Вновь и вновь накатывались волны аплодисментов; делегаты аплодировали стоя, как и подобает настоящим патриотам.

8.53

Когда раздался стук в дверь, Мартен выхватил пистолет. Хэп Дэниелс загородил президента, держа автомат наизготовку.

Стук повторился еще раз и еще.

— Хосе, — сказал Мартен.

Хэп кивнул; подойдя к двери, Мартен осторожно щелкнул замком. Вошел Хосе, бледный и настороженный.

— Что там? — спросил президент по-испански.

— Я спустился пониже, насколько получилось. За дверью широкая лестница, в конце — стальная дверь. Думаю, что лифт, но везде заперто. Никого нет, но если там и туннель, то внутрь не попасть.

— Gracias, Jose, muchas gracias. Большое спасибо, Хосе, — поблагодарил президент с улыбкой. — Теперь отдохни, все в порядке.

— Остается ждать и надеяться, что никто не захочет нас навестить, — сказал Хэп, выслушав перевод. — Надо полагать, когда церемония закончится, сцену опустят, пол вернут на место, а двери откроют. Все разойдутся по автобусам, будто ничего не случилось. Вот когда нам нельзя будет терять ни секунды: вверх по лестнице и на выход — тем же путем, как мы сюда попали. Упустим время, окажемся в мышеловке: как только гости разойдутся, испанская секретная служба проверит здание и запрет все двери.

— А Кристина? — спросил Мартен сердито. — Они же ее убьют!

— Мы ничего не можем сделать, не подвергая опасности жизнь президента, — ответил Хэп, не повышая голоса. — Вынесите Кристину за скобки.

— Меня это… не радует.

— Меня тоже. Остается принимать вещи как есть.

— Ну хорошо, — сказал Мартен, смягчаясь, — Выбрались мы наружу. Дальше что? Куда мы пойдем? Пятьсот человек, и все следят за церковью и вершиной горы. Считают каждого человека.

— Сначала мы выйдем наружу, потом сядем в электрокар, — объяснил Хэп спокойно. — По дороге вниз остановимся в том же самом укромном месте. После того как делегаты уедут, силы безопасности не задержатся более чем на час. Тогда поедем дальше.

— Хэп, кроме испанской полиции есть еще ваши люди! Не найдут нас в шахте, будут искать здесь. Если уже не ищут. Без президента они домой не поедут.

— Мартен, здесь оставаться мы не можем.

— Вуди. — Генри Харрис посмотрел на Хэпа.

— Вуди?

— Предположим, он не замешан. Придется рисковать, другого выхода нет. Как только окажемся в зоне слышимости, пошли ему сообщение на мобильник. Скажи, где мы, и пусть немедленно летит за нами на своем вертолете, один. Машина морской пехоты, никто не станет особо задумываться. Сядет на служебной стоянке, около электрокара, и через тридцать секунд нас здесь не будет.

— Мистер президент, даже если ему удастся взять нас на борт… Как он поступит дальше? Доставит нас к самолету ЦРУ, а там два десятка агентов с недвусмысленным приказом. Тогда ни мои, ни ваши слова ничего не изменят.

— Видишь ли, Хэп, — вздохнул президент, — нам надо будет кому-то довериться, и очень скоро. Майора Вудса я знаю давно и всегда уважал, не без причины. Так что это приказ, Хэп.

— Слушаю, сэр!

В это время голос преподобного Бека зазвучал с новой силой. С беспроводным микрофоном в руке, капеллан конгресса переходил вброд озеро театрального тумана, подсвеченного красным, зеленым и желтым. Говорил он на непонятном языке и будто стихами. Члены братства отвечали хором на том же языке; накануне, в амфитеатре, происходило то же самое.

Бек протянул руку в сторону Кристины, безмятежно сидевшей в луче прожектора посреди темной сцены. На слова капеллана она ответила царственной улыбкой. Бек обернулся к зрителям, обводя рукой сцену, как накануне — амфитеатр. Жест был призывом к собранию; зрители хором повторяли слова, произнесенные в микрофон. Внезапно луч прожектора, в котором стоял Бек, скользнул в сторону, осветив Лючиану, с ее волосами, стянутыми на затылке, театрально подведенными глазами, во всем ее ведьминском великолепии.

Зайдя Кристине за спину, Лючиана обвела круг над ее головой рубиновым жезлом, потом, сверкнув глазами в сторону зрителей, произнесла какую-то фразу — может быть, заклинание. Уверенно повторив фразу, она пересекла сцену, сопровождаемая объективами камер слежения.

