* * *
Пока Стивенс провожал Диму, пока пришел обратно, Кузя приволокла откуда-то шесть или семь пухлых конвертов с фотографиями.
— Стивенс, накапай нам по чуть-чуть. Мы пока гагринские фото посмотрим, повспоминаем.
Под бокал шампанского выяснилось, что наши новые друзья раньше каждое лето ездили на Кавказ, в Гагру. Вернее, каждый сентябрь. А я — туда же, только все больше в июле. Но общие воспоминания о любимых местах расшевелили меня. Одни названия чего стоят! А надписи на абхазском: «аресторан», «акультура алуша» (в переводе означает «отдел культуры»). Помню, Алька тогда сказал, что научиться говорить по-абхазски просто, надо только перед словом прибавлять букву «а».
Но Стивенс — вот что значит большой ученый! — это изящное построение разбил в пух и прах. Оказывается, существовали минимум два слова, начинающиеся не на «а»: «ркомитет» и «ркатер». Из уважения к предмету, наверное.
Мы рассматривали фотографии, которые вызывали и у меня, и у них одинаковые эмоции: тоску по прошлому и страшное желание туда попасть. Тосковали потому, что там было легко и беспроблемно. А ещё потому, что были моложе… В общем, тосковали, и все тут.
Вспоминали глаженное огромным утюгом море, теплое, как компот в столовой. Близко подходящие к берегу горы, курчавые от леса, невысокие. Красоту и лень тех мест.
Потом Стивенсы пустились рассказывать, как отдыхали там в первую абхазо-грузинскую войну.
— Представляешь, Ася, никого! Все побоялись! Даже в Адлере, прямо в аэропорту, путевки продавали. Куда хочешь — хоть в «ХVII партсъезд»…
Ну, мне этого объяснять не надо: по социалистическим временам самый элитный санаторий был. Цэковский. Даже с горячей водой. На этаже.
Кузя, мечтательно потягиваясь, вспоминала:
— За три недели — ни одного дождя. Погода — мечта. И на каждом углу, в каждой лавочке замороженное «Псоу» продается.
А мы, дураки, в тот год не поехали! Позвонила мамина закадычная подруга и закричала в телефон:
— Рэна, ты с ума сошла! Куда вы собрались! Там же бабы по пляжу с автоматами ходят!
Рэна потому, что мама у меня Ирина Михайловна. Так её все подруги зовут.
Вот так, из-за панического звонка, мы никуда и не поехали. Еще тогда мои друзья говорили, что зря. А вот теперь Стивенсы добили.
Под гагринские воспоминания пролетел не час, а целых полтора. Почти незаметно. Потом откуда-то материализовался Дима. Его, оказывается, Стивенс впустил, пока мы с Кузей в прошлое углубились.
Смотрю, а Вэ-А сияет улыбкой. Интересно бы узнать, чем он так доволен. Но это потом. Пока достаточно, что улыбается. Значит, можно и расслабиться.
Мы и расслабились. Расписали пулю. Но сегодня господа физики обыграли нас в пух и прах. На целый тортик…
С тем и разошлись. Правда, уже во втором часу.
Зато отдохнули и хоть чуточку о деле забыли. Я — так точно.
* * *
Для работников банка «Эдем» понедельник, 17 ноября, ничем из прочих дней не выделялся. Приходили и уходили люди, принимали и отправляли платежи… Как всегда.
Легким ветерком неприятностей повеяло к перерыву. За утро ушло очень много платежей. И все — от небольшой фирмы СИАМИ. В этот день контора постаралась отправить платежи и в бюджет, и организациям-партнерам, и зарплату с квартальной премией наличными из кассы выписала. На счету остались буквально копейки. Не такой уж серьезный клиент, не такие уж катастрофические суммы, но необычно. А для банка любая необычность — сигнал тревоги.
Неформальный хозяин банка — Алан Александрович Арсланов — узнал о странном поведении клиента в первые минуты перерыва. Но для него СИАМИ была не просто какой-то мелкой фирмой, одной из многих, а потому известие заставило его оставить все дела и глубоко задуматься.
