет над этим и представит, что может случиться, если Джонатан, встретившись с родственниками, потребует, чтобы его признали. Селия не сомневалась: Джонатан не начнет такое сражение безоружным, то есть он наверняка уже составил какой-то хитроумный план и, следовательно, вполне может одержать победу. Во всяком случае, она надеялась на это. Да, действительно хотелось, чтобы он получил то, чего заслуживал, хотелось, чтобы он добился своего. Но при этом Селия знала; если родственники все-таки его признают, если он сможет спокойно прогуливаться по Гайд-парку рядом со своей кузиной леди Чесмонт, то с ней, дочерью Алессандры Нортроп, он уже никогда не будет гулять в том же парке.

Обмакнув перо в чернильницу, Джонатан принялся записывать в своем дневнике главные пункты лекции, которую прослушал накануне вместе с Саммерхейзом в Королевском обществе. Он почти закончил свои записи, когда вдруг услышал стук в дверь, а затем торопливые шаги по черной лестнице. Через несколько секунд в его комнату заглянула взволнованная Белла.

– Вы должны немедленно спуститься, сэр, – сказала девушка. – Этот мужчина спрашивает именно вас.

Джонатан отложил перо.

– Кто он такой?

– Он напудренный и выглядит очень внушительно. Мэриан говорит, что это всего лишь слуга, но… – Белла протянула Джонатану клочок бумаги. – Он велел передать вам вот это. И сказал, что дождется ответа. А Селии сейчас нет дома, – добавила девушка.

Джонатан развернул записку и прочитал два слова: «Торнридж. Сейчас».

Схватив плащ, Джонатан быстро спустился по лестнице. Как он и ожидал, слуга был в ливрее Каслфорда. Никто другой не написал бы в предложении всего два слова.

Слуга герцога посторонился, и Джонатан тут же вышел на улицу. В свое время карета Дарджента произвела сильное впечатление на соседей, но экипаж Каслфорда собрал целую толпу. Мальчишки же бегали вокруг кареты и пытались заглянуть в окна.

Джонатан открыл дверцу и проворчал:

– Зачем ты все это устроил?

Каслфорд раздвинул шторки и выглянул в окошко.

– Это все потому, что я не мог терять ни минуты. Я решил лично забрать тебя.

– Как ты нашел меня?

– Искать тебя – это была бы потеря драгоценного времени. Сначала я послал к Хоксуэллу, чтобы узнать твой адрес. А потом вдруг вспомнил о мисс Пеннифолд. Видишь ли, мой поверенный был знаком с поверенным ее матери. Так я и узнал об этом доме.

Джонатан внимательно посмотрел на приятеля. Герцог был тщательнейшим образом одет и трезв к тому же.

– Олбрайтон, что ты так смотришь на меня? Со мной что-то не так?

– Нет, с тобой все в порядке. Вот только… Сегодня же не вторник…

– Это дело не могло ждать до вторника. Дело – чрезвычайно важное. Я направляюсь на встречу с одним моим приятелем. По его просьбе я решил, что ради такого случая мне надлежит оставаться трезвым и одеться надлежащим образом.

Они отъехали от дома Селии, и тут Джонатан вдруг заметил, что герцог посматривает на него с веселой улыбкой.

– Каслфорд, так это Торнридж попросил тебя увидеться с ним? А что за дело?… Это касается меня?

– Будет касаться. Как только мы войдем. Вернее – после того как примут меня. Чтобы обеспечить этот прием, я устроил так, что ему очень захотелось увидеть меня.