В голове моей раздались сотни голосов — кричащих, пугающих, нет, прямо-таки ужасающих.
— Вариен! — выкрикнула я. Он обернулся. Я вновь попыталась мысленно обратиться к нему, и опять он меня не услышал. Я указала ему на его переметную суму, а потом приложила руку к голове. Он кивнул, вынул свою диадему и надел ее на голову.
Он тоже не был готов к этому.
Вариен
Меня закрутило в водоворот звуков. Сквозь этот гомон я не мог даже разобрать голоса Ланен, как ни пытался к ней воззвать. Она морщила лоб, поглядывая на меня, пока мы продолжали скакать вперед, но до меня не доносилось ни одного ее слова. Тогда я воззвал к тому, кого знал дольше всех в своей жизни, — как самый последний дурак на свете, обратившись к нему по его истинному имени. Чего бы только я ни отдал, даже годы собственной жизни, лишь бы воротить сказанное.
«Шикрар! Хадрэйтикантишикрар! Товарищ мой верный, поименованный мой друг, услышь меня во всем этом безумии, ответь, молю тебя!»
«Акхоришаан! Хвала Ветрам, а я все не мог тебя дозваться. Мы в небе, Акхор, все как один».
«Что? Почему?»
«Видишь ли, брат мой... Увы всем нам! Узри в мыслях моих участь, что постигла наш дом».
Он отверз мне свой разум, и я, не в силах сдержаться, громко вскрикнул — бессловесный крик мой шел от самого сердца. На Истинной речи я мог произнести очень немногое:
«Во имя Ветров! Я не могу в это поверить! Когда это произошло, Шикрар?»
«Менее двух дней назад. Слава Ветрам, мы сумели найти волны Вышнего Воздуха и воспользоваться ими, однако впереди у нас еще большая часть пути».
Мне доводилось летать на волнах вышнего потока лишь дважды в жизни. Это мощное воздушное течение, струящееся с запада на восток в определенное время года; но отыскать его трудно, для этого приходится выкладывать все свои возможности до предела: воздух на такой высоте слишком тонок и холоден.
«Что ж, воздушные волны хотя бы недолго пронесут вас на своих широких спинах. Все ли у вас хорошо? Шикрар, ты кажешься усталым. Что за ношу вы несете?»
Он вздохнул.
"Это Никис, дочерь Кироктхара, которого Ветры забрали две сотни лет тому назад. Она охвачена вех-сном. - Мне было слышно, как он рассмеялся про себя.— Хотя в толк не возьму: как она может спать, когда одну ее половину несу я, а другую — Идай. Должно быть, ей страшно неудобно".
«Крэйтиш самый крупный после Идай, он что, тоже?..»
«Они с Идай сменяют друг друга, поочередно принимая на свои спины часть веса Никис. Я же и думать не смею о том, чтобы выпустить ее из своих объятий, по крайней мере, пока мы не отыщем зеленый островок, о котором говорил Кейдра. Должно быть, уже скоро».
"Сколько вам нужно, Шикрар? — спросил я, поморщившись; от этого мысленного общения у меня уже начинала болеть голова. — Сколько вам нужно времени, чтобы добраться сюда, когда вы передохнете? Я полагаю, вы ведь летите в Колмар?"
"Более лететь нам некуда, друг мой, — отозвался он смиренно. — Нынешней ночью мы постараемся найти приют на островке, а еще через два или три дня должны увидеть побережье Колмара, если не возникнет никаких других препятствий. Ветры сопровождают нас большую часть времени; но путь к большой земле преграждают бури, а они всегда злоковарны".
Я собирался уже ответить, как вдруг Ланен вновь вскрикнула. Меня бросило в дрожь. На сей раз по голосу ее чувствовалось, что ей совсем плохо. Я попытался воззвать к ней, но не получил ответа и не на шутку встревожился.
"Шикрар, прости меня, — обратился я к товарищу, — Ланен терзают боли, я должен быть рядом с нею. Скоро я вновь с тобой поговорю, друг мой".
Я подъехал как можно ближе к Ланен: она остановила свою лошадь. К счастью, Джеми оказался подле нее с другой стороны — когда она сползла с седла, он сумел ее подхватить.
