Вскоре к Живцу подошел пузатый дядя восточной наружности, коротко перетолковал с ним и, отсчитав деньги, удалился с одной из девиц. Анатолия удивила подобная «нестеснительность». Насколько он знал, раньше вот так сутенеры себя не афишировали. "Ну и времена пошли!" — с горечью подумал Стриж.

Вскоре Живчику приспичило в туалет. Стриж, выждав немного, двинулся туда же. Сутенер уже сделал все, что хотел, и с благодушным видом застегивал ширинку. Стриж подождал, а затем по ходу, не останавливаясь, схватил его рукой за столь оберегаемое место и поволок назад, к кабинкам. Живец было вскрикнул, но Стриж шепотом пригрозил:

— Пикнешь, оторву совсем.

Он затащил его в "отдельный кабинет", переждал минуту, пока в соседней кабине перестанут шуршать бумагой и, постанывая, удалятся прочь, и только потом задал свой вопрос:

— Ты заставил Прилепу написать на меня донос?

Сутенер опешил. Хотя Живец и был смертельно перепуган — у него даже на носу выступил пот, — он явно не представлял, о чем его спрашивают.

— Я не знаю тебя. Какое мне дело, что там Олежка написал?

— Расписка его была у тебя?

— Да.

— Кому ты ее отдал?

Тут сутенер заколебался, похоже, он начал что-то понимать.

— Не тяни, а то я из твоей физиономии такую котлету сделаю!

Он поднес к носу «кота» свой огромный кулак, верно определив самое уязвимое его место. Живец за свое личико готов был отдать все, лишь бы сохранить его лоск в неприкосновенности. И он все-таки решился:

— Шварцу.

— Когда?

— Сегодня днем.

— А зачем? — продолжал свой допрос Стриж.

— Я ему как-то пожаловался, что один спасатель должен мне и не платит, он пообещал заняться этим. А сегодня приехал и забрал расписку. Больше я ничего не знаю.

— Где мне найти Шварца? — спросил Стриж.

Подумав секунду, Живец назвал адрес:

— Морской проспект, двадцать шесть, квартира восемь.

— Хорошо, а теперь запомни — не вздумай отсюда звонить ему. Понял?

Сутенер согласно кивнул, но в глазах его Стриж прочел что-то совсем другое.

— Задержись здесь, выйдешь через пару минут после меня, — проинструктировал Анатолий и, двинув напоследок Живца по ребрам кулаком, покинул столь нужное населению заведение.

Подойдя к стойке, он спросил у бармена, уже уставшего жонглировать и с зеванием протиравшего стойку:

— У вас телефон есть?

— Сломан, — буркнул в ответ парнишка, справедливо полагая, что после такого ответа клиента он потеряет окончательно.

— Жаль, — качнул головой Стриж и двинулся к выходу.

В фойе он подошел к телефону-автомату в прозрачной полусфере. Загородив телом телефон от администратора и швейцара, Анатолий набрал первый пришедший на ум номер. Сделав вид, что оживленно говорит в трубку, он медленно выворачивал, выдавливал диск набора. Вскоре тот поддался, Стриж еще поднажал, и длинные гудки в трубке сменились мертвой тишиной.

— Ну давай, заходи! — радостно проорал он в трубку и, повесив ее на место, вышел из гостиницы.

Снаружи на здании «Приморской» висел еще один автомат. Стриж опасался, что Живец попробует все-таки позвонить из гостиницы, хотя бы по телефону администратора, но тот, видно, не доверил такой серьезный разговор чужим ушам. Убедившись, что телефон в фойе молчит, и выругав мимоходом пораженных служителей гостиницы, он прямиком направился на улицу. Стоящий за углом Стриж слышал даже его взволнованное дыхание, звуки набираемого номера.

— Алло, Вера? Шварц у тебя? Дай ему трубку.

Убедившись, что он не ошибся в своем предположении, Стриж вывернулся из-за угла, схватил сутенера за напомаженные волосы и, давая выход накопившейся злости, ударил лицом о жесткий корпус телефона, потом еще и еще раз. Живец с тихим стоном сполз по стенке и замер, словно прислушиваясь к длинным гудкам в раскачивающейся трубке. Убедившись, что теперь ему долго не будет дела до каких-то там звонков, Анатолий свернул за угол, миновал торец здания и, нырнув под арку проходного двора, словно растворился в темноте.

