— Какие черные?

— Ой Аська, да ты посмотри, кто на базаре стоит!

Я посмотрела — и поняла, что Тамара имела в виду не африканцев.

— Так, говоришь, цены держат?

— Ой, ну да! Вот, значит, купила я виноград, на два шага отошла. А эти черные на кого-то уже накинулись, бьют. Не тетку, парня какого-то. Видно, тоже пытался продать дешевле. Там до сих пор дерутся…

Я прислушалась, но особенного ничего не услышала… Хотяжелания посмотреть что-то не возникало.

— Слушай, Том, что же вы делаете в конторе? Вроде здесь, в городе, никто промбазы не строит. И железку к ним не проводят…

— Ошибаешься. Вот тебе последний пример: проект недавно сдали — даже премию получили за досрочность. И зарплату. Теперь с нами уже по март рассчитались.

Вот это да! И за март! На дворе, правда, ноябрь…

— И что же вы такое делали?

— Фирма одна заказала нам полный проект — от генплана до нестандартного оборудования. Все на работу вышли — за два месяца сделали. Возле выхода из метро на Новоалексеевке… Ну, там, где спуск к Кленовой роще…

Я кивнула, представив, о каком месте она толкует.

— Вот эта фирма там разворачивает комплекс: авторынок, рядом гаражи… Обычный рынок, базар то есть, комплекс отдыха — ресторан, пара кафе… Ларьки. Чуть пониже, ближе к роще, сауна, корты для элиты. В общем, комплекс. Каждый отрезок решен в своей манере — готика, Возрождение, под Древний Египет — пирамиды, под Древнюю Грецию… Своровали идею из американского фильма!

— Ошалеть! Что, из камня?

— Нет, легкие конструкции. Много пластика… Хитрая асфальтовая плитка, цветная…

— Слушай, да это же не заказчик, а просто Рокфеллер какой-то! Это же какие деньги в строительство вгрохать надо! Сметная стоимость, небось, выше неба?

— Ой, правда, большая. Зато этот Рокфеллер на изысканиях сэкономил. Купил у «Метростроя» геологию, нам только привязки игенпланы остались.

— Виктор Игоревич, небось, нестандартное сам проектировал?

— А кто ж еще? Не Овидиус же, в самом деле!

— Что, этот старый хрыч ещё жив?

— Жив?! Он работает!

— Нормоконтроль ведет?

— А что ж еще!

Мы обе улыбнулись. Во времена оны, когда нестандартизированное оборудование кормило нас согласно штатному расписанию, Овидиус (дал же Бог фамилию!) уже был на пенсии. Но регулярно раз в год на два месяца выходил поработать. Кровушку из нас попить…

Все знают, что такое инженерный труд в проектной конторе. Хотя бы иллюстративно. Чертежи карандашом на ватмане или кальке… Мы вот на кальке работали. А этот поганец проверял наши чертежи на соответствие ГОСТам. И если находил ошибки, то обводил их красным фломастером! А потом через весь лист тянул линию в противоположную сторону и вопросительный знак ставил. Так, чтобы исправить уже нельзя было, а только перечертить. Полностью. От первой до последней линии. Воспитывал, Дуремар проклятый! Дуремар — по внешнему виду (тощий и с крохотной головой) и по внутреннему пиявочному содержанию…

— И по-прежнему зверствует?

— Фигушки! Ему Игоревич пообещал, что если хоть один лист испортит, то будет сам перечерчивать. Сдался — старенький стал, нет прежней силы духа. Только ноет, что теперь ГОСТы никому не нужны…

— Бедняга. Страдалец.

— Слышишь, Аська, так ты и вправду в брачной конторе работаешь?

— Ну да…

— И номер телефона домашнего тот же?

— А что?

— Да надо бы Зоське мужика найти.

— Ну пусть мне на работу позвонит. Найдем какого-нибудь завалященького.

Я продиктовала номер телефона. Естественно, контактный.

— Тома, а что ж это за фирма такая богатая? Которая вас так щедро наняла? Как называется?

— Этот… как его… Который всех содержит…

— Любовник? Спонсор?

— Нет… Не любовник и не спонсор… Вспомнила — «Меценат»!

— О-о, фирма знаменитая…

— Не знаю, знаменитая или нет, но богатая.

