– Я тебя везде искала. Куда ты пропал?

Чиба сделал то, что получалось у него естественнее всего – соврал.

– Я искал тебя. Слушай, как же нам быть? Не говори мне, что хочешь участвовать в этом фарсе.

– Я? Ты с ума сошел? Я против истязаний животных.

– Правильно! – Чиба воспрянул духом. – Давай тогда сбежим.

Она изумленно поглядела на него.

– Я не могу уйти, мне надо выступать… Меня сюда для этого позвали.

Фабрицио попытался скрыть разочарование.

– Ты права. Я об этом не подумал… – Он не закончил фразу, потому что перед ним возник, вздыбившись, белый липизанский жеребец. Верхом на скакуне восседал Саса Кьятти, пытавшийся, натянув поводья, удержать на месте коня, бросающегося то в одну, то в другую сторону.

– Что вы здесь делаете? Почему еще не переоделись? У меня слон полупустой уходит.

Ларита жестом показала, что отказывается.

– Я против охоты. Никогда в жизни не выстрелю в тигра.

Король недвижимости наклонился к гладкой шее скакуна, чтобы его не услышали другие гости:

– Да кто тут стреляет? Все понарошку. К тому же у тигра рак толстой кишки. Ему жить осталось самое большее месяц. Вы ему только одолжение сделаете. Воспринимайте это как прогулку. Когда еще вам представится такая возможность? Ну же… – Кьятти повернулся назад и свистнул, как заправский овчар.

В итальянском садике раздался трубный глас. С ветвей каменных дубов снялись, захлопав крыльями, попугаи и вороны. Из-за деревьев, стреляя вокруг себя лучами ослепительного света, показался слон. Его раскрасили в оранжевый и лазурный цвета и надели на него попону, расшитую тысячами зеркальных бляшек. Длинным хоботом он срывал ветки с деревьев и отправлял их себе в рот. На спину ему пристегнули корзину из ивовых прутьев. В ней сидел старичок в очках, шинели из зеленого сукна и старомодной фетровой шляпе. В руках он сжимал ружье. Рядом с ним – подросток с падающей на глаза темной челкой. Они держались за борта корзины, на каждом шаге слона взмывающей вверх как на гребне волны. Сидевший на холке слона маленький филиппинец в набедренной повязке и тюрбане правил животным, стегая его прутом.

– Вот ваш слон. – Кьятти дал знак рукой, и филиппинец остановил толстокожего гиганта, после чего Кьятти обратился к человеку в корзине: – Доктор Чинелли, прошу вас, спустите лестницу. Тут еще два пассажира.

Старик водил ружьем в сторону леса, высматривая тигра.

– Дедушка! Дедушка! Ты слышал? Тот синьор сказал спустить лестницу. Уф, ладно, проехали. – Паренек наклонился, взял веревочную лестницу и скинул ее вниз: – Извините, он глуховат.

Ларита в нерешительности посмотрела на Фабрицио:

– Что будем делать?

Фабрицио пожал плечами:

– Решай ты.

Ларита шепнула:

– Похоже, придется соглашаться. Как-то невежливо оставаться здесь. Только стрелять не будем.

– Стрелять никто не собирается.

Мердер присел рядом с вожаком, уронившим голову на колени, и обнял его за плечи.

– Еще не все потеряно, учитель.

– Не волнуйся, Мантос, мы справимся, – поддакнула Сильвиетта.

Саверио растроганно поглядел на них.

– Я обманул ваши ожидания. Мне очень жаль. Нет во мне харизмы.

Сильвиетта взяла его за руку.

– Нет, Мантос, в тебе есть харизма, и еще какая, и ты не обманул наших ожиданий. Ты дал смысл нашей жизни. И мы никогда тебя не предадим, мы останемся рядом с тобой.

Мердер встал на колени.

– Кто наш духовный отец?

Мантос горько покачал головой:

– Нет… Не надо.

Тогда Мердер поднялся.

– Кто написал Скрижали Зла?

– Ты! – Сильвиетта указала на предводителя.

– Кто преподал нам Литургию? Ты?

Мантос вздохнул и сказал:

– Я.

Зомби бежал между палаток.

