Своему спасению Винтер был обязан во многом случайности, немножко везению и чуть-чуть — себе самому. Почувствовав боль и еще не поняв, откуда она, он мгновенно выхватил пистолет и трижды выстрелил в сторону угла, где слабо шевельнулась черная тень. Грохот выстрелов особенно резко сотряс подъезд, в наступившей тишине упало что-то мягкое, а по ступенькам покатилось, позванивая, что-то железное. Сакен, послав нож в цель, сразу понял, что промахнулся, в сердце не попал. Он выхватил из ножен второй стилет, но Винтер уже стрелял, и все три пули попали в цель. Можно сказать, что спасли капитана жестокие уроки жизни. Год назад вот так же погиб лучший друг и напарник Винтера Вадим Журавлев. Месяца за два до этого они вдвоем повязали старого рецидивиста по кличке Жбан, налетчика. Из зоны тот тут же сбежал и встретил Вадима в подъезде, где жила его невеста. Жбан всадил в него всю обойму. Бандита застрелили через два дня, при задержании, но с тех пор, подходя к темному проходному двору или подъезду, Винтер как бы ненароком брался за сердце, кончиками пальцев чувствуя ребристую поверхность рукоятки пистолета.

И все-таки, стоя сейчас у двери с еще дымящимся пистолетом, чувствуя боль в левой руке и понимая, что остался жив, Винтер до печенок прочувствовал собственное бессилие и беспомощность. Вся его тренированность и готовность не стоила и гроша ломаного, не промахнись Сакен с первого броска.

Ну, а тем временем из-за дверей квартир раздались встревоженные голоса, самые храбрые жильцы зазвенели цепочками, стараясь в приоткрытую дверь разглядеть, что происходит в подъезде.

— Иван Петрович, это я, Винтер, — крикнул капитан в сторону ближайшей квартиры. Там жил сослуживец и старый приятель отца, полковник в отставке.

— Это ты, Саня? — спросил тот, появляясь в полосе света на пороге своей квартиры и вглядываясь в полутьму.

— Я. Посмотрите, что там с лампочкой! — попросил Винтер.

Старик пошарил по стене и вместе со щелчком на лестничную площадку хлынул показавшийся слишком ярким поток света. Сакен, оказывается, просто выключил его.

— Боже мой, Саня, это он тебя так? — спросил полковник, перешагивая через труп убийцы и подходя к Винтеру. Тот чувствовал себя очень странно, боль была, но она резко усиливалась, стоило ему пошевелиться или даже глубоко вздохнуть. Теперь, при свете он мог рассмотреть, куда все же попал нож.

В этом ему помогал старый служака, деловито осмотревший набухший кровью и с торчащей рукояткой рукав его легкомысленного пиджака.

— Сквозь мякоть прошел, — заявил старик, приглядевшись к расположению ножа. — И пришпилил к двери, — заявил он, окончив осмотр.

— Выдернуть? — спросил старый вояка у Винтера.

— Давай, — согласился Винтер, наблюдая, как по оголенному локтю ровной струйкой сбегает, падая на пол, его кровь.

Полковник, приподнявшись на цыпочки, взялся за рукоятку двумя руками, дернул ее на себя. Нож едва шелохнулся. Старик удивленно глянул на Винтера. Хотя он и был маленького роста, но широкоплечий и еще в силе. Только со второй попытки ему удалось выдернуть нож из двери, настолько он глубоко засел в дерево. Винтер закричал, смещение лезвия вызвало резкую боль. Он сполз на пол, придерживая правой рукой левую.

— Давай уж я его до конца выдерну, — предложил Иван Петрович. Винтер переждал несколько секунд, и когда болевой шок немного прошел, кивнул головой. Полковник левой рукой взялся за рукоять стилета, правой за локоть и со всей силы дернул нож. Винтер коротко крикнул, на секунду у него даже прихватило сердце, но потом облегченно вздохнул. Из-за спины полковника показалось круглое, с обрюзгшими щеками, лицо Валентины Васильевны, соседки Петровича.

— Саша, я милицию и «скорую» уже вызвала, — сообщила она.

— Спасибо большое, — поблагодарил Винтер, с помощью полковника поднимаясь на ноги. Уже встав, он глянул вниз: на полу остался лежать его пистолет. Полковник поднял его, подал Александру, затем глянул на руку пострадавшего и прикрикнул на соседку:

— «Скорую» ты вызвала, но ее не дождешься, давай бинты и жгут. Пошли, Саня, в квартиру.

