– У меня вообще нет никаких соображений на сей счет. Я просто проезжал мимо, уверяю тебя.

– Говоришь, проезжал мимо? Не пытайся меня одурачить, Олбрайтон. – Хоксуэлл распахнул ворота. – Привяжи свою лошадь и проходи. Если хочешь, мы с тобой выпьем кофе в утренней гостиной и побеседуем. Как, согласен?

Молча кивнув, Джонатан спешился, привязал у ворот лошадь и последовал за Хоксуэллом в сад. Садовые дорожки вились между деревьями и кустарниками, и каждая из них могла служить весьма удобным путем для отступления. Наконец, миновав оранжерею, они поднялись по ступенькам на террасу, и хозяин повел Джонатана в утреннюю гостиную. Через несколько минут оба устроились в мягких креслах, и граф налил гостю ароматного кофе – казалось, встретились старые приятели, чтобы мирно побеседовать, но на самом деле все было совсем не так.

Какое-то время царило молчание. Наконец Хоксуэлл проговорил:

– У нас сейчас гостья – приятельница моей жены Верити, а также подруга Одрианны, жены Саммерхейза. Эти дамы имели обыкновение проводить время в Мидлсексе, у женщины по имени Дафна Джойс. Сейчас эта троица в библиотеке – они там обсуждают последние моды… или беседуют о других столь же важных вещах.

– Тогда твоя осмотрительность вполне понятна, – заметил Джонатан. – Это, разумеется, несправедливо по отношению к девушке, но таковы уж существующие нормы поведения.

– Выходит, ты знаешь, кто она? Черт подери, а я вот не знал этого до недавнего времени. Даже Верити далеко не все о ней знала до смерти Алессандры Нортроп. Представь наше изумление, когда в заметке, в одном скандальном листке, была упомянута ее дочь по имени Селия Пеннифолд. Конечно, мне следовало бы настоять, чтобы Верити немедленно прекратила дружить с ней, однако…

Однако лорд Хоксуэлл слишком любил свою жену и не мог запретить ей что-либо, а его жена слишком любила Селию и не могла порвать дружбу с ней. «Что ж, если так, – подумал Джонатан, – то леди Хоксуэлл заслуживает искреннего уважения».

– Я абсолютно уверен, что нет причин думать, будто мисс Пеннифолд подобна своей матери, – продолжал Хоксуэлл. – Да-да, она совсем другая. Хотя, если честно… я не знаю, чем занимается эта девушка, – добавил граф, немного помолчав.

– Но если так, то с твоей стороны очень благородно не препятствовать этой дружбе, – заметил Джонатан с усмешкой.

Хоксуэлл весело рассмеялся:

– Говоришь, благородно? Черт подери, ты, видно, не знаешь, что такое брак.

Джонатан утвердительно кивнул:

– Что такое счастливый брак – действительно не знаю.

Тут Хоксуэлл вдруг нахмурился и внимательно посмотрел на гостя.

– Я, конечно, не ожидаю, Олбрайтон, что ты расскажешь мне, почему последовал за ней, но все же очень любопытно…

– Если ты намерен думать, что я действительно за ней последовал, то могу предложить тебе следующую версию… Меня отвлекла от моих сегодняшних планов очаровательная молодая леди, вот и все. – Сказав это, Джонатан тотчас же понял, что его слова – чистейшая правда.

Но Хоксуэлл, конечно, не поверил ему.

– Ты почти всегда так отвечаешь, Олбрайтон. Твои ответы, как правило, довольно пространны, однако совершенно ничего не объясняют. Но ясно одно: если ты последовал за девушкой, то у тебя для этого имелись серьезные причины. Она твое последнее задание, не так ли?

– Какие глупости! – воскликнул Джонатан.

– Что ж, может, и глупости, – согласился Хоксуэлл. – Но главное – ты снова здесь, а не на севере, не в Стаффордшире. А для этого, наверное, тоже должны существовать какие-то причины.

– Просто я соскучился по столичной жизни. Так же как и ты, Хоксуэлл.

– Ты хочешь сказать, что там уже все закончил? Но ты, конечно же, не поблагодаришь меня, Саммерхейза и Каслфорда за нашу помощь, верно?