«Что же это значит? Почему он мне ничего не сказал? Случайное совпадение? Ну уж нет, у старого стервятника всегда все размерено и распланировано. Прикрывает фирму или отделывается от меня? Почуял что-то? Узнал? Но промолчал… Узнал, но что? — Арсланов почувствовал, что фундамент его существования ещё раз покачнулся. — Если уж „он“ торопится меня покинуть… Крысы… Всегда первыми с корабля бегут крысы. Вот поспешила и эта — старая мудрая крыса… Свою шкуру спасает. От чего?»
Последнее время Арсланова и бывшего кагэбэшника связывало только одно дело — поиск компромата на Слона через фирму АСДИК. И тут Алан Александрович вспомнил нелепую записку о рыжей хозяйке фирмы АСДИК.
«Неужели анонимный стукач прав и она действительно разнюхала что-то обо мне? Вряд ли… Но чего так испугался Власов?.. Хорошо. Примем меры предосторожности».
И Алан Александрович потянулся к телефонной трубке.
Глава 44
Комплекс Кассандры
И не так мы много выпили у Стивенсов, и не так поздно легли, минут в пять третьего, но когда утром в понедельник телефон звонит в четверть восьмого, трубку снимаешь без чувства глубокого удовлетворения.
— Алло, — проскрипел я после восьмого звонка.
— Алле, это вы, Димочка?.. Извините, мне нужен Вадим Андреич…
Школьник? В такую рань? Что ему надо? Надумал за ночь ещё какой-то расчет?
— Я слушаю, Борис Йосич.
— Слушайте, с вами ничего не случилось? Такой голос…
— Ничего не случилось, просто я ещё сплю…
— А если ничего не случилось, так где вас носит?! Я звонил весь вечер, до одиннадцати часов!
— Нас не было дома, Борис Йосич. Что у вас такое срочное?
Школьник покашлял.
— Мне необходимо поговорить с вами. Как можно скорее.
— Я вас слушаю.
— Нет, разговор долгий и не телефонный, тем более, если я через две минуты не выйду из дому, то опоздаю на первую пару.
Что-то его голос звучал очень уж серьезно, словно он подготавливал меня к известию о безвременной кончине любимой прабабушки.
— Вы что, нашли какую-то ошибку в модели?
— Дима, не морочьте голову, я опаздываю. Да, это по тому делу, но с моделированием не связано.
— Хорошо! Говорите, где и когда.
Тут я вспомнил, что должен везти к десяти Слону отчет о моделировании, а заодно и доклад о вчерашней встрече с Петром Петровичем — и торопливо добавил:
— Только лучше после двенадцати, раньше я занят.
— После третьей пары, в половине второго, возле главного входа.
— У клумбы?
— Да-да, у клумбы, все, я побежал!
Славный мужик, потешный немного… Что там у него могло стрястись? Разбудил, толком ничего не сказал, это ж ещё добрых сорок пять минут спать можно было…
— Что там, Димочка? — спросила Аська, не открывая глаз. — Опять Слоняра?
— Нет, Школьник.
— А-а, тогда я ещё посплю…
Черт его знает, старею, что ли? Раньше я тут же завалился бы снова… Когда раньше? До Чернобыля?.. Вот тебе и все «что ли», и не надо искать других причин…
Ладно, все равно уже не сплю… Я полез в холодильник, ломящийся от запасов, — Андрюша позаботился, спасибо ему. Там было все, что душе угодно, как говорится, но сегодня моей душе вдруг стало угодно молочненького, а вот такого Андрюша не предусмотрел. Ничего, базарчик рядом. Я влез в спортивный костюм и куртку с капюшоном, натянул кроссовки, поплелся к двери — и только тут спохватился: деньги забыл! Схватил кошелек, но что-то он мне показался совсем легким. Елки, всего троячка… Выходит, и буржуазия после праздников может оказаться на мели! Сегодня восемнадцатое, два дня надо продержаться до зарплаты…
— Ась, у тебя деньги есть?
Она, не просыпаясь, ответила:
— В сумочке… Или поменяй…
Нет, я все никак не отвыкну от психологии нищего! В конце концов, в банке на счету энная сумма, да и дома на всякий пожарный сотен шесть зеленых лежит, а я все считаю, сколько осталось до зарплаты, тоже мне, хозяин фирмы! Всю жизнь был ты, Колесников, трудящимся и эксплуатируемым, таким и помрешь… Погоди, брат, о чем ты шепчешь, какие шесть сотен? Вчера ведь выдавил из Петра Петровича две тыщи долларов! Как говорится, не облагаемых налогом… Э-э, а где они?
