В шестом часу полковник Кучумов с третьей попытки вызвонил Слона по мобильнику и, изо всех сил сдерживая себя, чтобы ликование не прорвалось в голосе, предложил встретиться в кафе «Сераль», что возле ЧАДУ. Без трех шесть он подходил к перекрестку, но тут его окликнули из стоящей у бровки машины:

— Дмитрий Николаич!

Кучумов узнал знакомую «пятерку», подошел, сел внутрь. Дубов протянул руку, спросил:

— Разговор у нас долгий?

— Минут тридцать-сорок.

— Ага. Тогда, Антон, поезжайте к «Ваське Буслаю».

Столь нестандартное название носил крохотный, всего на шесть столиков, ресторанчик для очень богатых клиентов — во-первых, потому что находился на улице Псковской, во-вторых, потому что владел им господин Буслаенко Василий Хомич, прославленный в прошлом шеф-повар «Европы». Хомич оформил свое заведение под Ледовое побоище и кормил у себя в основном тех, кому не хотелось торговать мордой в ресторане отеля. Короче, малиновых пиджаков у него не бывало.

— Что это вы надумали, Борис Олегович… — недовольно пробурчал Кучумов.

— Ах, Дмитрий Николаевич, что «вы» надумали! В «Серале» нас полгорода увидит, в том числе половина вашего управления. Вам обязательно афишировать наше близкое знакомство?

— А в «Ваське»?

— А в «Ваське» «никто никогда никого не видит», так заведено.

Короче, первый раунд остался за Слоном, но полковника мелкое поражение не обескуражило — это все ерунда, психология, а козыри все равно у меня на руках, вот в этой папочке… не считая того туза, что в рукаве.

В небольшом зале было почти темно, только настольные лампы под плотными цветными абажурчиками освещали льняные скатерти, хрусталь и серебро. Слон, проходя мимо стойки, бросил коротко:

— Слегка перекусить.

Подвел гостя к угловому столику, усадил спиной к залу, пояснил:

— Мое лицо тут привычно, а ваше демонстрировать не будем…

Кучумов, устраиваясь поудобнее, покосился за спину, заметил, что соседний столик заняли два дюжих молодых парня, по фигуре совершенно одинаковых.

— Мои коллеги, — успокоил его Слон.

Бесшумный официант поставил на стол маленький графинчик спрозрачной бесцветной жидкостью, пару бутылок «боржоми», блюдо с рыбным ассорти, лаваш. Разлил из графинчика в хрустальные стопочки и исчез.

— Не обессудьте, Дмитрий Николаевич, после Чернобыля желудок стал пошаливать, пришлось отказаться от вин… Против джина, надеюсь, у вас возражений не будет?

Приподняли стопки, выпили. Кучумов к можжевеловому духу не привык, тем не менее признал напиток приемлемым. Закусил ломтиком семги с лимоном, промокнул губы салфеткой.

— Ладно, Борис Олегович. Я, собственно, хотел познакомить вас вот с этим документом…

Дубов раскрыл папочку, прочитал вполголоса:

— «Акт независимой научно-технической экспертизы…» Ну-ну… — и углубился в чтение.

Полковник тем временем плеснул себе водички, сделал бутерброд с маслом и икоркой. Не то чтобы для него деликатесы были в диковинку, но не пропадать же добру…

Слон дочитал, закрыл папку, приподнял очки, протер двумя пальцами глаза.

— И как прикажете понимать это сочинение?

— Как бесспорное доказательство непредумышленности происшедшего. Несчастный случай. Никакого криминала нет и нечего искать преступников.

«И верно, нечего искать преступников там, куда вы пальчиком указываете, господин Дубов, мы их будем искать совсем в другом месте! думал Кучумов и радовался, что в зале так темно и Слон не может видеть его лица. — Ничего, недолго тебе осталось держать меня на крючке…»

А Дубову не нужно было видеть его лицо — он смотрел на руки, нервно комкающие салфетку, и подозрение, зародившееся было у него после истории с манохинской слежкой, вновь подняло голову.

— Ну что ж, Дмитрий Николаевич, возможно, вы правы и меня ослепила… э-э… нелюбовь к нашему общему знакомому. В моих глазах — он источник всех зол, вы уж простите… Но возможно и другое — что дело задумано куда хитрее, чем представляется с первого взгляда, и ваш ученый муж, сам того не желая, подыгрывает преступнику.

