Екатерина со спины обвила его руками.

– Как ты себя чувствуешь?

Он допил вино и бросил бокал за плечо.

– Как восьмой царь Рима.

Мантос, Мердер, Зомби и Сильвиетта, одетые официантами, шли по топкой песчаной почве, то и дело хлюпая по лужам со стоячей водой. Тут кишели комары, мошки, червяки, мухи, стрекозы, множество противной живности копошилось в камышах, в зарослях папируса и среди цветков лотоса.

Мантос растерянно озирался вокруг.

– Не припомню я что-то этого болота… А вы?

– Я тоже нет, – ответил Мердер, глядя на заляпанные грязью ботинки.

– Я был тут несколько раз в детстве. Меня водил сюда отец по воскресеньям после того, как мы ходили слушать папу. Карусели помню, а болото – нет.

– Мы идем в нужном направлении? – спросила Сильвиетта. На самом деле ее это не так уж интересовало. Главное было помириться с Зомби. Она шла замыкающей, понурив голову.

– Думаю, да. Я видел, что они ушли к северу. – Мантос обогнал Мердера и встал в голове колонны. Дюрандаль он привязал к рюкзаку. – Что это за деревья? Странные какие.

Деревья с изогнутыми стволами уходили в песок сотнями длинных темных щупальцев. С веток на них глядели стайки мартышек.

Мердер отмахнулся от мухи с металлическим блеском.

– Нууу… Оливы, наверное.

– Ты что! Это мангры, – фыркнула Сильвиетта. – Никогда не видел их в телепередачах?

Мантос начинал задыхаться. – Погодите… Мангры что же, растут в континентальном климате?

Мердер рассмеялся:

– Не знаешь, не говори. У нас не континентальный климат, а умеренный.

Мантос иронично махнул рукой.

– Вы его только послушайте, нашего профессора. Ты только что принял мангры за оливы.

– Может, хватит вам спорить? Идемте скорее, а то меня комары съедят живьем, – вмешалась Сильвиетта и пошла догонять Зомби. Поравнявшись с ним, она заговорила: – Пирожок, знаю, ты страшно сердишься, но не можешь же ты дуться на меня до самого самоубийства. Это наши последние часы, мы собираемся совершить самое важное дело нашей жизни, нам нужно быть сплоченными и искренними. Я прошу у тебя прощения, но ты должен мне хотя бы улыбнуться. Я же твоя лучшая подруга, да или нет?

Он буркнул что-то, что с равным успехом могло быть как “да”, так и “нет”.

– Ну пожалуйста. Ты же знаешь, как я тебя люблю.

Он вырвал из трясины палку тростника.

– Ты сделала мне больно.

– Я попросила у тебя прощения.

– Почему ты не сказала, что вы женитесь?

– Потому что я идиотка. Я хотела тебе сказать, но мне было стыдно. Если бы не эта операция, я бы тебя позвала в свидетели.

– Я бы не согласился.

Она засмеялась:

– Знаю… Пожалуйста, не говори Мантосу, что мы хотели пожениться, он этого не перенесет.

– Ладно.

– Теперь улыбнешься мне? Один разок, а?

Зомби на секунду обернулся к Сильвиетте, и по губам скользнула быстрая, как взмах крыла, улыбка, тотчас заслоненная волосами.

Охота

Фабрицио Чиба в молодости был неплохим яхтсменом. Он пересек Адриатику на парусном катамаране, а на двухмачтовой яхте доплывал до Понцы. Во время этих круизов он пережил шквалы и штормы, и никогда, ни единого разу, с ним не случалось морской болезни. А теперь пожалуйста, в этой дурацкой корзине на спине у слона на него накатила зверская тошнота. Он держался за борта и чувствовал, как плещутся в “Джиме Биме” тартинки с мраморным крабом и ригатони.

Только не это. Именно сейчас, когда рядом Ларита, так скверно себя чувствовать.

Певица внимательно посмотрела на него:

– Что-то ты бледный. С тобой все в порядке?

Писатель сглотнул кислую отрыжку.

– Да, да, только голова немно… – Он не договорил, потому что ему по затылку заехал стволом ружья доктор Чинелли.

Чиба развернулся:

– Довольно! Вы уже третий раз попали мне по голове. Будьте внимательнее.

