– Тогда какие дела может он вести с ростовщиком?

– Я – финансист, – поправил его Сократ.

– Я прекрасно знаю, кто ты. И не могу взять в толк, зачем ты ему. Денег-то у него предостаточно.

– Время от времени я организую переговоры между участниками различных деловых предприятий, – улыбнулся Сократ. – Мое призвание, как я его себе представляю, – сводить имеющих деньги с умеющими инвестировать их с максимальной прибылью.

– Я-то себе представляя, что твое призвание в другом. – Каин выразительно посмотрел на иконы и распятия.

Сократ пожал плечами:

– Одно другому не мешает. Господь Бог все понимает, особенно когда видит суммы моих еженедельных пожертвований.

– Я готов щедро отблагодарить Его, если ты поговоришь со мной о Сантьяго.

– Это невозможно.

– Назови свою цену.

– Цены нет. Эта информация не продается.

– Насколько мне известно, Уиттейкер, продавалось все, что принадлежало тебе.

Сократ вздохнул:

– Ты, конечно, вспоминаешь Силарию.

– Именно так.

– Там мне приходилось действовать в совершенно иной ситуации. Я стоял во главе коррумпированного, стажирующего государства…

– Отчего коррупция и стагнация только усилились, и Демократии пришлось избавляться от тебя, заплатив отступные.

– Ты несправедлив, Каин.

– Перестань, Уиттейкер. Я был там, когда твои штурмовые отряды расстреляли десять тысяч мужчин и женщин.

– Никто из нас не избежал ошибок, – отрезал Сократ. – И я первый признал свои.

– Я уверен, что твои признания утешили их.

– Мне следовало расстрелять тридцать тысяч, – добавил Сократ.

Тервиллигер хохотнул, Каин же молча сверлил Сократа взглядом.

– После революции, – продолжал тот, – ты должен или превратить врагов в союзников, или уничтожить их. А вот оставлять их на свободе, чтобы они плели против тебя заговоры, недопустимо. С союзом ничего не выходило, так что мне не оставалось ничего другого, как избавиться от них. Как выяснилось, меня подвела мягкотелость. Я верил тому, что сам и говорил. Поэтому мне пришлось девяносто процентов усилий тратить на обеспечение собственной безопасности и лишь десять – на то, чтобы поставить Силарию на ноги. Не приходится удивляться тому, что я потерпел неудачу.

– Не просто неудачу, Уиттейкер, – поправил его Каин. – Ты оставил планету куда в худшем состоянии, чем получил.

– Я в этом сильно сомневаюсь. Да, я поднял налоги и оставил в силе законы военного времени, но я запретил незаконные обыски и кое-где провел местные выборы.

– Чтобы потом отстрелять победителей.

– Только некоторых. Тех, кто старался саботировать мои усилия. – Он улыбнулся. – Но в итоге они взяли верх, не так ли? Сейчас они правят этой грёбаной планетой, а я живу у черта на куличках, прячусь под вымышленной фамилией.

– Однако казну ты успел разграбить.

– Потребовались деньги на переезды и обустройство. – Сократ пожал плечами. – Демократия заплатила мне жалкие гроши за то, что я согласился покинуть Силарию. Во всяком случае, гораздо меньше, чем следовало. – Он откинулся на спинку кресла. – Тебе пора научиться реально смотреть на мир, Себастьян.

– Этому я уже научился. Во многом благодаря тебе.

– Вот видишь? Значит, нет нужды с такой горечью поминать прошлое. Мы оба стали лучше, чем прежде. Я нашел Бога вкупе с небольшим состоянием, ты стал известным охотником за головами и реалистом. Вероятно, пребывание на Силарии пошло нам обоим только на пользу.

– Ты нашел Бога или купил Его?

– Все зависит от того, с какой стороны посмотреть. Я жертвую тысячи кредиток Его церквям и каждое утро возношу Ему молитвы, а Он оберегает меня и помогает развитию моего бизнеса. Так что у нас установились взаимовыгодные отношения.

– В этом я не сомневаюсь, – кивнул Каин. – Но мы отклонились от темы.

– Силарик?

– Сантьяго.

Сократ покачал головой:

– Я тебе уже сказал: тема закрыта.

– И во что мне обойдется ее открытие?

– Таких денег у тебя нет. Демократия смогла лишь выслать меня. Заверяю тебя, Сантьяго может разобраться со мной круче.

