Стриж тут замолчал, о чем-то задумавшись.

— Ну и что дальше? — спросил Сергей.

— Дальше? Суд решил, что мужик превысил пределы самообороны. Дали семь лет. Третий из подонков, тот что в живых остался, хохотал, говорят, в зале суда, пальцем на него показывал. На эту сволочь даже дело не завели, как свидетель проходил. Протолкнул я того мужичка в библиотекари, все полегче стало. А через полгода меня перевели в другую зону. Потом уж, гораздо позже узнал я, не выдержал он, повесился. И надо же — спустя неделю прислали в зону письмо — дело пересмотрели, приговор отменен. А человека-то уже нет.

Он снова замолк, все решили, что это конец истории, но Стриж продолжил свой рассказ.

— Я как поехал поступать в физкультурный, то вспомнил, что он из этого города. А ехал — денег много взял, на все был готов, и взятку бы дал. Но ничего, так все устроилось. До поезда время еще было, решил зайти домой к нему, семью проведать. Адрес еще такой простой, я на всю жизнь запомнил: улица Ленина, дом один, квартира один. Звоню, открывает девчушка лет восьми, худенькая, маленькая. Вошел в квартиру, радостный такой, балбес. А потом как увидел глаза его жены, с меня вся радость и слезла, как старая кожа. На стене портрет его большой, цветочки полевые в стаканчике. Посмотрел по сторонам, обстановка не ахти, да и одеты не так, чтобы модно. Она меня расспрашивает, как жил он там, как его здоровье, не подводило? А сама все мнется как-то. Вы простите, говорит, мне бы вас хотя бы чаем напоить, да заварка больно плохая, и сахар вчера кончился. Я посмотрел на них троих и понял, почему они все мне такими бледными показались. Выспросил все. В тот день у них кроме хлеба и есть нечего было. Живут на ее учительскую зарплату, а вести много часов не может, болеет. У сына прогрессирующая близорукость, лечить надо бы, да не на что. А сын весь в отца, как и он высокий, хоть и сутулится. Даже очки таким же жестом поправляет. Я не удержался, сказал вслух про это. Сначала она заплакала, потом девчонка. У меня совсем ком к горлу подкатил, выгреб я из карманов все, что было при мне, положил на стол. Она и брать не хотела, я уж наплел, что должен был ее мужу, и быстрей бежать оттуда. Домой на электричках добирался, зайцем. Вот тебе, брат, и закон. Жизнь целой семье сломали, и все тут. А ты говоришь, расстрел.

Мимо них, коротко прогудев, промчалась машина Винтера. Свернула она под арку ближайшего дома. Стриж поднялся с места.

— Я схожу, узнаю, что и как. Андрей, ты пойдешь?

— Ладно, иди один, — отмахнулся тот.

«Девятка» Винтера стояла в небольшом тупичке между глухой стеной дома и гаражами.

— Ну что? Как дела? — спросил Стриж, усаживаясь рядом с хозяином машины.

— По-разному. Перерыл весь дом, ничего, что бы указывало на след этого загадочного Князя. Нашел только один телефон, записанный на газетке, и то Бецы, домашний. Правда, это уже интересно.

— Почему?

— Среди гвардейцев Бецы такого нет. Князь — довольно распространенная кличка, но у нас в городе сейчас нет ни одного. Один сидит, второй подался в другие края. И похоже, что речь идет как раз о том самом мозговом центре, который я так долго ищу.

— Но кто-то должен знать, кто скрывается под этой кличкой?

— Я запрошу Москву. Ну, а из здешних, это уж точно, знает Беца. И есть еще один человек, более высокого ранга.

— Кто?

Винтер сунул в рот сигарету, прикурил. Вспомнив, что Стриж не курит, чуть приоткрыл стекло дверцы.

— Окунь.

— Кличка?

— Да нет, фамилия такая. Василий Миронович Окунь, в недавнем доперестроечном прошлом — научный сотрудник одного НИИ. Затем организовал фирму по сборке импортной итальянской мебели, Шварц и Боцман числились в ней в охранниках. Потом резко пошел в гору, сейчас председатель правления одного из крупных местных банков. Он и отмывал грязные деньги Шварца, прокручивал их в своих активах. Нажился на этом хорошо. Сумел даже перевести деньги Шварца на свое имя, благо, наследников у того не осталось. Боцман, тот оказался похитрей, держал деньги в разных банках. Но, судя по машине и тому домику, что мы сегодня посетили, Окунь сумел урвать и здесь.

