– О каких картинах ты хотел поговорить, Бродяга? – спросил Йорик, наслаждаясь наркотиком.

– Ни о каких.

– Так о чем же пойдет речь?

– Трехглазый Билли мертв. Миротворец Макдугал прикончил его четыре месяца тому назад.

– Бедный Билли. – Йорик улыбнулся. – Мне так нравилась эта отметина на лбу. – Он посмотрел на Бродягу. – Может, тебе догнать Птичку Певчую?

Бродяга покачал головой:

– Я подожду, пока он улетит с Рузвельта, а потом уйду.

– Да уж, верность – не тот грех, в котором можно тебя обвинить.

– Между прочим, я намеревался сопровождать его до дома Сантьяго. Но героем ему не стать.

– Каким героем?

– Который убьет Сантьяго.

– Я знаю. – Улыбка Йорика расползлась от уха до уха. – Поэтому и сказал ему правду.

– Какую правду?

– Насчет Тихой гавани. Его следующей остановки.

– Повторяю, Трехглазый Билли мертв. А теперь, – Бродяга достал из кармана пачку денег, выразительно потряс ими перед носом Йорика, – скажи, где будет моя следующая остановка?

– Кто знает? – пожал плечами Йорик. – Куда ты направляешься?

– Куда мне направиться, чтобы найти Сантьяго?

– Чтобы найти Сантьяго? – повторил Йорик. – Лети вместе с Птичкой Певчей.

– Давай поставим вопрос иначе. Куда я должен направиться, чтобы убить Сантьяго?

– Он – мой лучший покупатель, – задумчиво ответил Йорик. – Мой единственный покупатель. Я не хочу, чтобы его убили.

– Я куплю тебе столько семян альфанеллы, что он тебе больше не потребуется.

– Я не уверен, что проживу достаточно долго, чтобы потратить деньги Птички Певчей. Зачем мне твои?

Бродяга пожал плечами, прошелся по комнате, остановился перед портретом.

– Ты хоть собираешься его закончить?

– Скорее всего нет.

– Если закончишь, я куплю его у тебя.

– Он уже продан нашему другу Орфею.

В глазах Бродяги вспыхнул неподдельный интерес.

– Эвредика?

– Кажется, он так ее называл. Он оставил мне пару голограмм, но я их давно потерял.

– Ты мог бы стать великим художником.

– Я и так счастлив.

– Ты несешь чушь.

– Мои картины доставляют удовольствие другим людям. А вот мой порок – лично мне.

– Дурак.

Йорик улыбнулся:

– Но я верный дурак. Ты сказал все, что хотел, Бродяга?

– Да.

– Хорошо. – Йорик разжевал семечко. – Через минуту я отключусь. Тебя не затруднит выйти вон?

Бродяга подобрал с пола несколько эскизов, осторожно засунул под тунику.

– На память, – улыбнулся он, направившись к двери.

– Партнера ты покинул, куда теперь? – спросил Йорик.

– Есть варианты, – уверенно ответил Бродяга.

– У таких, как ты, они есть всегда. – У Йорика уже поплыло перед глазами.

– Такие, как я, добиваются того, чего хотят. А такие, как Каин, даже не знают, чего им надо.

Ответа не последовало. Йорик уже провалился в небытие. Бродяга выждал еще несколько секунд, подошел к комоду, взял одну из двух оставленных Каином банкнот по пятьсот кредиток.

– Компенсация расходов, – объяснил он застывшему в беспамятстве хозяину.

Шагнул к двери, остановился, пожал плечами, вернулся к комоду, взял последние пятьсот кредиток, сунул в карман.

– Наркотики – пагубная страсть. – Он покачал головой. – Когда-нибудь ты поблагодаришь меня за то, что я поставил барьер на пути их приобретения.

Несколько минут спустя он уже ехал в космопорт, оценивая сложившуюся ситуацию холодным разумом математика. Решение не заставило себя ждать. Путь в эпицентр событий он нашел быстро.

Никто не знал, откуда он. Ходили слухи, что он родом с Земли, но сам он ничего такого не говорил.

