– Неплохо у него вышло с огнем! Бред, но выразительный, ничего не скажешь. Надо почаще звать его на такие мероприятия, он умеет покорять публику.

Фабрицио самодовольно улыбнулся и посмотрел на Элис, которая весело фыркнула. Чего еще он мог желать? Лапаешь экзотическую красотку-интеллектуалку и одновременно слушаешь дифирамбы, которые поет тебе босс твоего издательства.

Он коснулся ее клитора. Она вздрогнула и выдохнула ему в ухо:

– Тише… тииииишее… А то я не выдержу и закричу…

Член его превратился в железобетонный блок.

– Ну а если серьезно… Как там у Чибы с романом?

– Не могу понять… То немногое, что я прочел… – Пеннаккини умолк на полуслове. С ним такое часто случалось, словно ему отключали ток.

– Что, Пеннаккини? Как оно тебе?

– Мне кажется, ммм… несколько расплывчатым… Скорее… как сказать… неуклюжие наброски, нежели настоящее повествование…

Фабрицио, тем временем усиленно корпевший над ремнем, замер.

– Понял, фигня. Как его последняя книга… “Сон Нестора”. Мне совершенно не понравилась… И расходится так себе. От человека, продавшего полтора миллиона экземпляров, я, честно говоря, ожидал большего. И это несмотря на всю рекламу, которую мы ему оплатили. Ты видел полугодовые отчеты? Если бы не “Львиный ров”…

Элис мастерским движением наконец, пробралась к члену и начала его оглаживать.

– …Надо нам снова обсудить контракт на следующую книгу. Его агентша совсем чокнулась. Затребовала абсурдную цифру. Прежде чем подписывать, надо нам хорошенько подумать. Нас не может так обирать автор, который на поверку продается как Аделе Раффо, а она, между прочим, получает ровно вдвое меньше него.

Чиба подумал, что сейчас лишится чувств. Этот сукин сын сравнивает его с жирной монахиней, что пишет кулинарные книги! И что это за идея снова обсудить контракт? И потом, какое лицемерие! Разве Джанни не сказал ему, что “Сон Нестора” – нужная книга, роман зрелого автора?

Элис тем временем не слушала, она продолжала сосредоточенно массировать ему член точными движениями руки против часовой стрелки, но, к ее великому удивлению, усилия не приносили плодов, напротив: он буквально сдувался у нее в руках.

– Что происходит? Он идет сюда?

– Прошу тебя… Минутку. Помолчи минутку.

Элис услышала тревожную ноту в голосе Фабрицио, отпустила безжизненный отросток и прислушалась.

– …Все равно он никуда не денется! Куда ему идти? Ни одно издательство не согласится платить ему столько, сколько мы. Даже вполовину меньше. Кем он себя воображает? Гришэмом? Ко всему прочему я узнал, что его передачу еще не утвердили на будущий год. Если ее закроют, Чиба пойдет ко дну. Надо бы сбить ему спесь. Знаешь что, Акилле, на той неделе я хочу устроить совещание с Модикой и Малаго, там и решим, как действовать… Никакую новую книгу он не напишет. Чиба выдохся. – Секундная пауза. – А-ах!! Вот и все. С самого самолета терпел. – И послышался звук удаляющихся шагов.

Чиба повис в воздухе, неспособный реагировать, затем рухнул вниз, на грешную землю, вернее, на женщину, в вагину которой был погружен его средний палец. С которой он к тому же только что познакомился. И которая работает в той же сфере, что и он. Чужая. Потенциальная шпионка.

Он поднялся с багровым лицом и обезумевшим взглядом.

Она прикрыла грудь блузкой и состроила невразумительную мину.

“Сочувствует! Она мне сочувствует!” – догадался Фабрицио. Он вытащил палец и обтер его о пиджак. Какого черта он тут творил? Совсем свихнулся? Бросается на незнакомку, как распалившийся подросток, а издательство между тем строит козни против него.

“Я не дам себя в обиду”.

В мире лишь один человек мог помочь ему. Его агент. Маргерита Левин Гритти.

– Извини, мне надо идти! – рассеянно бросил он, убирая червяка в штаны и поспешно удаляясь.

Она озадаченно проводила его взглядом, а затем принялась застегивать блузку.

У предводителя Зверей Абаддона наконец появилась идея. Необходимо было немедленно собрать адептов и ввести их в курс дела. Не важно, что уже пробило десять. Все равно они сейчас сидят у Сильвиетты и смотрят фильм.