На том и расстались. Томка ушла радовать семейство полными сумками. Я через другой выход — к себе в контору. По дороге заметила, что к дерущимся уже почти все взрослое мужское население рынка присоединилось. И ещё увидела, как к этой свалке свернули с улицы Тельмана две милицейские машины.

Значит, фирма «Меценат» собирается строить новый суперкомплекс — рынок и зона отдыха. Интересное кино! Ведь «Меценат» — это Арсланов, весь город знает… кроме Томки. Выходит, расширяет деятельность. Вовлекает в свой бизнес новые городские районы… Еще бы, Кленовая роща — отличное место для нового рынка. Вся Новоалексеевка там два раза в день проезжает. На Каганове возле станции метро «Звездная» такой базар расцвел, куда там Вознесенскому. И тут будет не хуже. А цены на рынках держат арслановские люди…

Оч-чень интересная цепочка! Пожалуй, поинтересней, чем мысли о моем гражданском состоянии. Главное, сейчас нужнее.

Названье-то какое выбрал — «Меценат». Следующая фирма, наверное, будет «Благодетель». А там, глядишь, и вообще «Спаситель» — чего мелочиться!

С утра пораньше, не добравшись даже до законного койко-места, я отловил доктора Гущина и начал клянчить у него выход на вышеупомянутого школьного друга Леньку Айсберга, несправедливо сокращенного из автодорожного института. Сочинил жалостную историю про своего приятеля, у которого пацан третий семестр не может сдать зачет какому-то доценту Школьнику. Может, этот Ленька с этим доцентом знаком, может, замолвит словечко, посодействует и все такое прочее.

Гущин хмыкнул и сказал, что если этот Школьник другу Леньке друг, то с такой просьбой лучше не соваться: не те люди, идеалисты, считают, что раз они чему-то учат, то эти олухи должны учиться, а не добывать зачет по блату. Если же этот доцент Леньке не друг, значит, он шкура, взяточник или просто непорядочный человек, и Ленька не станет даже телефон об него марать.

Я поскреб в затылке, но все же набрался наглости и начал хныкать, что я-то не шкура, что человек я в целом порядочный, и единственное, о чем прошу — отрекомендовать меня в этом смысле господину Айсбергу и попросить уделить пять минут. А дальше, мол, мое дело.

Гущин по своему обычаю посопел в рыжие усы, буркнул, что нечего его укачивать, как слона, в конце концов, он нам всем врач, а не нянька, потом вздохнул и сказал, что после обхода попробует позвонить и если что, то поканючит в психотерапевтических целях.

Золотые они все-таки мужики, эти самые «не те люди, идеалисты».

Я прилетела в Димкино отделение со всей скоростью, какую позволили развить разлюбезные каблуки. И сумка, кстати, тоже. Все это шампанское, шоколадки и прочие презенты оказались в совокупности достаточно тяжелы. А доставить-то все равно надо. И именно сегодня с утра — под последние процедуры. В общем, доволокла.

Да плюс ещё новость с «Меценатом». Внутренний голос твердил, что любые сведения, имеющие отношение к Арсланову, надо передавать Колесникову со всей возможной скоростью. Пусть уж господин Мегрэ сам решает, важные они или не очень. Мое дело — вызнать и доложить.

Поднялась в отделение, подошла к обычно закрытой двери палаты… Только сегодня все было не как обычно. И дверь настежь, и в палате, обычно тихой и уютной, народу тьма, как в метро. Белых халатов — штук двадцать. Это господа студенты. Да преподаватель, да завотделением, да завкафедрой… И, по-моему, кто-то из соседей — то ли хирурги, то ли терапевты. Все на одного моего бедного Димку. Берут интервью с пристрастием — и что чувствует, и где болит, и как болит, и чем лечили…

Минут десять расспрашивали — я уже по коридору бегать устала. Ну, думаю, сейчас выйдут. Как же! Вместо того, чтобы дать человеку спокойно доболеть последний день, начинают выслушивать, общупывать и ногу смотреть… Ага, поэтому тут, значит, хирурги. А господа студенты пользоваться фонендоскопом умеют плохо, чтобы не сказать не умеют совсем.

Примерно через полчаса я уже и сумку на стульчик поставила, и сама на соседний присела — дело затягивалось. Дима давал показания голосом, уставшим от страданий: его отлично было слышно — низкий бархатный рокот… И перепуганные тенорочки студентов. Они хоть и взрослые мужчины, но акселерация их уже не затронула — как на подбор, мелкие, щуплые какие-то… Не то что мои однокурсники.