– Я же прошу о такой малости! – заверещал Шусслер.

– Потом, – отрезал Бродяга. – И так кусок в горло не лезет, а ты еще пристаешь с разговорами!

Каин вздохнул, подхватил «палочкой» кусок псевдомоллюска, окунул в сметанный соус, пожевал, а потом начал описывать свои вкусовые ощущения Шусслеру. Бродяга взял тарелку и ретировался в рубку, чтобы закончить трапезу в тишине.

Каин присоединился к нему двадцать минут спустя.

– Все еще дуется? – спросил Бродяга.

– Узнай у него сам.

Бродяга повернулся к стене Шусслера:

– Надеюсь, утром ты не будешь спрашивать меня, как мне спалось и что чувствовала моя спина, соприкасаясь с койкой?

Ответа не последовало.

– Да уж, такого я еще не видел: дующийся звездолет.

– Ты действительно его обидел, – вставил Каин.

– Не без причины. Стоит нам начать потакать его причудам, он засыплет нас вопросами о наших ощущениях.

– Ответить ему – невелик труд. А жизнь у него очень уж невеселая.

Бродяга вытаращился на него.

– Странные у нас нынче пошли убийцы, – вырвалось у него.

– Знаешь, он ведь может поинтересоваться твоими ощущениями после того, как снизит до нуля подачу кислорода в рубку.

– Не снизит, если хочет умереть до срока, – уверенно заявил Бродяга. – Ты действительно убьешь его после того, как мы найдем Сантьяго?

– Я же сказал, что убью.

– Я знаю, что ты сказал. Но удовольствия тебе это не доставит.

– Мне вообще не нравится убивать, – ответил Каин.

Бродяга обдумал его последнюю фразу, вспомнил многое из того, что услышал от Каина после отлета с Альтаира III, и несколько следующих минут посвятил сравнению своего нового партнера с Ангелом, о котором знал, разумеется, только понаслышке. В итоге у него возникли сомнения в правильности сделанного Верой Маккензи выбора.

Звали его не Бедный Йорик, во всяком случае, поначалу. Родился он Германом Людвигом Менке, и имя это оставалось при нем двадцать лет. Потом он присоединился к актерской труппе, путешествующей по Спиральному рукаву, и стал Брюстером Моссом. Поговаривали, что он даже выступал перед Ангелом до того, как тот стал Ангелом.

К сорока годам он обзавелся новым псевдонимом: Стерлинг Уилкис, под которым и стал знаменитым, возродив на Лодине XI шекспировский театр. Славился он и своим пристрастием к наркотикам.

Шесть лет спустя, после того как он впал в галлюциногенный транс прямо на сцене, перед полным залом, ему запретили публичные выступления. Пришел черед новому псевдониму – Бедный Йорик во многом соответствовал его тогдашнему положению и новой профессии. Жизнью его был театр, поэтому, перебравшись в Пограничье Внутренних миров, он занялся производством реквизита. И следующие десять лет поставлял всем желающим фальшивые короны и безобидное оружие, поддельные драгоценности и троны, которые издалека вполне могли сойти за настоящие.

Он также обеспечивал неплохую жизнь торговцам наркотиками, а когда отказался от внутривенного введения галлюциногенов в пользу жевания семян альфанеллы, ему пришлось резко увеличить доходы. И поставить свой талант фальсификатора на службу менее легитимным сферам бизнеса. Поскольку зависимость от наркотика заметно влияла на качество его работы и сроки исполнения заказов, к нему перестали обращаться как законопослушные предприниматели, так и представители преступного мира. Оставалось лишь продавать портреты знакомых ему актеров, которые он успевал рисовать во все более редкие периоды просветления.

Несколькими годами позже четыре его картины попали к Черному Орфею, и тот мгновенно понял, что натолкнулся на удивительно талантливого человека.