– Не только Сантьяго. – Каин сунул руку в один из многочисленных карманов, достал маленький керамический пистолет, нацелил его на Сократа.

– Как тебе удалось пронести его мимо сканнера? – В голосе Сократа не слышалось ни страха, ни тревоги.

Каин улыбнулся:

– Неужели ты думаешь, что во всей галактике только ты обзавелся охранной системой? Охотники за головами сталкиваются с ними каждый день. Молекулярная структура материала, из которого изготовлен этот бластер, изменена таким образом, что он становится прозрачным для сканнера.

– Ловко, – признал Сократ. – Но проку от этого тебе не будет. Если ты меня убьешь, как я смогу сказать тебе то, что знаю? – Теперь он сунул руку в карман, достал сигару, раскурил ее.

– Если ты откажешься поделиться со мной имеющейся у тебя информацией, какой смысл оставлять тебя в живых?

– Ты – охотник за головами. – Сократ по прежнему держался уверенно. – Ты убиваешь за деньги. На мою голову цена не установлена.

– Не играй с огнем, – нахмурился Каин. – Тебя-то я с радостью убью забесплатно.

Сократ засмеялся:

– Видать, Силария крепко тебе запомнилась.

– На вашем месте я бы уже заволновался, – вмешался в разговор Тервиллигер. – Если бы Птичка Певчая целился в меня.

– И что сие должно означать? – Сократ с удовольствием затянулся, выпустил к потолку струю ароматного дыма.

– Только одно: он слов на ветер не бросает. Что говорит, то и делает. Это его бизнес.

– Я рассчитываю, что он чуток умнее вас, – спокойно ответил Сократ. – Убив меня, он не получит нужной ему информации, и вы оба знаете, что ко мне вот-вот должны прийти.

– Мне действительно нет смысла оставлять тебя в живых, если ты не скажешь мне то, что я хочу услышать. Что же касается твоего гостя, то ты и раньше частенько лгал.

– А вот сейчас не лгу. – Сократ взглянул на часы. – Она уже опаздывает на несколько минут. – Он улыбнулся. – Она – репортер. Если ты меня убьешь, то станешь героем всех информационных выпусков.

Каин долго сверлил его взглядом. Потом огляделся.

– Какая симпатичная ваза! – Он указал на изящную вазу, чем-то напоминающую лютню. – Ее изготовили канфориты?

– Рабелианцы, – ответил Сократ. – А что?

Выстрел. Ваза разлетелась на тысячи осколков.

Тервиллигер от неожиданности даже вскрикнул.

– Что ты вытворяешь? – Сократ в ярости вскочил, но тут же опустился в кресло, увидев нацеленный на него пистолет.

– Веду переговоры, – ответил Каин. – А сколько ты заплатил за это золотое распятие с бриллиантовым Христом?

– Черт побери, Себастьян! Это произведение искусства, которому нет цены!

– У тебя есть десять секунд, чтобы оценить его. Если ты не скажешь, что меня интересует, на одиннадцатой ты можешь с ним попрощаться.

Сократ набычился:

– Уничтожай все. Их мне заменить проще, чем себя.

– Ты серьезно, не так ли?

– Да.

– Похоже, моим доводам недостает убедительности. – Каин чуть наклонил дуло пистолета. – Сколько будет стоить твоя коленная чашечка?

– Недостаточно высоко.

– Уиттейкер Драм храбрится? Это сюрприз.

– Я не герой, – ответствовал Сократ. – Но то, что можешь сделать со мной ты, не идет ни в какое сравнение с тем, что сделает он.

– На твоем месте я бы на это не рассчитывал.

– Наоборот, именно на это я и рассчитываю. В отличие от него ты меня не убьешь.

И тут раздалась мелодичная трель звонка.

– Это она. – Сократ уже повернул голову и смотрел на маленький голоэкран. – Тебе бы лучше убрать оружие и ретироваться отсюда.

– Ни в коем разе, – покачал головой Каин. – Что ей нужно?

– Возможно, то же, что и тебе.

Вновь звонок.

– Надо бы ответить, – подал голос Тервиллигер. – Она знает, что он дома.

Каин кивнул, и картежник подошел к маленькому пульту управления, встроенному в стену за креслом Сократа. Наугад нажал кнопку – заиграла музыка. Вторую – в гостиной воцарился полумрак. Лишь третья открыла дверь.