Ох, как хотелось Дмитрию Николаевичу бросить прямо в лицо этому мерзавцу, что именно так все и есть и что дело задумано большим знатоком и действительно очень хитро, где там до такой тонкости Арсланову с его примитивными азиатскими интригами — но поднятые глаза не увидели дубовского лица в полумраке, лишь блеснул на очках блик отраженного света, и Кучумов сдержался. Ничего, потерпи, полковник, немного осталось.

— Я обещал держать вас в курсе — и выполняю свое обещание. Конечно, спешить с закрытием дела мы не станем и добросовестно отработаем все версии… Ну что, двинули?

— Еда, как и работа, не терпит торопливости, — изрек Дубов. — Двадцать минут никого не спасут — ни вас, ни меня. А вы попробуете здешних котлеток «де-воляй». Смею заверить, это нечто исключительное…

Весь вечер Бориса Олеговича томили мрачные подозрения. Темнит чертов полковник, что-то прячет за пазухой. Не могло его так взбудоражить заключение эксперта, ничего там толком не сказано, только запротоколировано идиотское состояние тормозов — а откуда такое состояние? Дубов отнюдь не считал себя всезнающим. Кое-что ему растолковали Антон и Алексей, но и они не могли тягаться с этим доцентом.

Однако, хоть Борис Олегович не понимал в тормозах, он понимал в людях — и ему становилось все яснее, что доцент два написал, а семь на ум пошло. Что-то он вынюхал, что-то заподозрил… возможно, даже намекнул ментам неофициально. И что же он вынюхал? Что могло так взбудоражить Кучумова? Вряд ли какое-то доказательство вины Арсланова, он бы совсем иначе себя повел. И вряд ли твердая уверенность, что криминала нет. Конечно, Кучумова и такой пустячок порадовал бы, все-таки повод повыдрючиваться перед человеком, который его за глотку держит, — но нет, слабовато. Слишком уж взвился полковник, «раздухарился», как сказал бы Алексей…

Ох, надо бы с доцентом потолковать по душам. И не такое хитрое дело дать команду, поговорят, вытрясут все…

Нет, нельзя. После такого разговора доценту придется исчезнуть — а с невинным человеком так поступать нехорошо, тем более, он ещё пригодиться может. Вон как ловко бумагу написал, из неё разнообразные выводы можно сделать. В том числе те, какие нужны Кучумову, — но и те, какие нужны мне! Нет, пусть господин Школьник погуляет пока что целенький…

А что же нужно Кучумову? Ну, с этим ясно, ему нужно с крючка слезть. И как это сделать? Просто арестовать шантажиста и посадить — опасное дело, он на суде рот раскроет… Арестовать, а мерзавцы уголовники придушат в камере? А мерзавец шантажист свой компромат где-то оставит надежным людям, в случае смерти все на свет выплывет…

А в самом деле, какой выход есть у жертвы шантажа?.. Что я сделал бы на его месте? На его месте я бы ещё подумал, стоит ли вообще что-то делать: шантажист не требует денег, а наоборот, сам приплачивает — а потребовать может покровительства и помощи, если дело неудачно обернется. Ну, это ещё то ли будет, то ли нет, а пока что приличные денежки капают, пока что полковник от меня вдвое больше имеет, чем от державы, — какого ж ему рожна надо?…

Так, это — на его месте. А на своем? Потерпел бы я шантаж? Ну извините, чтобы кто-то мог мне приказывать?! Уж я бы… А что ты бы? Если держат за глотку?..

Размышления Бориса Олеговича прервала супруга, позвала ужинать. Собственно, ужинать Дубов не стал, какой там ужин после «Васьки», так, чайку попил. На разговоры Инги Харитоновны, однако, он отвечал односложно все пытался придумать самое изящное решение задачки о шантаже.

Пока что у него получалось, что для делового человека разумнее всего вывернуть ситуацию наизнанку — найти на шантажиста такой компромат, чтобы тому выгоднее было самому помалкивать, а после достижения патового положения предложить взаимовыгодное сотрудничество… если, конечно, от данного шантажиста может быть какая-то выгода. Никакого лучшего выхода Дубов придумать не сумел и в девять вечера включил телевизор — послушать, что новенького на свете, в частности, в Федерации, да не по официозному первому каналу, а по более языкатым НТВ и РТР, благо дом стоит на горе и Половецк ловится отлично…