– Надо же! Сколько ему лет?

– Тридцать два года. Только что получил жетон. Сейчас он работает с отделом нравов, занимается проститутками, которые подсыпают доверчивым дуракам снотворное в выпивку, а потом обчищают их.

Яндолли покачал головой.

– Предложи ему любовь втроем, – посоветовал он.

– Джентри точно знает, что у жены есть любовник, – продолжал Гоулд. – И попросил меня выяснить, кто он.

– Что думаешь по этому поводу?

– Будем надеяться, парень не прикончит ни любовника, ни жену, – сказал Гоулд. – Ни себя самого.

– Я поговорю с кем-нибудь, – обещал Яндолли. – Обязательно.

Гоулд зашел в отдел по борьбе с организованной преступностью, потому что не знал, что делать с избитыми супругами из Нью-Йорка. Если бы не нападение на жену, можно было бы предполагать, что муж как-то связан с мафией. Его избили, но не ограбили. Его нашли на территории, которой владеет мафиозо. Заявлять в полицию пострадавший отказался.

С другой стороны, муж до сих пор жив, а жену избили как-то особенно изощренно.

Гоулда мучила и другая забота. Помощь со стороны отдела оргпреступности была услугой, за которую ему когда-нибудь придется отплатить, а он сейчас так занят, что не успевает разгрести собственные дела. Ему ведь еще надо заниматься взломами, уличными кражами и прочими мелочами.

Кроме того, Гоулда беспокоил молодой напарник. Он прекрасно понимал, что Дональд Джентри сейчас переживает не лучший период жизни. Жена Гоулда тоже ушла от него к другому… Две жены.

Выйдя от Яндолли, Гоулд направился в страховую компанию, где работала Дженнифер Джентри. Он сразу подумал, что миссис Джентри познакомилась с любовником на рабочем месте – там завязывается большинство романов.

Хотя он уже давно не спал, Гоулду не терпелось найти человека, с которым спит миссис Джентри. Он должен найти его раньше, чем его найдет сам Дональд Джентри.

Еще в юные годы выросший в мафиозной семье Николас Кучча внимательно слушал разговоры отца и двух дядей. Все три брата были «капо» в криминальной семье Виньери и рассчитывали со временем возглавить преступный мир Нью-Йорка.

Став старше, Кучча понял, что отец и дяди друг другу не доверяли. Разговоры между любыми двумя братьями всегда затрагивали отсутствующего брата. И только после того, как отец умер в тюрьме, отбывая пожизненный срок за убийство и рэкет, Николас понял, в чем причина недоверия между тремя братьями. С тех пор он навсегда усвоил мафиозную философию.

Ожидай худшего. Никому не верь. И в первую очередь мне.

Вот почему он верил кровным родственникам не больше, чем нанятым помощникам. Заплатив сорок тысяч долларов наличными за убийство отпускника в Лас-Вегасе, Кучча вдруг задумался. Что, если дядя, последний оставшийся в живых родственник, его подставил? Возможно, он тоже пошел на сделку с правительством. Вдруг наемный убийца, который вытряс из него еще пятнадцать тысяч долларов, просто разделит денежки с дядей Энтони, а не убьет Чарли Пеллеккью?

Прошел еще день; о смерти Пеллеккьи – ни звука. Кучча уже начал подумывать о том, не прикончить ли подонка самому.

Он спустился к бассейну, где высмотрел давешнюю блондинку. С ней не было ее черного дружка – мужа или сутенера, один хрен. Кучча с удивлением наблюдал за тем, как блондинка плавает по дорожке. Он встал у мелкого края бассейна, ожидая, когда она закончит тренировку. Блондинка собралась вылезать из воды минут через пятнадцать; Кучча подал ей полотенце.

– Теперь понятно, почему вы в такой отличной форме, – заявил он.

Сегодня на ней был цельный купальник цвета морской волны. Он не мог оторвать глаз от ее пышной фигуры. Блондинка поблагодарила его за полотенце, а комплимент пропустила мимо ушей.

– Вы здешняя? – спросил он.

Вытираясь, блондинка покачала головой.

– Откуда вы? Вдруг я туда перееду.

Блондинка глянула на него и ткнула пальцем ему в подбородок.

– У вас слюна на подбородке. Что с вами случилось?