Хоксуэлл имел в виду задание, которое Джонатан недавно завершил, то самое, за которое дядя Эдвард обвинил его в «чрезмерной самостоятельности». Тогда несвоевременный приезд Хоксуэлла в Стаффордшир едва не прервал его расследование, продолжавшееся несколько месяцев. Разумеется, Джонатан прекрасно понимал, что граф и двое его друзей в конечном итоге сделали все безукоризненно, однако ему сейчас не хотелось об этом говорить – не мог же он сказать о том, что вел свое расследование по заданию министерства внутренних дел…

Заставив себя улыбнуться, Джонатан спросил:

– Значит, это ваша троица докопалась тогда до правды? Что ж, в таком случае благодарю вас всех.

– Ладно, перестань, – пробурчал Хоксуэлл. – Не делай вида, что ничего не знал. Скажи, а ты надолго задержишься в Лондоне? – спросил он, наконец-то оставив неприятную тему.

Джонатан пожал плечами:

– Возможно, на месяц. Но точно не знаю.

– Тогда мы все вместе должны отобедать, – заявил граф. – Мы расскажем тебе, как ловко раскрыли то преступление, а ты сможешь притвориться, что ничего не знал об этой истории.

Джонатан понял, что пора уходить. Поставив на стол кофейную чашку, он поднялся.

– Что ж, Хоксуэлл, мне пора. Я должен удалиться. Было очень приятно встретиться, хотя встреча получилась неожиданная.

Граф взглянул на него выразительно и тихо сказал:

– Если ты продолжишь следовать за мисс Пеннифолд по всему городу, Олбрайтон, то не исключено, что нас ждет еще одна неожиданная встреча. Более того, может случиться и так, что мы с тобой встретимся даже несколько раз, причем совершенно неожиданно, – добавил граф с усмешкой.

Уже под вечер Селия расхаживала по изысканно обставленной гостиной дома на Орчард-стрит – именно здесь, в Мейфэре, едва ли не самом фешенебельном районе Лондона, и находилась главная квартира ее матери. А полноватый и лысоватый мистер Маплтон, исполнитель завещания, сейчас подробно рассказывал о тех неприятных новостях, о которых лишь упомянул, когда они с Селией встретились на несколько минут перед похоронами.

– Как я уже говорил, этот дом следует продать, чтобы заплатить ее долги, – объяснил мистер Маплтон. – Полагаю, что дом и вся его обстановка вполне удовлетворят большинство кредиторов. Карета тоже должна уйти с молотка, но я рассчитываю, что вам останется кабриолет, а также гнедая кобыла.

– А дом на Уэллс-стрит? – Селия ужасно боялась, что окончательные подсчеты долгов укажут на необходимость продать и его.

– Пока, похоже, он уцелеет. Но если возникнут новые долги, то тогда… – Мистер Маплтон утер лоб носовым платком и со вздохом проговорил: – Боюсь, что ваше наследство окажется очень незначительным. Но я хочу, чтобы вы знали: я советовал Алессандре уменьшить ее расточительность. И не раз советовал.

– Пожалуйста, не чувствуйте себя виноватым в ситуации, которую не вы создавали, – сказала девушка. – И вам не следует думать, что моя мать пренебрегала вашими советами. Все дело в том, что ее… профессия требовала немалых расходов. Безукоризненный внешний вид для такой женщины, как моя мать, – почти то же самое, что внешность для герцогини.

Селия уже осмотрела дорогие шелковые портьеры и мебель в гостиной. Изысканное сочетание бледно-голубого и кремового в убранстве комнаты, а также все вещицы на столах и комодах свидетельствовали о прекрасном вкусе хозяйки, и было ясно, что все джентльмены, посещавшие это жилище, чувствовали себя тут как дома.

Селия сразу же заметила, что здесь почти ничего не изменилось после того, как она покинула этот дом пять лет назад. Конечно, они с Алессандрой иногда встречались в период их отчуждения, но здесь – никогда. Нога Селии не ступала в этот дом, пока она не пришла сюда в последние дни жизни матери.

– А этот дом… Он уже в руках агента по продаже недвижимости? – спросила девушка.

Мистер Маплтон покачал головой:

– Пока еще нет. Я намеревался заняться этим после того, как сообщу вам обо всех деталях. Я вернусь сюда завтра, чтобы произвести полную опись. И постараюсь сделать так, чтобы все было продано по максимальной цене.

Селия остановилась возле столика красного дерева, на котором стояла китайская ваза. Ваза находилась на том же самом месте… Тогда Энтони сказал ей, что она неправильно истолковала его намерения.