Еще год потребовался ему, чтобы найти Бедного Йорика, который жил в третьесортном отеле на Хилдергарде, тратя на наркотики все, что ему удавалось заработать. Орфей попытался уговорить Йорика путешествовать вместе с ним и иллюстрировать его сагу, но Йорика больше интересовала очередная доза наркотика, а не известность и процветание, так что барду Пограничья Внутренних миров не осталось ничего другого, как признать свое поражение. Он купил оставшиеся у Йорика картины, заказал портрет Эвредики, заплатив аванс, и отправился дальше. Бедному Йорику бард посвятил только одно четверостишье. Он хотел написать больше, рассказать своей аудитории о талантах Йорика, но решил, что поток заказов приведет к тому, что Йорик сможет покупать больше наркотиков и быстрее умрет.

К чести Йорика, надо отметить, что он пытался закончить портрет Эвредики, но аванса хватило только на неделю, а пагубная привычка требовала все новых порций наркотика. Поскольку картин на продажу у него не осталось, Йорику пришлось взяться за подделки, но время от времени он все равно возвращался к портрету Эвредики.

Собственно, Бедный Йорик и работал над ним, когда Шусслер приземлился на Рузвельте III.

– Паршивая маленькая планетка, – прокомментировал Каин, когда они вышли из киборга на мокрый бетон космопорта под никогда не прекращающийся дождь.

– Само собой. – Бродяга направился к автостоянке. – Мы же ищем паршивого маленького человечка. Кто бы мог подумать, что Альтаир-с-Альтаира держит связь с Сантьяго через Бедного Йорика?

– У меня складывается впечатление, что ты мог. – В голосе Каина слышались нотки иронии. – Не зря же ты убеждал меня, что без тебя мне не обойтись.

– Поэтому вам нужны я и Шусслер. Он знал, что искать мы должны именно Йорика, а я – где он обретается.

– Не пора ли поделиться этими сведениями со мной? – полюбопытствовал Каин.

Бродяга пожал плечами:

– Адреса у меня нет. Мы приедем в город, найдем самый дешевый отель в самом бедном районе и спросим его номер.

– А если его там не окажется?

– Мы его найдем, если не там, то неподалеку. В крайнем случае спросим местного торговца дурманящим зельем. Он тут же выведет нас на Йорика.

– Как выглядит Бедный Йорик?

– Не могу знать. Никогда его не видел.

– Но ты уверен, что выведешь меня на него?

– Раньше мне приходилось обращаться к нему по деловым вопросам. У меня есть привычка собирать максимум информации о моих партнерах по бизнесу. Я знаю, что он на Рузвельте Три. А уж найти его конкретное местопребывание – чисто механическая работа.

Они арендовали авто и поехали в город, называющийся, как и вся планета, Рузвельт. Кто-то, архитектор, планировщик, может, глава какой-то корпорации, строил в отношении Рузвельта грандиозные планы. Космопорт мог принимать в десять раз больше кораблей, город пересекали широченные магистрали, у центральной площади взметнулись в небо два небоскреба, которые не затерялись бы и на Делуросе VIII, но несколько столетий тому назад Демократия временно прекратила экспансию, чтобы разобраться с тем, что уже приобрела, а в дальнейшем продолжила ее в ином направлении. В итоге потенциал Рузвельта III остался невостребованным. Место мегаполиса занял средних размеров городок, застроенный невыразительными зданиями, кучкующимися вокруг двух небоскребов.

Объехав город, Бродяга безошибочно нашел самый задрипанный район и остановил авто.

– Думаю, он в радиусе четырехсот ярдов, – уверенно заявил он Каину.

– Действительно, такое запустение надо еще поискать, – кивнул Каин.

Из окон отелей и баров на них сквозь пелену дождя уже поглядывали местные забулдыги.

– Вроде бы я одет не по погоде, – вздохнул Бродяга, оглядев свою шелковую тунику, сшитые по фигуре брюки, сапожки ручной работы.

– Не только ты так думаешь. – Каин выразительно посмотрел на здоровенного мужчину, пристально изучающего их с расстояния в пятьдесят футов.

– Надеюсь, вы покажете отбросам общества их истинное место, – без тени волнения ответил Бродяга.

– А как ты поступаешь в аналогичной ситуации, если рядом нет охотника за головами? – поинтересовался Каин.