Никто не знал, с чего началась его карьера, почему он выбрал столь специфическую профессию. Одни говорили, что в далеком прошлом он женился, но его жену изнасиловали и убили, и теперь он мстит преступникам всей галактики. Другие утверждали, что он служил наемником и в ходе одной особенно кровавой операции обезумел. Однако именно логичность его действий наводила на всех страх. Третьи полагали, что он, как и Каин, разуверившийся революционер.

Никто не знал его настоящего имени, которое он носил до того, как стал Ангелом.

Никто не знал, почему он работал в Пограничье Внешних миров, в Спиральном рукаве, хотя его услугами с радостью воспользовались бы и на планетах Демократии.

Одно, правда, все знали твердо: если Ангел наметил жертву, дни его жертвы сочтены.

В этой профессии репутации создавались одной удачной охотой. Себастьян Каин, Жиль Сан-Пити и Миротворец Макдугал вместе обезвредили порядка семидесяти преступников. Джонни-Банкнот все еще искал шестую жертву. У Ангела же счет давно перевалил за сотню. В профессии, где неприметность по праву считалась залогом успеха, Ангела знали на тысячах планет. В профессии, где каждый метил свою территорию и не допускал нарушения границ, Ангел появлялся, где хотел.

Орфей встретил его лишь однажды, на Барбизоне, воротах Внутреннего Пограничья, за три недели до того, как Ангел убил Жиля Сан-Пити. Они проговорили десять минут, которых Орфею хватило с лихвой. Почитатели его таланта полагали, что он посвятит Ангелу двенадцать четверостиший, в конце концов, уделил же он Каину три, а Жилю Сан-Пити – девять, но бард ограничился лишь одним. На вопрос почему, он лишь улыбался и говорил, что эти четыре строки вобрали в себя все, что можно сказать об Ангеле.

Вера Маккензи жалела, что Орфей не написал больше. Лишние строки – дополнительная информация. Но пришлось довольствоваться тем, что есть. На Лямбда Карос она приземлилась через два дня после отлета Ангела. Последовала за ним на Квестадос IV, упустила и там. Три дня спустя добралась до Нового Эквадора, выяснила у местных журналистов, что Ангел еще не появлялся, вернулась в отель, поспала, приняла душ, переоделась и отправилась обедать в ресторан отеля.

Три часа спустя она сидела за столом в «Королевской ладье», таверне, где собиралась местная пишущая братия, и играла в карты с тремя журналистами (двое мужчин и женщина) и старателем, разбогатевшим в астероидном поясе этой же звездной системы.

– Ваше слово, – напомнил старатель Вере.

– Сама знаю. – Вера отпила виски. – Надо подумать. – Наконец она выложила на стол сотенную купюру.

Старатель и один из мужчин-журналистов бросили карты, женщина подняла ставку на пятьдесят кредиток, бросил карты второй мужчина. Вера после глубокого раздумья уравняла ставку с женщиной.

– Ваши не пляшут. – Женщина открыла карты.

– Черт! – Вера бросила свои на стол. Схватила стоящую рядом бутылку, наполнила стакан. – Вас, часом, учил играть не Тервиллигер?

– Не хотите закончить? – спросил один из журналистов, глядя на Веру.

– Разумеется, нет, – фыркнула Вера. – Я же на две тысячи в минусе.

– Что скажут остальные?

– Почему нет? – пожал плечами старатель. – Если она хочет играть, с чего мне отказываться от ее денег?

– Я больше не собираюсь проигрывать, – отрезала Вера.

– Тогда прекратите пить. Спиртное – не лучший помощник в картах.

– Когда мне потребуется ваш совет, я к вам обращусь.

– Дело ваше. – Старатель вновь пожал плечами. – Кому сдавать?

– Мне, – ответил один из журналистов, начал тасовать карты.

В таверну вошел хорошо одетый мужчина, огляделся, направился к пятерым картежникам. Они не обращали на него внимания, пока он не остановился в паре футов от стола.

– Пожалуйста, извините, но вы позволите мне составить вам компанию?

Четверо местных молча смотрели на него.

– Имеете право, – вырвалось у Веры.

– Благодарю, – кивнул пришелец. – Между прочим, мне сказали, что за другим столиком идет интересная игра, но там не хватает игроков.