Леркази наколол на вилку кусок тоста и окунул в горчицу.

– Я тут подумал… Вот если бы на того типа, Пеллеккью, напали юнцы-отморозки из какой-нибудь уличной банды, лучше китайской или вьетнамской, их же так много в нашем городе! Пусть все выглядит как случайное совпадение: выбегут из проезжающей машины, изобьют, отнимут деньги и уедут. Такое происшествие отвлечет на себя внимание копов. – Леркази принялся жевать.

– А зачем его вообще бить? – спросил Френи. – Зачем вообще снова привлекать к нему внимание?

Леркази пил «Севен-Ап» без сахара прямо из банки.

– Ты не понимаешь, – возразил он. – Если Пеллеккью найдут мертвым, всем станет ясно, что замочили ньюйоркцы, которые нарушили протокол. Я потребую компенсации и буду прав. Пора напомнить иногородним, что Лас-Вегас – не помойка, где они могут обделывать свои грязные делишки. Не удивлюсь, кстати, если в результате один нью-йоркский старичок останется без племянника.

– Mingada, – пробормотал Френи. – Похоже на войну.

Леркази разломил пополам еще один тост.

– Ты точно не хочешь есть? Эти китаезы умеют готовить.

– Я не хочу есть, спасибо.

Леркази говорил, не переставая жевать.

– Я не собираюсь вторгаться в Нью-Йорк, – заявил Леркази. – Так что я никому войну не объявляю – разве что они поведут ее на моей территории.

– Хочешь, чтобы я отказался от контракта?

– Что-то вроде того, – кивнул Леркази. – В последнее время здесь много напортачили. Ты ведь читал о парне, который клал часть выручки к себе в карман? Наши тоже зажирели, обнаглели в край. И в первую очередь тот засранец, который помог нью-йоркским гастролерам. Когда кто-то расслабляется, ему кажется, будто он знает, что делает. Если такому разок повезет, он вообще тупеет, и тогда от него одни неприятности.

– Бенни Бенсоньо?

– Дешевка, – возразил Леркази, шумно отхлебнув бульона. – Долгое время верно служил, а потом обнаглел, расслабился, решил, что можно воровать. Такова человеческая природа.

– Сегодня Пеллеккья уезжает из отеля, – сказал Френи. – Если ты серьезно насчет юнцов-отморозков, придется замочить его в аэропорту. Хотя… кто знает, может, он решит остаться здесь еще на денек, чтобы поиграть на ударных.

Леркази покачал головой:

– Играть на ударных! Больше нечем заняться!

– Я могу взяться за него. Ведь мне уже заплатили.

– У молодых ничего святого, они способны избить человека даже в церкви. Изобьют и уедут – подумаешь, большое дело. Я уже задействовал кое-кого. Судя по тому, что мне рассказали, они уже попробовали подступиться к нему, но он был не один, а с какой-то бабой.

– Что-нибудь еще? – спросил Френи.

Качая головой, Леркази подцепил вилкой жареную креветку, сунул ее в рот и промокнул губы салфеткой. Потом взял ручку и написал на салфетке два имени.

– У меня есть еще один такой Бенни, – сказал он. – И кое-кто еще.

Френи кивнул.

Леркази подтолкнул к нему салфетку; одна фамилия была закрыта большим пальцем. Френи прочитал ту фамилию, что осталась на виду, и спросил:

– А кто другой?

– Идиот из Нью-Йорка, – сказал Леркази, убирая палец. – Тот, который создал все проблемы, потому что вывез сюда свое личное дерьмо.

– Видел я его, – кивнул Френи. – У него челюсть свернута, поэтому он и бесится.

Леркази почесал затылок.

– Знаю, он настоящий придурок. Но, кроме того, он племянник твоего друга.

Френи покачал головой:

– Не проблема. Я ведь больше не живу в Нью-Йорке. Теперь мой дом здесь.

– Хорошо, – сказал Леркази. – Как говорится, дома и стены помогают.

Френи чиркнул спичкой и сжег салфетку в пепельнице. Дождавшись, когда пепел почернеет, он высыпал его на пол и растер каблуком.

– Молодец, – кивнул Леркази. – Хорошо поговорили.

У Кэрол внутри снова все сжалось, и она поняла: муж где-то рядом. Она со страхом всматривалась в лица постоянных клиентов, входивших в закусочную. Постоянно оглядывала парковку и улицу – насколько ей было видно из-за двери. Когда управляющий обругал ее за то, что она вышла из-за прилавка, Кэрол заявила, что плохо себя чувствует и ей нужно пораньше уйти.

