Арал шагнула вперед, тоже образовав вокруг себя силовое поле, и пробормотала:

— Замечательно. Спасибо тебе, Вел, теперь мы оба вляпались. — Она внимательно всмотрелась в женщину сквозь голубоватое свечение. — Вполне может быть, Вел. Она убивала прежде... хотя, готова поклясться, в ней нет и намека на скверну ракшасов.

Вел освободил женщину и поклонился.

— Если ты и впрямь та, за кого себя выдаешь, я могу лишь предложить тебе поступиться преданностью своему господину, иначе мне придется вызвать тебя на поединок, а в схватке тебе ни за что меня не одолеть. Долг мой — заниматься целительством, и твое убийство тяжким грузом ляжет мне на душу, но если я не смогу убедить тебя последовать за мной, у меня не останется выбора.

Женщина улыбнулась. Улыбка у нее была приятной.

— Тогда порадуйся: я не служу Берису. Забери Владычица мою душу, паренек, отрадно встретить столь смелого человека, пусть даже смелость его не совсем уместна! Я сама ненавижу Бериса уже много лет, но все же тебе лучше быть поосторожнее и не заявлять об этом во всеуслышанье. Хорошо еще, что тут больше никого нет. Откуда ты знаешь Бериса?

— Я — Берисов враг! — только и ответил Велкас. С холодной и обжигающей простотой, словно только что откованный клинок погрузили в самый лед. Все равно что прокричал. Я вздрогнул и почувствовал, как Арал взяла меня за руку, просто для спокойствия. Боюсь, что я подумал тогда: если бы погибель, грозящая миру, обладала голосом, он был бы как раз таким, как у Велкаса.

Женщина оглядывала его, точно оценивая. Мужчина же встал из-за стола и протянул руку.

— Тогда тебя-то нам и надо, парень. Но только если уж назвался врагом Бериса, то давай до конца. Как твое имя?

Вел помедлил с ответом. Женщина не сводила с него глаз.

— Не утруждай себя придумыванием поддельного имени, — сказала она сухо. — Я Релла, а это вот Джеми. Это наши настоящие имена. А тебя как звать?

— Велкас, — ответил он, пожимая протянутую мужчиной руку. — Вверяю душу Владычице и клянусь, что я — сильнейший из всех целителей, более могучего вы не отыщете ни в Верфарене, ни за его пределами, по крайней мере среди тех, кто не запятнал себя ракшасовой скверной. Чем я могу помочь?

С меня было достаточно.

— Прошу прощения, господа хорошие, — сказал я, выступая вперед и вкладывая Велкасу в руку кружку с пивом. — Пей, — велел я, после чего повернулся к парочке. — Его действительно зовут Велкасом, и он тот, за кого себя выдает, но прежде чем кому-то помогать, ему самому необходимо поесть и отдохнуть. Не желаете ли присоединиться к нам, посидим возле очага?

Они переглянулись, и женщина передернула плечами. Потом мужчина — Джеми — прошел к двери, запер ее и задвинул засов. Гайр, как раз явившийся с нашим ужином, поставил поднос на стол и принялся было возражать, но Джеми ответил:

— Если боитесь упустить посетителей, я вам оплачу этот ущерб. Нам необходимо, чтобы нас никто не беспокоил.

Гайр глянул на меня.

— Тебе решать, — ответил я, пожав плечами.

— Пяти сребреников вполне хватит, чтобы обеспечить вам спокойствие за закрытыми дверьми, — произнес Гайр решительно. Несмотря ни на что, мне едва удалось скрыть улыбку. Он бы и за неделю столько не заработал.

Но Джеми, должно быть, тоже это смекнул — судя по тому, как он рассмеялся.

— Сбавьте цену до двух монет, почтенный хозяин, тогда я подумаю, — сказал он.

— Проклятье, ты что, торговаться надумал? — вмешалась Релла. Она поднялась из-за стола, и Гайр тотчас же отступил. В глазах у нее было что-то необычное, даже мне стало не по себе. Она отсчитала три сребреника. — Это за постель, еду и запертые двери. Так где эта ваша бутылка хмельного?

— Сейчас будет, сударыня, — ответил он, спрятав деньги, и, раскланиваясь, удалился туда же, откуда пришел.