По причине полной глухоты старик и ухом не повел и продолжил размахивать оружием направо и налево, целясь в сторону надвигавшихся на караван зарослей.

“Мы сваляли дурака, пойдя на поводу у Кьятти”.

Мало того что они теснились вчетвером на одном квадратном метре с этим безмозглым старикашкой, но еще и их слон шел во главе каравана, поэтому приходилось увертываться от низких веток. Но писатель терзался и более изощренными муками. Ему казалось, что с него стерся лоск, и теперь он не такой блистательный, как обычно. Не исключено, что Ларита дала обещание о встрече из одной лишь вежливости – как согласилась участвовать в охоте, чтобы не обидеть Кьятти. Невероятно, но он снова чувствовал себя неловким подростком лицейских времен. Тогда в нем не было и в помине нынешней предприимчивости и нахальства, он не был старым пройдохой и волокитой, а лишь неуклюжим очкариком с копной всклокоченных волос, вечно ходившим в растянутых до колен свитерах и нестираных штанах. Все его попытки подцепить девушку заканчивались фиаско. Он строил изощренные планы того, как “нечаянно” познакомиться с объектом интереса. Юный Фабрицио терпеть не мог показывать свои чувства, поэтому хотел, чтобы девушка сама сделала первый шаг. Он устраивал засаду у подъезда жертвы и делал вид, что оказался там случайно. Он нарочно игнорировал девушку или хамил ей, чтобы та обратила на него внимание. Прокручивал в голове блистательные диалоги а-ля Вуди Аллен, в которых он бы выглядел обаятельным нескладехой.

Теперь, стоя напротив Лариты, он чувствовал себя неуклюжим и неловким, как в годы юности.

– Пригнись! – крикнула певица.

Чиба наклонил голову и едва успел уклониться от ветки, торчавшей прямо у них на пути. Она с размаху хлестнула по лицу Чинелли, сбив его с ног. Очки слетели, а ружье воткнулось Чибе под мышку.

– Ай, черт… Кончайте шутить с этой штукой! – Писатель вырвал ружье у того из рук. – Оно к тому же заряжено. Если случайно спустите курок, вы меня убьете!

Мальчик стал защищать дедушку:

– Кем вы себя вообразили? Тоже мне, герой! Нападать на пожилого человека!

Ларита дала внуку носовой платок. Мальчик стал промокать царапины на лице у деда, тот стоически терпел.

Сзади кто-то крикнул:

– Эй! Поживее вы там! Что за похоронная процессия!

Чиба обернулся к идущему следом слону. В корзине находились Пако Хименес де ла Фронтера и Миша Серов со своими половинами.

Фабрицио жестом сделал знак не кипятиться.

– Мы, что ли, виноваты? Слоном управляет индиец.

– Индиец, филиппинец! Скажи ему, чтобы прибавил шагу, – сказала подружка русского вратаря Мариапия Мороцци, бывшая теледива.

Ларита тоже обернулась.

– Это же слон, понятно? Если хотелось скачек, надо было выбирать охоту на лис.

– Yo te quiero , señorita! ¡Por la virgen de Guadalupe! Movete quel culone! [26]– заорал аргентинец. У него был остекленевший взгляд и приклеенная улыбочка конченого кокаиниста.

– Эй, красавчик! – вступился за девушку Чиба. – Потише. Не хами!

– Desculpe es un gioco [27]… – Пако Хименес с нервным смешком поцеловал свою подружку, Тайю Тестари.

– Простите! – раздался голос с третьего слона. – У кого-нибудь есть бонин? – Это взывал Фабиано Пизу, знаменитый актер из телесериалов. Зеленый, как стручок фасоли, глаза навыкате. Вместе с ним в корзине были его друг, магрибский стилист Халед Хассан, директор редакции телесериалов группы каналов РАИ Уго Мария Рисполи и киноагент Елена Палеолог Росси Строцци. – Так что? Есть у кого-нибудь бонин или что-нибудь еще от укачивания?

– Нет… Могу дать “марс”, – отозвался Миша.

В корзине четвертого слона должны были ехать Кашмир и его Animal Death – металлисты из Анконы, прогремевшие на фестивале в Кастрокаро. Но корзина казалась пустой. Из нее высовывался только армейский ботинок. Все четверо отлеживались на нижней палубе, накачавшись алкоголем и таблетками.