Еще коридор, уже короткий, — туалеты, душевые, кухня. Небольшой зал, где по обе стороны столов из той же нержавеющей стали стоят длинные скамьи, — наверное, здесь обедают. И везде пусто, пусто — но чувство такое, будто обитатели бежали отсюда второпях, минуту назад.

7.31

Дальше стальные двери следовали одна за другой, через каждые десять футов. За последней открылся туннель с единственным рельсом посередине. На рельсе стояла открытая тележка вроде дрезины с тремя рядами сидений. Четверо других монахов уселись плечом к плечу на заднем ряду, за еще одной фигурой. У Деми перехватило дыхание.

Кристина.

На девушке было все то же белое платье; увидев Деми, она улыбнулась солнечной, счастливой улыбкой.

Деми усадили рядом, с другой стороны немедленно сел монах. Сопровождающие устроились впереди. Девять монахов, чтобы проводить двух женщин в последний путь.

Необычная дрезина быстро и бесшумно набирала скорость. Кристина одарила спутницу еще одной улыбкой. У Деми волосы едва не встали дыбом. Ребенок не мог бы улыбнуться мягче и искреннее.

— Мы присоединимся к быку. Будет хорошо, — объявила Кристина радостно, предвкушая захватывающее приключение.

— Нет, Кристина! Нет!.. — прошептала Деми. — Нельзя… Надо найти способ…

Кристина отстранилась; в глазах ее вспыхнул темный огонь.

— Мы должны. Вместе! Наша судьба предначертана на небесах от начала времен!

Достигнув конца туннеля, дрезина плавно остановилась. Монахи вывели женщин на платформу. Скользнула в сторону широкая дверь; Деми и Кристина оказались в просторном помещении с огромной муфельной печью в центре.

Деми задохнулась, не в силах отвести взгляд от круглой стальной дверцы. Вот он, конец пути. Крематорий.

— Бык ждет нас у огня, — улыбнулась Кристина, прежде чем ее увели четверо монахов.

Оставшиеся монахи проводили Деми в комнату по соседству. Женщина в длинном черном одеянии повернулась навстречу. Лючиана. Волосы собраны в тугой узел на затылке, глаза подведены, как и раньше, — черные мазки до ушей, те же длинные, острые накладные ногти…

— Сядь. — Лючиана указала на кресло в середине пустой комнаты.

— Зачем?

— Чтобы я могла привести в порядок твое лицо и убрать волосы.

— Лицо и волосы?..

— Да.

— Для чего?..

— Ты должна быть прекрасна.

— Прекрасна? Чтобы умереть?

— Традиция того требует, — жестко улыбнулась Лючиана.

7.48

Последнюю четверть мили Мартен вел электрокар, держа «ЗИГ-Зауэр» на коленях, не торопясь. Грунтовая дорога делала двойной поворот, прорезая густую сосновую рощу. За деревьями видны были уже церковь и небольшая стоянка у черного хода. Хэп обернулся: никого. Очень, очень долго пришлось ждать, пока полицейские джипы разъедутся; дав Мартену добро, Дэниелс по-прежнему внимательно следил за тем, что делается позади. Патруль на то и патруль, чтобы возвращаться.

Когда Мартен поставил кар на стоянку, в один ряд с тремя фургонами, первые лучи солнца уже коснулись горных вершин за спиной.

— Церковный персонал, надо думать, готовится к службе. — Хэп Дэниелс показал на фургоны. — Они сейчас наверху, здесь им делать нечего.

Оглядевшись, Дэниелс кивнул; президент, Мартен и Хосе сошли с электрокара с видом заправских садовников. Совки, метлы и грабли пристроили у входа, будто собрались работать.

Отсюда, с возвышенности, хорошо были видны парадная стоянка напротив фасада и дорога, вившаяся между зданий жилого комплекса снизу, от виноградников.

Велев Мартену следить за дверью, Хэп пристроился с биноклем на пригорке, у корней большого дерева. Дороги внизу блокирует полиция в форме, как и предполагалось. Стоянка… Джипы испанской секретной службы занимают места в голове и хвосте колонны черных, вылизанных до блеска автобусов — это правильно. Делегаты от «Нового мира» грузятся в автобусы — понятно… Хэп нахмурился, озадаченный.

