«Дни лучезарней и короче…» Георгию Иванову Дни лучезарней и короче, Полны тревогой звездной ночи, И снова наступает осень Золототканным торжеством. О, до чего же мир несносен В однообразии своем! Однообразье красоты, Однообразье безобразья, Однообразные черты Всех этих «я» и этих «ты», Однообразие веселья, Однообразие тоски, Круговращенье карусели, Взлет и падение качелей, Часы, минуты, дни, недели Горят, как ночью мотыльки, На белом пламени тоски, На черном пламени похмелья Воспоминаний. 1953-1963 «В чужой стране…» Я во сне и наяву С наслаждением живу. И.О. В чужой стране, В чужой семье, В чужом автомобиле… При чем тут я? Ну да, конечно, было, были И у меня Моя страна, Мой дом, Моя семья И собственный мой черный пудель Крак. Всё это так. Зато потом, Когда февральский грянул гром – Разгром И крах, И беженское горе, и Моря – нет – океаны слез… И роковой вопрос: Зачем мы не остались дома? Давно наскучивший рассказ О нас, Раздавленных колесами истории. Не стоит вспоминать о том, Что было. Было, да прошло И лопухом забвенья поросло… … Хрустальный воздух Пиренеи. Всё безрассудней, всё нежней Вздыхает сердце. На высоте трехтысячеметровой – Где снег небесно-голубой — Жизнь кажется волшебно новой, Как в девятнадцать лет На берегах Невы. Орел бесшумно со скалы Взметнулся ввысь И полетел К Престолу Божьему, Должно быть. — Мгновение, остановись! Остановись и покатись Назад: В Россию, В юность, В Петроград! Крик сердца, До чего банальный крик, Лишенный волшебства И магии Ведь знаю я, Что этот миг Не остановится И не покатится назад, И не вернутся мне Моя страна, Моя семья, Мой дом, Мой черный пудель Крак. Я не многострадальный Иов, Который после всех утрат Стал снова славен и богат – Славнее и богаче во сто крат. Не будет у меня, как у него, Ни сыновей, ни дочерей, Ни сказочных дворцов, Ни рощ оливковых, Ни аравийских скакунов, Верблюдов, коз, овечьих стад, Ни шелковых ковров, Ни слуг покорных, Ни драгоценностей библейских… Не будет ровно ничего И никого. Не будет даже канарейки, Герани на окне, Зеленой лейки — То, что доступно каждой швейке, Но недоступно мне. И все-таки наперекор всему – Сама не понимая почему, – Наперекор безжалостной судьбе И одиночеству, По-прежнему во сне и наяву Я с наслаждением живу. 1962 «Ожиданье Страшного Суда?..»
Ожиданье Страшного Суда? Страшный суд происходит всегда – Завтра, сегодня, вчера, С вечера и до утра. Дальше нечего ждать – Ни ангелов, ни чертей, Ни райских, ни адских затей Дальше нет ничего. Дальше лишь торжество, Дальше лишь благодать Вечности и бессмертия. Всё же поверьте, Ангелы и черти, Встретить хотела бы я вас Хоть мимоходом, случайно, на час, Хоть на минутку крылато-хвостатую. 1961 «Да, бесспорно, жизни начало…» Да, бесспорно, жизни начало Много счастья мне обещало В Петербурге над синей Невой – То, о чем я с детства мечтала, Подарила судьба мне тогда, Подарила щедро, сполна, Не скупясь, не торгуясь: — На! Ты на это имеешь право. — Всё мне было удача, забава, И звездой путеводной — судьба, Мимолетно коснулась слава Моего полудетского лба… «Сияли фонари. Текла спокойно Сена…» Что связывает нас, всех нас? Взаимное непониманье. Георгий Иванов Сияли фонари. Текла спокойно Сена. Я не предчувствовала зла. И вдруг… Нет, это не любовная измена, Не африканской ревности недуг. Нет, это проще и больней во много раз. Я плачу. Слезы катятся из глаз: – Прощай – прощайте, мой последний. Сомкнулся навсегда порочный круг Обиды, одиночества и тьмы, И больше «я» и «вы» не составляем «мы». Взаимное непониманье, Смущенное пожатье рук. Прощенье это иль прощанье? Не всё ль равно, ведь навсегда. Без обещанья: – До свиданья. Что делать мне теперь? Идти куда? О если б зло предчувствовать заранее. Сократ когда-то говорил (Сократ? А может быть, Эсхил?): «Друзья мои, нет на земле друзей». И с этим надо помириться. |