На десятке мониторов Лючиана смотрела куда-то не отрываясь; несколько камер скоро показали куда.

Деми Пикар, прикованная к массивному кресту — знаку Альдебарана. Застывший в ужасе взгляд говорил лучше всяких слов. Так смотрят только на пороге верной и мучительной смерти.

— Господи!.. — не выдержал Мартен.

Лючиана остановилась перед крестом; монахи запели вновь, то возвышая голос, то замолкая. Ведьма глядела на Деми высокомерно и презрительно; встретившись глазами с Лючианой, девушка нашла силы вернуть вызов. Жестко улыбнувшись, Лючиана обернулась к зрителям.

— Она предала бы нас, как эти! — объявила ведьма по-английски, указывая рубиновым жезлом на три отрубленные головы.

Отрывисто прозвучали три непонятных слова, опять на таинственном языке. Из театрального тумана у подножия трех крестов вырвались языки газового пламени; собрание зашумело. Через несколько секунд головы вспыхнули, через полминуты пошли пузырями, как отбивные на гриле.

Не менее десяти камер показали лицо Деми крупным планом: девушка кричала, не замолкая. На четырех мониторах появилась Кристина глядевшая на Деми с беспокойством. Можно было подумать, что действие наркотика проходит. Веки Кристины дрогнули, глаза расширились, когда два монаха ловко привязали ее к креслу, после чего исчезли в темноте, откуда появились несколько секунд назад. Свободные камеры фокусировались на горящих головах, на Лючиане, на Беке; временами на экранах мелькали лица зрителей. Под конец камеры сосредоточились на вновь принятых членах братства.

Они тут же были перечислены вице-президентом как «дорогие, дорогие друзья»: конгрессмен Джейн Ди Бейкер, государственный секретарь Дэвид Чаплин, министр обороны Теренс Лэнгдон; председатель Объединенного комитета начальников штабов генерал ВВС США Честер Китон, руководитель администрации президента Том Каррен, неофициальный советник президента Эван Берд.

Верно заметил президент, что они — существа совсем другого вида. Назвать этих людей свидетелями или даже соучастниками убийства — значит не оценить ситуацию. Как римляне в Колизее, они просто наслаждались варварским зрелищем.

— Это только начало… — проговорил Генри Харрис дрогнувшим голосом.

Ужас положения стократно усугублялся тем, что сделать было ничего нельзя.

— Теперь женщин сожгут.

— Черта с два! Пусть только посмеют! — закричал Мартен, бросаясь к двери.

Перехватив Николаса на полдороге, Хэп прижал его к стене:

— Пытаясь их спасти, ты выдашь президента. Известно, что вы вместе; станет понятно, что он в церкви. Забудь! Скверно, но ничего нельзя сделать.

— Еще как можно! Я не дам им сгореть! — Мартен возмущенно посмотрел на Генри Харриса. — Скажите, чтобы он оставил меня в покое!

— Мнение президента в этом вопросе не имеет значения, — сказал Хэп, не отпуская Мартена. — Я давал присягу: защищать государственный строй и личность президента Соединенных Штатов. Без моего разрешения никто отсюда не выйдет — здесь и сейчас распоряжаюсь я.

Монахи снова запели, построившись на сцене широкой восьмеркой, окружив Кристину и Деми; восьмерка двинулась в зловещем танце. Смотреть на это было почти невозможно.

— Хэп, план здания ты знаешь, — произнес Генри Харрис ровно и негромко. — Путь к алтарю, как я бы шел… Сколько времени понадобилось бы Мартену, чтобы успеть туда?

— Сорок секунд, если без помех… Зачем вы спрашиваете?

— Распределительные щиты. — Президент указал на узкую дверь в стене. — Мы дадим Мартену эти сорок секунд, потом… потом вырубим свет. Если там и есть аварийное освещение, намного его не хватит. Останутся газовые горелки, но вокруг будет темно. Там, в кладовке, у верстака, были фонарики; Мартен возьмет два. Один сунет за пояс, другой понадобится, чтобы дойти до алтарной двери. Через эту дверь выйдет на сцену — с фонариком в руках, в рабочей одежде. Пришел починить свет, вполне естественно. Посветить туда-сюда — потом фонарик можно оставить на сцене, чтобы отвлекал внимание, подойти к женщинам, перерезать веревки — и вывести их через алтарную дверь. Для этого понадобится второй фонарик… Мы будем ждать внизу, из церкви выйдем все вместе. Операция не займет много времени: четыре-пять минут, не больше. Шесть минут — с запасом.