«Я благодарна небу и судьбе…» Я благодарна небу и судьбе За то, что я так много лет живу на свете, С надеждой ожидая завтра И не жалея о вчера. За то, что нежный, снежный вечер жизни Принес с собой мне Лампу Аладдина, Ту лампу, что своим волшебным светом Рассеивает мрак, тоску и скуку И превращает будни в праздник, Очарование и торжество. 1974 «Ненароком…» Ренэ Герра Ненароком, Скоком-боком По прямой И по кривой Время катится назад В Петербург и в Летний сад. Стало прошлое так близко, Тут оно – подать рукой – И проходят предо мной Друг за другом, чередой, «Я» помянутые ниже: «Я – подросток», «Я – студистка» С бантом, в шубке меховой, «Я – невеста», «Я – жена» (Это, впрочем, уж в Париже) И печальна, и грустна, До прозрачности бледна, Молча в чёрное одета, Вот проходит «Я – вдова Знаменитого поэта»… Только было ли всё это? Или это лишь слова? Лишь игра теней и света? Хоть бесспорно жизнь прошла, Песня до конца допета, Я всё та же, что была, И во сне, и наяву С восхищением живу. 1961 – 1973 «Он мне полушутя писал из Ниццы…» О том, что мы живем, о том, что мы умрем О том, как грустно всё и как непоправимо. Г. Адамович Он мне полушутя писал из Ниццы: «Живу как в глупом сне. Неладное мне снится И ясно, что — пора, мой друг, пора! — Тебя уже заждались там! А вот не хочется… А вам?» Прозрачная, медлительная ночь. И снова мне не спится оттого, Что я не сделала ему добра, Что не сумела я помочь Его томительному одиночеству. Мы были с ним близки и далеки Так – я всегда звала его По имени и отчеству, А он меня «мадам». Ни разу не сказала я, о, нет! — Жорж, дорогой, единственный, любимый Чтобы утешить вас, я все отдам… …А за окном тоскует лунный свет О том, как грустно всё и как непоправимо 1973 «А если нет, а если да?..» Наталии Александровне Зербино А если нет, а если да? И где, скажите, и когда – Сейчас, сегодня иль потом, В день Страшного Суда? Луна таинственно блестит, Ночь дышит сном и колдовством, Лисица по полю бежит И заметает лапок след На аметистовом снегу Своим сияющим хвостом: И тихо-тихо всё кругом, И лунный свет. И ни гу-гу… А вдруг пушистый лисий хвост – Он серебристо-черно-бур – Преобразится в легкий мост И я по нем перебегу Домой, в Россию, в Петербург И там останусь навсегда. И что тогда? Нет или да? 1973 «Лунный блик и горсточка пыли…» Лунный блик и горсточка пыли, Иль точней – уголек в золе. Все мы пишем, чтоб нас не забыли, Чтоб оставить след на земле. Но в конце двадцатого века Быть поэтом почти что грешно И, пожалуй, даже смешно – Этот склад авангардных затей, Эти помехи новых путей С белой палкой, как нищий-кале! «Ночь. Улица. Фонарь. Аптека…» Так теперь не напишет никто. Современники, братья-поэты, – Сколько ни было б нас, хоть сто, – Все ж мы канем в медлительность Леты На земле не оставив следа. 1973 «Я поэт и вдова поэта…» Я поэт и вдова поэта. Это очень важно. За это Мне, наверно, простятся грехи И за то, что пишу я стихи, Те, что сводят людей с ума, Как с ума я схожу сама, Я — поэт и вдова поэта – Беззаконнейшая комета, У которой в поющей крови Мало шариков красных, но много любви, А свободы хоть отбавляй Мой читатель, мой почитатель, Друг неверный, прощай, прощай! Да, прощай, а не до свиданья. Что мне слава и что почитанья, Что мне Англия или Китай? Я слагаю в стихи слова Так, что кругом идет голова, Как волчок, И, кружась меж рифмованных строк, Поднимаясь все выше и выше, Вот пробив головой потолок, Разбросав черепицы крыши, Превращаюсь я вдруг в сиянье, В крылья ласточки, в Древо познанья Мирового добра и зла, В длинноухую тень осла. 1972 «Я с юности всегда умела…» Я во сне и наяву С наслаждением живу. И.О. |