Не включая света, он прошел к кладовке со швабрами. Там за обувными коробками и пакетами со стиральным порошком, сложенная в пакет из “Ашана”, хранилась униформа Зверей. Он сам ее придумал и заказал китайскому портному из Капраники. Простые туники из черного хлопка (в отличие от кричащих фиолетовых с золотом у Сынов Апокалипсиса) с остроконечными капюшонами. В качестве обуви он после долгих раздумий выбрал черные эспадрильи.

Саверио вернулся в гостиную и, стараясь не шуметь, достал из коробки Дюрандаль, а из комода – ключи от машины. Прихватил зонтик и бутылку “Ягермейстера” и уже собирался повернуть ручку входной двери, когда зажглась люстра, залив светом коллекцию “Занзибар”.

Серена в ночной рубашке стояла в дверях гостиной.

– Ты куда?

Саверио ссутулился, опустил голову и попытался спрятать меч за спиной, но безуспешно.

– Я выйду на минутку…

– Куда?

– Съезжу на фабрику взглянуть на одну вещь…

Серена была озадачена.

– С мечом?

– Да… – Надо было срочно что-нибудь наплести. – Видишь ли… Есть там один шкаф… из гостиного гарнитура, в котором меч, кажется, идеально помещается, я хотел проверить. Я мигом. Туда и обратно. Ты иди спи.

– А что в этом пакете?

Саверио огляделся:

– В каком пакете?

– Который у тебя в руках.

– А… Этот… – Саверио пожал плечами. – Так, ничего… Одежда, которую я должен вернуть Эдоардо. Маскарадные костюмы.

– Саверио, тебе сколько лет, а?

– Что за вопросы ты задаешь?

– Я устала от тебя. Смертельно устала.

Когда Серена этим надрывным голосом говорила, что “устала, смертельно устала”, Саверио знал, что через несколько минут последует ссора. А с Сереной ссориться не стоило. Она самозабвенно отдавалась этому делу, превращаясь в такое чудовище, что нельзя даже описать. Лучшей тактикой было махнуть на все и молчать. Если она начнет орать, проснутся и захнычут близнецы, тогда придется оставаться дома.

“Пускай гундит. Будь выше этого”.

– И не только я устала. Знаешь, что папа говорит? Что из всех отделов фабрики единственный убыточный – твой.

Саверио, несмотря на только что данное слово, не сдержался:

– Ну еще бы! От тирольской мебели всех тошнит! Ее никто не хочет! Поэтому-то твой отец меня на нее и поставил. Ты сама прекрасно знаешь. Так он может меня…

Серена перебила его, как ни странно, даже не повысив голос. Казалось, она так огорошена, что у нее даже нет сил кричать.

– Что? От тирольской мебели тошнит? Тебе известно, что мой отец больше двадцати лет продавал исключительно тирольскую мебель? Не забывай, что он первым стал привозить ее в эти края. Знаешь, сколько народу потом последовало его примеру? Мебель в деревенском стиле и все остальное пришло благодаря той мебели, от которой тебя так тошнит. – Она скрестила руки на груди. – Нет в тебе уважения… Нет уважения ни к отцу, ни ко мне. Я правда устала покрывать тебя и каждый день слушать, как отец оскорбляет моего мужа. Я сгораю со стыда. – Она с горечью покачала головой. – Подожди… подожди… как он там назвал тебя последний раз? Ах да… Дохлый таракан. Знаешь, куда бы он тебя давно уже послал, не будь меня?

Саверио стиснул рукоять Дюрандаля, словно желая раскрошить ее. Он мог бы прикончить старого ублюдка. Это было бы так просто. Один точный удар меча между третьим и четвертым шейным позвонком.

– И разве он не прав? – Серена ткнула в него указательным пальцем. – Посмотри на себя, ты уходишь из дома украдкой с карнавальными костюмами и мечом под мышкой и отправляешься к дружкам играть… Тебе не тринадцать лет. И я не твоя мамочка.

Саверио, вжав голову в плечи, принялся ковырять паркет острием Дюрандаля.

– Так больше продолжаться не может. Я потеряла к тебе всякое уважение. Мне нужен настоящий мужчина. Ты когда-нибудь спрашивал себя, почему я не хочу заниматься с тобой любовью? – Он повернулась и ушла в комнату. Оттуда раздался ее голос: – Давай. Бегом. А то дружки уже заждались. И выкинь мусор.