— А ты не обязан был подставлять спину под копье А'авари.

— Килак…

— Он прав, — отрезал Эллайен, — хватит спорить.

Джером смотрел на своего лучшего друга и ощущал боль вины, теряясь перед выбором: оставить Эллайена в относительной безопасности или отправиться с ним рука об руку навстречу неизвестному. Встретив, однако, решительный взгляд расправившего плечи охотника, юноша понял, что сейчас решать предстоит не ему.

— После вас, — пригласил Эллайен.

Джером кивнул и оглянулся на У'уена. Вождь сидел на ступеньках, обхватив руками голову. Пальцы его заметно дрожали.

Джером медлил.

— Может быть, кто-то останется с вождем?

— С ним все будет в порядке, — заверил Килак.

Джером посмотрел в глаза пареньку, надеясь, что тот не сумел прочесть его мыслей. Он тревожился не за муукла'аянца, а за собственную шкуру. Не слишком ли опрометчиво доверились они потомку эльфов?

Килак прошел мимо Джерома и попрощался с дикарем. У'уен что-то прохрипел в ответ и помахал рукой, но перед тем как опустить голову, взглянул на Джерома и обратился прямо к нему. Джером обернулся в поисках Килака. Но паренек лишь молча похлопал его по плечу и направился к порталу.

Джером и Эллайен последовали его примеру, стараясь разглядеть хоть краешком глаза, что скрывалось внутри. Сразу за небольшой комнатой начинался поворот. Путешественники видели изгиб стены и щелку прохода за нею, но угол и расстояние не позволяли свету проникнуть дальше.

— Ну что? — усмехнулся парнишка.

Не дожидаясь ответа, Килак проскользнул в темноту. Тени расступились перед двумя факелами. В конце комнаты открылось похожее на пещеру помещение со сводом в форме купола. В воздухе повис сладковатый аромат. Джером вытаращил глаза от удивления.

Пещера была забита сокровищами, горы монет и драгоценностей сверкали в свете факелов. Блестящие доспехи, выстроившиеся вдоль стен, охраняли несметные богатства и расположенную в самом центре склепа массивную золотую плиту, усыпанную драгоценными каменьями. На плите лежал скелет в роскошных одеяниях, череп его украшала серебряная корона, костлявые пальцы сжимали…

Меч.

У Джерома перехватило дыхание. Истлевшие ладони не скрывали искусно выполненную длинную рукоять из чистого серебра. Девять сверкающих красных камней украшали замысловатую резьбу, а среди них поблескивали еще несколько зеленых самоцветов меньшего размера. От священного оружия исходил божественный алый свет, рядом с которым меркли несметные сокровища пещеры.

Никто не смел шевельнуться. Джером смотрел, затаив дыхание. Перед путешественниками, невредимый, лежал талисман, который они так долго искали. Божественное происхождение клинка не вызывало сомнений. Его окружала аура совершенства, чистой силы и мудрости. Казалось, ничто не препятствовало Джерому взять Меч. Детские фантазии воплотились в действительность. Мечты сбылись.

— Невероятно, — запинался юноша, едва дыша. Это было чудо, такое же настоящее, как солнце на небе. Друзья, стоявшие рука об руку с Джеромом, потеряли дар речи.

Меч Азахиля.

Джерому захотелось поговорить со своими спутниками. Где-то в глубине сердца казалось, что все идет не так. Неужели Меч просто лежал и ждал их прихода? Что случилось с остальными людьми, которые добрались сюда? Почему они не забрали клинок?

Но сквозь пелену тревожных мыслей Меч продолжал звать Джерома. Не словами, но чувствами, теплыми и уверенными. Он был единственным, нашептывал голос, единственным, кому предназначался Меч. Осознав это, остальные не посмели прикоснуться к сокровищу. Нужно только протянуть руку и взять.

Ослепленный прелестью Меча, зачарованный божественным голосом, Джером сделал шаг вперед и на мгновение окунулся в его сияние. Медленно протянул он дрожащую руку.