Марик
Я вслушивался. Ничего другого мне не оставалось. Они сами вторглись в мой разум, вскрыв его против моей воли, и теперь, пока я бодрствовал, мне было слышно все, что говорили эти двое, до последнего слова. Я знал, что это те самые двое, что лишили меня рассудка, отправив во мрак, который и сейчас скрывался под тонким налетом здравого ума, словно в ожидании того часа, когда он вновь слетит прочь.
Я слышал все. Все, что говорил звавшийся Шикраром, к кому бы он ни обращался. Я слышал все их словопрения, и мне было известно все — ну, то есть почти все, о чем они говорили. Иногда шепот прочих голосов становился слишком громким, порой я спал, но, просыпаясь, вспоминал все, точно сон, а иной раз мне казалось, что голос словно обращается к кому-то в огромной толпе; я мог разобрать почти каждое слово. И в словах этих был смысл.
Я записал все, что услышал, на бумагу, даже это длинное, труднопроизносимое имя, содрогаясь при осознании того, что они намерены заявиться сюда. Все они, все драконы разом летят в Колмар!
Берис будет рад. Может, у него получится отправить их всех на тот свет — мне известно, что это входило в его замыслы. Надеюсь, замыслы у него основательные. Никак не удается унять дрожь.
Джеми
— Релла! — выкрикнул я, кое-как ухитрившись поймать Ланен.
Релла пустила лошадь назад галопом: в темноте она не сразу заметила, что мы остановились. То есть Ланен остановилась.
Я держал ее, покуда Вариен не слез с лошади и не принял ее на руки.
— Джемет, — сказал он, и спокойный его голос лишь едва заметно дрожал, — мы должны найти для нее теплое и укромное местечко, а потом разыскать целителя.
— Хорошо бы, если теплое, — услышали мы тихий голос. Ланен чуток оклемалась и сейчас могла хотя бы говорить. — Но лучше поскорее, — добавила она.
— До Верфарена рукой подать, — проговорила Релла отрывисто. — Осталось одолеть последние мили...
— Нет, — сказали мы с Вариеном в один голос.
— Она совсем озябла, госпожа, — добавил Вариен. — Я боюсь за нее. Не разжечь ли нам костер?
— Нет, — ответила Релла. — Где-то тут поблизости есть постоялый двор: неподалеку находится деревушка Волчий Лог, вот там-то мы и найдем неплохую корчму, где сможем переночевать.
— А далеко ли до магов? — спросил Вариен настойчиво, помогая Ланен вновь ненадолго забраться в седло. Проклятье, до чего ж он силен! Он поднял ее в воздух без особых усилий.
— С час, не меньше, — откликнулась Релла. — Один из нас сможет отправиться в Верфарен, если в Волчьем Логу мы раздобудем свежую лошадь. Оттуда до Верфарена еще с десяток миль.
— Я отправлюсь туда, — сказал я, про себя поклявшись, что побегу даже на своих двоих, если придется. Видеть Ланен в таком состоянии мне было невыносимо. Моя милая девочка, моя нареченная доченька была так нездорова, так слаба. Я готов был проклясть Вариена за то, что он явился отцом этого ребенка, но понял, что она мне этого не простит. И все же тяжело было подавлять в себе то, что так и рвалось наружу. Я придерживал Ланен, пока Вариен взбирался на свою лошадь; после этого он протянул к Ланен руки и взял ее к себе. Так он и держал ее, положив ее голову себе на плечо, и мы отправились дальше.
Ехали мы медленно; Ланен замерла без движения в объятиях супруга. Никогда прежде я не видел ее в таком ужасном состоянии, и, несмотря на то что совершенно не верю ни в каких богов, в тот миг я взмолился неведомым силам, которые, возможно, наблюдали за нами: я умолял их помочь нам поскорее добраться до этой корчмы и доставить Ланен к такому целителю, который оказался бы способен на большее, чем временно смягчить боль.
К огромному своему облегчению, очень скоро я почуял запах дыма, а когда мы миновали следующий поворот, до меня донеслось благоухание горячей еды, а впереди замерцали огни. Подъехав ближе, мы ясно различили распахнутую дверь, из которой лился на дорогу свет от очага. Спустя четверть часа после того, как Ланен сделалось дурно, мы достигли придорожной корчмы.