Они поднялись по ступенькам на лестничную площадку, старушка семенила впереди, за бинтами, полковник хотел завести его к себе, но Винтер притормозил:

— Погоди-ка.

Сакен лежал на спине, как-то по диагонали лестничной клетки, правая рука откинута вверх, словно он все еще пытался бросить второй нож. Винтер поискал стилет глазами, они его, оказывается, прошли, он лежал на одной из ступенек, чуть в тени. Затем он внимательно глянул на убийцу. Увидев перебинтованные, заклеенные пластырем пальцы, довольно усмехнулся, это они высчитали верно. На откинувшейся поле пиджака его больше заинтересовали не своеобразные ножны, а кусочек бумаги, выглядывающий из кармана. Нагнувшись, он зацепил его кончиками пальцев и вытянул наружу. Его фотография, причем самым интересным было то, что снимок взяли из его личного дела. Пуля снизу зацепила кусочек фото, но наиболее любопытное капитан обнаружил на отвороте. Четким, чуточку угловатым почерком там был выведен его адрес. И почерк этот Винтер прекрасно знал.

— А вот это вы зря, господин майор, — тихо рассмеялся он и засунул фотографию обратно в карман.

— Бинты и жгут, — сказала, появляясь на лестничной площадке переваливающейся с ноги на ногу утиной походкой, Валентина Васильевна.

— Хорошо, — кивнул головой Винтер, от потери крови его уже мутило, а все тело прошиб холодный пот, — а то этих эскулапов не дождешься.

Поддерживаемый полковником, он зашел в его квартиру, а вскоре у подъезда скрипнул тормозами патрульный «жигуленок». Чуть позже прибыла и «скорая».

Ночью Стриж плохо спал. Сначала совсем не мог уснуть, мучила головная боль. Во втором часу он поднялся, на цыпочках пробрался на кухню и долго перебирал разные таблетки в аптечном шкафчике Ленки. Из того, что он знал, нашелся только цитрамон. В самый разгар этих поисков его застала жена. Стриж даже вздрогнул, внезапно услышав ее голос:

— Ты что ищешь?

Анатолий посмотрел на жену, улыбнулся:

— Я уже нашел.

Она зашла на кухню, посмотрела на упаковку таблеток на столе, спросила тревожно:

— Что, так сильно болит голова?

Он только кивнул.

— И давно? — продолжила она допрос.

Он снова кивнул.

— Что же ты молчишь, надо показаться врачам!

— Потом. Вот закончится эта чехарда, займусь собой. И вообще, уже все прошло. Иди спать.

— А ты?

— И я иду.

Он проводил ее до дверей детской, сам забрался на софу. Ленку он успокоил мало. Она слишком хорошо знала устойчивое неприятие Стрижом каких-либо таблеток. А тут сам начал искать среди ночи. Лена долго размышляла о всяческих дурных последствиях подобной новости, и в конце концов пришла к абсолютно нелогичному выводу: несмотря ни на что, она все-таки любит этого человека.

А уснувшему Стрижу сначала опять приснилась Ольга в своем залитом кровью халате, а потом, как-то без перехода — зона.

Он стоял в колонне с утра, при выходе на работу. Впереди уже солдаты шмонали остальных, он тоже начал готовиться, расстегнул бушлат, затем синюю зэковскую робу с номером над карманом, и тут его рука нащупала что-то твердое под подкладкой бушлата. Стриж покосился по сторонам, остальные были заняты тем же, что и он, ощупал предмет. Без сомнения, это был нож. И не какая-то там писка — остро заточенный кусок ножовочного полотна без ручки, так, чтобы было удобно прятать. Нет, судя по габаритам, тяжести и форме — самая настоящая финка, сделанная по всем правилам большого искусства. Он даже явно представил себе ее: отполированное до голубоватого оттенка зеркальное лезвие с тонким пазом кровостока, предохранительные усики с обеих сторон, ручка из цветного плексигласа в обрамлении черных вставок эбонита, и на конце ручки — так же отполированный до голубоватого блеска тяжелый шар нержавейки. За ношение оружия полагается срок даже и на свободе, а здесь и подавно.