Тут царил полный хаос. Гости, скрежеща зубами, пытались натянуть жокейские сапоги. Какая-то старушка, завернутая в фиолетовое шелковое сари, как розовая форель – в пищевую пленку, явно испытывала кислородное голодание. Вице-председатель правительства области Лацио в колониальных ботинках, явно на три размера меньших, двигался как робот, держа наперевес огромное ружье. Комик Сарторетти, каждую пятницу вечером приковывающий внимание страны к экрану телевизора, воевал с брюками-гольф, которые никак не сходились у него на животе, и орал на сотрудницу:

– Это сорок шестой! А у меня пятьдесят второй!

Зверь чуть не споткнулся о Паоло Бокки: бледный и весь в испарине, он лежал на земле, глядя в небо так, словно узрел там Бога, и твердил как мантру:

– Прошу тебя… Прошу тебя… Прошу тебя…

Не сбавляя ходу, Зомби бежал до самого итальянского садика.

Сильвиетта и Мердер сидели за столиком и ели пиццу по-деревенски с рикоттой и шпинатом.

Сатанист остановился, сгибаясь пополам от долгого бега.

– Вы… еще здесь?

Сильвиетта поднялась со стула:

– Мы передумали жениться. Будем участвовать в операции вместе с вами.

Мердер тоже встал.

– Прости. Мы все поняли.

Зомби задыхался.

– С вами… я… не хочу… разговаривать. Где Мантос?

– Пошел взять еды на фуршете.

Сильвиетта взяла Зомби за руки.

– Ты не понял? Мы не оставим вас. Мы тоже покончим с собой.

– Бросьте… Я не верю.

Сильвиетта прижала ладонь к груди.

– Клянусь. Ты был прав, мы повели себя подло. Но твои слова заставили меня одуматься.

В этот момент появился Мантос с горой равиоли с омарами на тарелке.

– Зомби! Ты вернулся?

Ученик спешил что-то сказать, но все еще не мог отдышаться.

– Ларита… Ларита…

– Что? – спросил предводитель Зверей. – Что Ларита?

– Она поехала… на охоту… на тигра!

Начало сафари

Пока суд да дело, охота началась с опозданием на два часа.

Солнце садилось за верхушками деревьев на высотах форта Антенны, унося с собой краски дня, но благодаря виртуозному искусству корейского кинооператора Ким Ду Су парк превратился в заколдованный лес. Спрятанные в зелени прожекторы мощностью десять киловатт выхватывали из темноты, заливая искусственным светом, поросшие лишайником стволы деревьев, грибы и покрытые зеленым мхом валуны. Низкий густой туман, создаваемый генераторами дыма, стелился по подлеску и лугам, где паслись стада антилоп гну, горных козлов и лосей. Тысячи светодиодов, рассеянные по полянам, мерцали в сумерках как рои светляков. Двенадцать гигантских вентиляторов, спрятанных на холмах, создавали легкий бриз, колыхавший траву на открытой поляне, где между увитыми плющом качелями и горками отдыхала семья апеннинских бурых медведей и старый слепой носорог.

Собаки и конные участники охоты на лис уже скрылись за восточными холмами.

Африканские загонщики в авангарде группы пеших охотников прочесывали луг в поисках льва.

Слоны покидали виллу. Травоядные гиганты шли гуськом, сплетаясь хоботами и хвостами, и медленно, но неодолимо продвигались в сторону болот на северо-востоке, где, как говорили, скрывалась Кира, тигрица-альбиноска.

Саса Кьятти на балконе Королевской виллы рассматривал в бинокль группы людей, продвигавшихся в глубь его необозримых владений.

Все вокруг принадлежало ему. От вековых пиний до дикого плюща и до последнего муравья.

Как его только не оскорбляли и не высмеивали, называли и психом с манией величия, и неотесанным толстосумом, и вором, но он все пропускал мимо ушей. И в конце концов он победил. Все явились к нему на поклон.

Екатерина Даниэлссон вышла на балкон. Она переоделась, и теперь на ней был коричневый кожаный корсет, охватывающий узкую талию. На плечи накинута шкура чернобурки. Ноги обтянуты сапогами. В руках она держала два хрустальных бокала.

Фотомодель подала вино другу:

– Будешь?

Саса прикрыл веки и поднес бокал к носу. Тонкий, приятный, воздушный аромат был именно такой, как надо. Он смочил губы. Сухое, жаркое и слегка таниновое. Кьятти удовлетворенно улыбнулся. Оно самое, “Мерло-ди-Априлиа”. Он залпом опрокинул бокал.