– Чего-о? – возмутился управляющий. – Да кем ты себя вообразила? Попробуй только уйди пораньше – назад можешь не возвращаться!

– Идет, – сказала Кэрол, направляясь в подсобку, где были шкафчики с одеждой.

– Что «идет»? – не понял управляющий.

– Назад я не вернусь, – сказала Кэрол.

Эйб Гоулд просматривал сводку отдела по борьбе с организованной преступностью, подготовленную для него Альбертом Яндолли. Сам Яндолли, стоя на коленях, разравнивал свежевскопанную землю на клумбе вдоль подъездной дорожки. Его жена и двое детишек обедали в патио за домом.

Яндолли махнул рукой в сторону патио.

– Если ты голоден, Энджи поджарила сосиски, – сказал он.

Гоулд оторвался от сводки.

– Нет, спасибо. Я кое-чего перехватил по пути.

Гоулд еще издали залюбовался домом коллеги. Яндолли всего несколько недель назад его покрасил. Одноэтажный дом голубого цвета стоял на десяти сотках ухоженной земли. Подъездная аллея вымощена. Участок огорожен белой деревянной изгородью. О таком доме сам Гоулд всегда только мечтал.

– Отлично выглядит твой участок, – сказал Гоулд.

Яндолли поднялся с колен.

– Спасибо, – сказал он, отряхивая землю с брюк. – Староват я уже для такой работенки.

Гоулд прочитал присланное по факсу из Нью-Йорка досье на Николаса Кучча. Масса обвинений в незаконном букмекерстве – им Кучча начал заниматься с двадцатидвухлетнего возраста. Отдельно сообщалось о судимости: в двадцать девять лет Кучча получил два года тюрьмы за ростовщичество.

Четырнадцать арестов и ни одной отсидки. Кучча обвиняли в нелегальном букмекерстве и злостном хулиганстве. По сведениям нью-йоркских коллег, в 1992 году Кучча сделался важным лицом в криминальном клане Виньери.

Также в сообщении из Нью-Йорка говорилось следующее.

Кучча женат, детей нет. Содержит двух любовниц. Кроме того, часто заказывает дорогих проституток и девочек по вызову. Извращенец? Постоянно бывает в «Множестве» и «Платине», двух дорогих стриптиз-клубах Нью-Йорка. Алкоголик и кокаинист.

Интересно, подумал Гоулд, почему после слова «извращенец» стоит вопросительный знак.

В остальном в сообщении говорилось о криминальной деятельности Кучча. Он заправлял одной крупной нью-йоркской букмекерской конторой, дела в которой вели его подручные более низкого ранга. В последнее время расширил сферу деятельности: занялся порно-сайтами и плавучими казино.

– Перед Кучча сюда прибыли двое его шестерок – Лано и Франконе, – заявил Яндолли, моя руки под садовым шлангом. – Прилетели за два дня до него из Ньюарка. Их фамилии сообщил нам агент АБН. Спасибо ему, не то пришлось бы выбирать из списка, в котором человек пятнадцать.

На последней странице отчета Гоулд увидел фамилию, обведенную кружком. Примечание гласило: «Энтони Рицци летит в Лас-Вегас».

– Когда прилетает этот Энтони Рицци? – спросил Гоулд.

– Сегодня утром или вечером или завтра рано утром. Вылет из аэропорта Кеннеди, авиакомпания «Америка Уэст». Ночной перелет. Он уже дважды менял дату вылета.

– Ну и что с ним не так?

– Сейчас расскажу. У Энтони Рицци столько денег, что ему стало скучно, вот он и купил себе место в мафии – считается кем-то вроде их соратника. Пока ни в чем противозаконном не замечен, но наши нью-йоркские коллеги считают: Рицци летит сюда, чтобы делом доказать свою преданность. Возможно, ему поручили убрать Лано единолично или вместе с кем-то другим. – Яндолли ухмыльнулся. – Вся штука в том, что Лано, которого, по версии ньюйоркцев, собираются убрать, недавно поставили диагноз «рак горла». Его «братьям» ничего не известно о роковом диагнозе. Зато отдел по борьбе с оргпреступностью знает все. Врач отвел Лано лишь несколько месяцев.