Арал с Велкасом уже наворачивали в два горла, точно пара голодных побродяг. Целительство — утомительное занятие, как мне говорили, а вдобавок к тому, что им пришлось претерпеть, они еще прошагали с десяток миль. Впрочем, молодость была на их стороне. И все-таки с трудом верилось, что за каких-то несколько часов произошло так много событий.

Никогда не следует думать о таких вещах. Мать Шиа, похоже, воспринимает подобные мысли как вызов.

Вдруг откуда-то со стороны кухни донесся душераздирающий крик. Не успел он стихнуть, как все мы повскакивали со своих мест.

Ланен что было силы сжала мне руку: тело ее терзала боль. Едва приступ стих, я помог ей вновь улечься на бок, спиною к стене. Лечь навзничь она не могла, а в таком положении ей удалось хоть как-то расслабиться. Я накрыл ее тонким одеялом, и она смежила веки.

Я попытался мысленно обратиться к ней, но встретил лишь молчание. Это меня напугало.

— Родная моя, ты меня слышишь? — спросил я осторожно. И добавил на Истинной речи: «О кадреши, не засыпай сном, уносящим к Ветрам, не надо, я этого не перенесу!»

— Слышу, конечно, — отозвалась она. Она старалась придать своему голосу легкость, но в нем все же чувствовалось напряжение от терзавшей ее боли. — Если тело мое точно раскалывается на части, это еще не значит, что и с ушами у меня не все в порядке.

— Ланен, взгляни на меня.

Она устало раскрыла глаза: в них я узрел такую муку — меня словно хлыстом стегнули.

— Допускаю, что вид у меня ничего, но, Вариен, любимый, мне не мешало бы отдохнуть. Позволь, я полежу немного с закрытыми глазами...

И тут вдруг она вскрикнула: удивление ее было не меньше, чем боль, пронзившая ее очередной, еще более сильной вспышкой.

— Акор!.. Ох, проклятье, все хуже и хуже! — Ее так и трясло. — Провались все в Преисподнюю, — проговорила она; голос ее звучал словно где-то в отдалении. — Акор, помоги... Святая Шиа, как больно!..

Случайно опустив взгляд, я увидел, как по одеялу быстро растекается кровавое пятно. Потом мне говорили, будто я заорал так, что чуть крыша не обрушилась. Сам я этого не помню. Лишь слабо припоминаю, что был охвачен сильнейшим страхом потерять Ланен, мучительно осознавая, что ничем, совершенно ничем не могу ей помочь.

Никогда не слышал, чтобы кто-нибудь так вопил. Слов в крике не было, но никто не сомневался: это призыв. Велкас, сразу же воспылав лазурным сиянием, повернулся к Джеми и спросил:

— Куда?

Джеми бросился вперед, показывая путь, и распахнул одну из многочисленных дверей. Остальные спешно ввалились внутрь, так что мне даже пришлось посторониться, но все же я успел мельком заметить находившихся в комнате людей. Там было светло, поскольку имелся камин, в котором ярко полыхали дрова. На постели в объятиях сребровласого человека сидела женщина, а под ней растекалось красное пятно. От самых дверей я почуял запах крови.

Стремглав примчался Гайр. Я тут же отослал его за кипятком, мылом и свежими простынями, а вдобавок попросил приготовить еды и питья для целителей и больной, когда дело будет сделано.

Оставалось лишь надеяться, что в новые простыни не придется заворачивать бездыханный труп. Девушка была белой как стена, а крови было слишком уж много...

Была ясная ночь, и в небе сиял молодой месяц, когда я вдруг почуяла Его.

Я очнулась ото сна. Вокруг меня лежали мои новые товарищи, свернувшись друг подле друга, делясь меж собою своим теплом и наслаждаясь близостью столь же пылких сердец. Этой ночью я спала обособленно от других, и хотя до рассвета оставалось еще несколько часов, меня разбудил словно чей-то зов.

Это был Его голос — или эхо его голоса. В глубине души я была уверена, что Он где-то рядом, и сердце мое возрадовалось этому, ибо желание увидеться с Ним вновь возросло во мне неимоверно. Меня влекло на восток, прочь от опускавшегося за вершины гор месяца. Я искала какой-нибудь его след, вдыхая запахи, приносимые ветром, но его запаха среди них не было. И все же меня неодолимо тянуло к востоку — быть может, поднявшись в воздух, я вновь почую Его?