— Разве это возможно? — удивился Стриж.

— Да запросто. Система индивидуальных сейфов. Вот, кстати, ты тогда тут зимой бушевал, куда ключи Шварца и Боцмана девал?

Стриж призадумался.

— Где-то в гараже валяются.

— Ну вот. А в банке дубликаты хранятся. Ты виллу Шварца-то помнишь?

— Ну как же! — ухмыльнулся Стриж. — Чуть самое ценное об нее не отшиб.

— Она тоже отошла к Окуню. Но это так, к слову. С приходом новых людей криминальный ручеек потек в другую сторону. Мало того, по всему видно, что банкира заставили делиться, иначе как объяснить, что имущество Боцмана попало к людям Бецы.

— Может, сыграть на этом? — спросил Стриж. Винтер одобрительно качнул головой.

— Надо попробовать. А я поинтересуюсь подробнее, что за человек этот Окунь. Один одноклассник работал у него референтом, потом они что-то не поделили. Короче, надо навести справки.

— А нам что делать?

— Пока отдыхайте. Я думаю, что это часа на два.

Стриж кивнул головой, но из машины не вылез, а остался сидеть с каким-то задумчивым лицом.

— Что, есть проблемы? — спросил Винтер.

— Да, не нравится мне настроение моих парней. Не слишком им пришлась по душе вся эта операция с Пежо. Гнетет их что-то.

— Не думал, что такие опытные ребята и завибрируют.

— Не в этом дело. Страха нет. Просто уже отвращение от крови. Да я и сам жалею, что втянул их. Сам-то ладно, но они за что должны рисковать?

— Ладно, я поговорю с ними. Чуть попозже. А сейчас…

Обернувшись, он извлек с заднего сиденья дипломат, открыл его. Стриж равнодушно глянул на ровные ряды зеленых пачек.

— Это деньги Пежо. Я посчитал, что нам не стоит оставлять их для дяденьки. А нам они пригодятся. Верно?

Стриж молча кивнул головой. В вопросах экспроприации нечестно заработанных средств он был полностью на стороне Винтера. Тот же, примерно прикинув общую сумму денег, так же на глаз выгрузил половину «зелененьких» в полиэтиленовый мешок.

— Это в компенсацию расходов и, будем считать, командировочные.

Стриж внешне спокойно принял мешок с деньгами, но настроение у него поднялось. Теперь хоть не будет болеть голова, как содержать свою гвардию.

— Значит, ждать звонка? — спросил он напоследок.

— Да, а если решите позагорать, то где-нибудь здесь, около Башни.

На том и расстались.

К удивлению Стрижа Андрей встретил его под аркой дома.

— Ты чего здесь стоишь? — удивился Анатолий.

— Да так, на всякий случай, — ответил тот и, поправив на плече неизменную сумку с оружием, пристроился рядом.

— А, врубился, — догадался непонятливый Стриж.

К их приходу настроение остальных волжан несколько улучшилось.

— Нет, Сергей, ты не прав, — говорил Илья смеющемуся другу. — В такой комплекции тоже есть своя выгода. Бедняжке не надо посещать рентген, я даже отсюда вижу, что она сегодня ела на завтрак.

Поводом для издевательств служил поджаривающийся на пляже люд, его комплекция, габариты и прочие естественные недостатки.

— Резвимся? — спросил Стриж, устраиваясь на прежнем месте.

— Илюша тут косточки отдыхающим перебирает, — ответил улыбающийся Сергей.

— А что, тут такое разнообразие! Вот, смотри! — Илья указал в сторону огромного, тучного мужчины, с трудом пробирающегося от моря к своей одежде. От прочих отдыхающих его резко отличала белоснежная, прямо-таки парафиновой белизны кожа. — Чем хорошо быть таким огромным: твои штаны уж точно никто не упрет. И вообще, к толстым людям надо относиться с почтением, бережно, — продолжал витийствовать разошедшийся Илья. — Это не просто обычные граждане, это стратегический запас страны, так сказать — живые консервы.

— Каннибал ты, Илья, людоед, — вытирая выступившие от смеха слезы, Андрей как бы ненароком зацепил пальцем принесенный Стрижом пакет и заглянул внутрь.