Двигаясь закоулками в сторону Морского проспекта, Стриж думал о своих врагах. Неведомого капитана Калинина он и в глаза не видел, а вот Шварца повидать довелось. Как-то в июле к башне подъехал черный «БМВ», из него не торопясь вышел человек в черных очках и черных же плавках столь необычного вида, что Стриж, сидевший на балконе спасалки под тентом, аж присвистнул от изумления. В сущности это была одна большая гора мышц. Ростом не ниже метра девяноста, просто необъятный в плечах, он поражал своей атлетически накачанной фигурой. По нему можно было изучать анатомию, настолько четко прорисовывался каждый мускул. Особенно поразила Анатолия шея. Она была необъятной, получалось, что загривок как бы подпирает голову, отчего казалось, что детина стоит слегка пригнувшись или ссутулившись. Волосы, густо посеребренные сединой, торчали вверх жестким ежиком, а виски и затылок были коротко подстрижены. Культурист повернул мясистое, грубое лицо к Стрижу и, небрежно ткнув назад пальцем, крикнул:

— Эй, чучело, присмотри!

Отдав приказание, он развернулся и, не оглядываясь, неторопливо прошествовал на пляж. Каждый шаг, движение ноги или руки вызывали на теле волну перекатывающихся мышц. Детина явно играл на публику.

— О, Шварц пожаловал, — с усмешкой, но и с уважением в голосе прокомментировал "явление Христа народу" вышедший на балкон Олежка. — Чего это он к нам, обычно он у старой башни тусуется?

— Ты его знаешь? Кто он такой? — спросил Стриж, продолжая разглядывать в бинокль монументальную поступь гиганта.

— Да местный Аль Капоне. Рэкет, девочки — все под его присмотром.

— Культурист?

— Ага, фанатик. Мужику за сорок, а он часами в спортзале пашет.

— Заметно. Я думал, такие только у них на Западе есть. На таблетках?

— Говорит, что нет, но ребята сомневаются.

— Шварц, он что, немец? — наивно спросил Анатолий.

Олег аж зашелся от смеха.

— Ты что, Шварц — это сокращенное от Шварценеггера. Арнольд его кумир, он собирает все про него — фильмы, книги, плакаты. А еще жутко любит черный цвет, такой уж у него бзик.

Шварц между тем, не торопясь, двигался по пляжу. Его голова мерно поворачивалась из стороны в сторону, словно Шварц искал кого-то в густой толпе. Все объяснилось очень быстро, достаточно забавно и вместе с тем страшно. Шварц нагнулся и одной рукой поднял за ногу тщедушного вихрастого парня. Тот, как паяц, болтал руками и ногами, а Шварц, судя по выражению его лица, что-то лениво и неторопливо выговаривал ему. Потом он закончил свои наставления, выслушал сбивчивый ответ, что-то переспросил, качнул головой с осуждением. Сцену он закончил эффектно — перехватил левой рукой волосы собеседника и одним движением, без замаха швырнул того метров на десять в "набежавшую волну". После совершенной экзекуции гигант развернулся, буркнул что-то двум всполошившимся бабам явно из провинции, судя по их толщине и купальникам, и так же не спеша, как пришел, двинулся в обратный путь.

— Силен, бык! — с невольным восхищением признал Анатолий.

Поведение культуриста и манера обращения Шварца к нему лично Стрижу не понравились. Но то, что незванный гость обладал просто чудовищной силой, сомнения не вызывало.

Дойдя до «БМВ», Шварц плюхнулся за руль, машина даже просела под его тяжестью, резко хлопнул дверцей и, развернувшись на пятачке перед башней, умчался в город. Позже Стриж встречал его еще несколько раз, и всегда на него словно давило что-то со стороны этого сильного и свирепого человека. За долгие годы суровой лагерной школы Анатолий научился хорошо разбираться в людях. Шварца он отнес к самой опасной категории. Рецепт в отношении таких, как он, был один — держаться как можно дальше.

"Везет, как утопленнику, — с невеселой усмешкой рассуждал про себя Стриж, — уехать за тысячи верст от родного дома и снова попасть в историю. Господи, что за планида такая!? Этот буйвол весит килограммов на пятьдесят больше, а я каким-то способом должен выбить из него всю подноготную этой истории. Почему они вешают на меня убийство девчонки? Как с ним разговаривать? А еще этот мент, капитан Калинин… И зачем им очень хотелось убить меня до допроса, ведь тот летеха явно пытался спровоцировать меня…"