Кучча смутился и торопливо вытер подбородок тыльной стороной ладони. Прежде чем ответить, он оглядел блондинку с ног до головы.

– Я так понял, детка, ты только черномазых любишь, а?

Блондинка подмигнула ему.

– Я больших люблю, – сказала она.

Кучча унесся прочь, отшвыривая по пути ногами шезлонги.

Позже, после того как он заглянул в номер к Джоуи Франконе и выпустил пар, Кучча почувствовал, как у него снова началось слюнотечение. Ему стало хуже. Увидев в номере пустую двуспальную кровать, он немедленно вспомнил о Винсенте Лано.

– Господи боже, – проговорил Кучча, с трудом ворочая языком. – Что же такое творится в этом долбаном городе?

Франконе, в одних темно-синих узких плавках, причесывался перед зеркалом.

– По-моему, – сказал он, – о Лано можно забыть. Он либо спятил, либо загнулся от рака.

Кучча сел на край постели, на которой должен был спать Лано. Здесь никто не спал.

– Ты вчера вечером видел того подонка, Пеллеккью?

Франконе любовался своим отражением в зеркале.

– Я тебя умоляю. Всю ночь проторчал в долбаном фойе. Охранник ко мне раз двадцать подходил. «Чем я могу вам помочь, сэр?» «С вами все в порядке, сэр?» Да, ты можешь мне помочь. Нет, со мной не все в порядке.

– Так и скажи – ты его не видел.

Франконе покачал головой, не отрываясь от своего отражения. Повернулся боком и напряг мышцы на руках.

– Хватит позировать! – рявкнул Кучча. – Ты проверил, он по-прежнему там живет?

– Да, проверил. Он по-прежнему там живет. Когда я позвонил в номер, мне никто не ответил.

– Вот дерьмо собачье! Сдается мне, старик меня подставил.

– Твой дядя?

– Сначала такой прокол, а потом Лано смылся… Да.

– Думаешь, дядя…

– Оденься! – рявкнул Кучча. – Надоело пялиться на твой волосатый зад.

Франконе подошел к платяному шкафу. На плечиках висели три рубашки поло; все три черные.

– А может, подождем, когда он вернется в Нью-Йорк? – предложил Франконе. – Дома как-то легче.

– Знаю, но я уже оплатил заказ здешнему исполнителю, – возразил Кучча.

– По крайней мере, мы знаем, что все будет исполнено.

Кучча кивнул и снова пожалел о том, что не разделался с Чарли Пеллеккьей самостоятельно.

Чарли проснулся только в полдень. Первым делом он встал под душ, слушая оперу «Тоска». Он пел под душем. Крещендо наполняло его адреналином. Он представил оперного злодея, Скарпиа; его руки дрожат в экстазе, когда он стоит в церкви и признается в похоти. Чарли пел вместе со злодеем.

Тело Чарли напряглось, когда его с головы до ног захлестнула вторая волна адреналина. Он дослушал арию до конца и только потом вышел из душа и начал вытираться. Он прикрутил звук, услышав, как в коридоре кто-то смеется.

Одеваясь, Чарли заметил, что мигает лампочка автоответчика. Саманта предлагала встретиться попозже. Он нахмурился, потому что она не оставила номера, по которому ей можно было бы перезвонить.

Чарли придирчиво рассматривал синяки в зеркале. Красно-сине-черные кровоподтеки на лице начали бледнеть. Края синяков уже стали желто-зелеными. Вид страхолюдный, но это хороший знак. Чарли решил, что пройдет еще четыре дня, а может, и пять, прежде чем синяки окончательно исчезнут.

Теперь, после знакомства с Самантой, он готов продлить свой отпуск на день-другой.

Чарли поморщился. Уж себе-то можно признаться откровенно… Если с Самантой все будет хорошо, он останется здесь на достаточно долгий срок, чтобы зажили синяки и кровоподтеки. Возможно, тогда он оправдается за свои кроткие вчерашние поцелуи.

– Вы целовались? – Кэрол одобрительно кивнула. – Неплохое начало, детка. А что потом?

Они сидели на крылечке и пили холодный чай. Кэрол встала рано – она работала официанткой в ночную смену. Саманте не терпелось рассказать подруге о своем втором, за долгое время, кавалере.