— Народ весь в вечерних туалетах, — сказал он, обращаясь к президенту. — Мужчины и женщины.

— Что?

Хэп передал Генри Харрису бинокль.

— Торжественная вечерняя одежда для общерелигиозной утренней службы?

— При разработке мер безопасности шла речь о чем-нибудь подобном? — поинтересовался президент.

— Нет.

— Не понимаю, — покачал головой Харрис.

— Я тоже, — согласился Хэп.

7.50

Хосе остался, начал собирать с клумбы палые листья и поглядывать по сторонам. Президент, Мартен и Хэп Дэниелс вошли в церковь с черного хода.

Узкий коридор с голыми каменными стенами — все тот же песчаник, — небольшой конференц-зал направо, за ним лестница наверх. Этой лестницей Генри Харрису предстоит воспользоваться: там алтарь, там кафедра проповедника. Там он произнесет речь. Еще двадцать футов, и Хэп, шедший впереди, свернул налево и вниз, на каменную лестницу, ведущую в погреб, где Дэниелс рассчитывал отсидеться в безопасности до начала службы.

Лестница делала плавный поворот, будто обходя башню в углу крепостной стены. Для старинной церкви, хотя бы и перестроенной, архитектура весьма необычная.

— В таком здании закруглений вроде этого быть не должно, — заметил президент.

— На планах, предоставленных администрацией курорта, ничего такого и нет, — согласился Хэп Дэниелс. — Испанская секретная служба тоже не упоминала никаких особенностей архитектуры.

Генри Харрис в сомнении поджал губы, но тут лестница окончилась. По обе стороны коридора шли двери, в том числе одна с табличкой «WC».

— Комнаты для совещаний, комнаты для занятий, туалет… — перечислял Хэп и в конце концов остановился перед одной из дверей. — Нам сюда. — Он щелкнул выключателем.

Комната действительно оказалась кладовой, как и значилось на табличке. Полки были заняты ветошью, моющими средствами и запасами бумаги; над верстаком у дальней стены аккуратными рядами свисали с крючков инструменты: молотки, гаечные ключи, плоскогубцы, ножницы по металлу, отвертки, ручные дрели, переносные лампы и карманные фонарики, немало послужившие на своем веку. В углу стояли одинаковые картонные коробки с надписями «Biblias Santas», не меньше десятка. Библии.

Прикрыв дверь, Хэп посмотрел на часы:

— Семь пятьдесят шесть. Не знаю, будет ли ваш друг рабби Азнар принимать участие в службе — планы могли измениться, — но начала следует ожидать где-то в десять минут девятого. Испанская секретная служба проверит основные помещения заблаговременно; нам ни к чему рисковать, ожидая в каком-нибудь коридоре, пока все рассядутся, а входные двери закроют. Можно попробовать произвести впечатление на испанцев, но боюсь, не выйдет, особенно если их приказы исходят из Мадрида. У них нет причин сомневаться в официальной версии для силовых ведомств: президента Соединенных Штатов необходимо изолировать для его же блага. Нет, ждать наверху слишком опасно. А вот когда служба начнется, степень готовности понизится. Тогда и пойдем.

— Да, но как мы угадаем момент? Часового нам не выставить — даже Хосе…

— В конце коридора находится локальный пост слежения, там есть мониторы камер, установленных в церкви и на автостоянке. Информация поступает также на центральный пост. К несчастью, комната заперта. Если, однако, я туда попаду, можно будет наблюдать за происходящим здесь, внутри, и снаружи. Не знаю только, получится ли у меня открыть дверь быстро. Если вообще получится. А стоит попасться за этим делом, результаты будут непредсказуемыми. И скверными.

— С другой стороны, ничего такого, — заметил Генри Харрис, касаясь пальцем эмблемы на форменной рубашке. — А я от вас и Хосе не слишком отличаюсь, лысый только.

До поста слежения было недалеко: пятьдесят футов по коридору. Стальная, надежно запертая дверь, сбоку на стене — небольшая клавиатура и считыватель для магнитной карты.

Мартен встал спиной к стене, опустив руку с пистолетом; Хэп Дэниелс взялся за ручку. Ничего не произошло.