Но когда взгляд его встретился с пустыми глазницами скелета, страхи вновь нахлынули волной.

— Не могу, — прошептал он, попятившись от Меча, словно ужаленный. Он не имеет права. Меч убьет самозванца, как только почувствует его слабость.

Стряхнув тревожное оцепенение, Джером окунулся в тепло покоя и безмятежности, исходивших от Меча. Решимость возвратилась. Он уверенно протянул руку и снял безжизненные пальцы великого короля Сабаота с клинка. Мимоходом Джером отметил отсутствие пыли и паутины, которые должны были покрывать труп. Освободив талисман, юноша снова попятился, с отвращением морщась от прикосновения к холодным костям.

Теплота Меча манила его. Сердце забилось сильнее, удары отдавали в грудную клетку. Капли пота катились по лицу и рукам, кожа стала липкой. Стиснув зубы и подавив волну тошноты, Джером в очередной раз протянул руки, сжимая кулаки в дюйме от заветной рукояти.

На этот раз новый, необъяснимый трепет завладел юношей. Страх успеха. Боязнь грядущих в его жизни перемен. Он страшился последствий и не заслужил победы. Он был никем, ничем, самозванцем среди призраков и талисманов, силы которых не мог постичь. То, к чему он так долго стремился, лежало у Джерома под рукой, но он был не достоин награды.

И снова Джером малодушно отступил.

— Помни, ради этого ты пришел, — мягко проговорил Эллайен.

Голос друга испугал Джерома, и он удивленно обернулся. Но глаза охотника светились теплом и уверенностью, как и сам Меч, призывая сделать то, что необходимо — не только для себя одного, но ради многих.

— Возьми Меч, король Тории, — уговаривал Эллайен, — во имя народа Пентании.

Джером улыбнулся, глаза его загорелись. Юноша вновь приблизился к талисману. Последние опасения смущали его сознание. Не отравлен ли Меч? А вдруг это ловушка? Но сомнения, как и прежде, разлетелись, будто сухие листья от порыва ветра. Не медля более, Джером взял рукоятку Меча и поднял его из могилы, где тот покоился три тысячелетия.

Алое сияние внезапно задрожало и погасло. Драгоценные камни на рукояти исчезли, а серебро превратилось в обмотанное кожей дерево. Джером от изумления и страха вытаращил глаза. От его прикосновения последний из Алых Мечей превратился в ржавый кусок кованого железа.

— Нет! — взвыл юноша.

Не веря своим глазам, он обернулся к друзьям.

— Не может быть! — воскликнул Эллайен, стряхнув последние следы заклятия, завладевшего ими.

Килак взял горсть блестящих драгоценных камней, но, разжав ладони, обнаружил лишь пыль да песок. Как только драгоценности исчезли, он выбросил грязь. На глазах друзей иллюзия растаяла.

Они озирались кругом, словно впервые видели пещеру. В каком-то смысле так оно и выходило. Плита была каменная, а горы сокровищ оказались землей и обломками. То, что они приняли за останки короля Сабаота, на самом деле было кучей пустых тряпок. Блеск доспехов, охранявших склеп, померк. Некоторые попросту валялись на земле. Осталась лишь пещера, просторная и обветшалая. Десятки туннелей чернели по ее периметру, словно пещера была ступицей огромного колеса. Даже запах изменился: благоухание уступило место гнилостному смраду.

Чуть слышное потрескивание, как от умирающего огня, привлекло внимание друзей к входному проему. Вместо открытой арки перед ними стояла монолитная дверь из гранита. Поверхность ее была испещрена искусными узорами и замысловатыми письменами, среди которых не было ни засова, ни кольца. Края плиты источали слабое голубое сияние.

Одетые в гниющие меха и кожи скелеты сидели по обе стороны от двери. Оружие и кошели остались висеть на костях. Один из них держал в руке потрепанный лист пергамента, как одинокий скиталец сжимает в пустыне последний бурдюк с водой.

Килак с отвращением покачал головой.

— Ребята, сдается мне, мы попали в беду.