– Осады не будет, ребята! – крикнул он. – Будем сражаться насмерть. Не отступать! Пехота следует за конницей, ни шагу назад. Кого бы вы ни убили, все, что на нем, будет вашим. Замок не грабить, только деревню. Но ее можете сжечь дотла. А главное… – Он надвинул шлем и рявкнул во всю глотку: – Соваж – мой!
Его конь попятился и встал на дыбы. Марк усмирил его взмахом руки. Кавалерия рванулась вперед, будто ею выстрелили из катапульты.
Войско Марка покатилось в долину.
В долине началось яростное сражение: сталь звенела, ударяясь о сталь, мечи вонзались в плоть, копья ломались о кольчуги, всадников опрокидывали с лошадей, и те, окровавленные, падали навзничь, их тела ударялись о землю с глухим стуком, от которого содрогалась земля. Конники смешались с пехотинцами, и началась рукопашная битва.
Марк заметил Соважа шагах в сорока от себя. Соваж только что оглушил одного из рыцарей Эндшира, сбив с лошади, и, увидев Марка, повернул своего огромного черного боевого коня. Он поудобнее устроился в седле и крепко натянул поводья. Глаза его неотрывно следили за Марком.
Марк улыбнулся. Гриффин посмотрел куда-то через его плечо и тоже улыбнулся.
Марк сорвал с себя шлем и проследил за его взглядом. Проклятие!
Он увидел сотни конных рыцарей. Штандарты Соважа развевались на ветру, а воины его катились с холма, направляясь к его войску. Это была целая армия. Соваж заманил его в ловушку.
Волны наступавших Соважа хлынули на его солдат как прилив на уже залитые штормом берега, с гиканьем, ржанием коней и звоном стали. Марк снова надвинул шлем на голову и, пришпорив коня, ринулся в середину побоища поближе к Соважу, который направлял своего коня то туда, то сюда, заставляя его поворачиваться и описывать круги на небольшом участке земли в ожидании Марка.
– Хорошо задумано, – сказал Марк, кивая в сторону новой волны, несущей смерть справа.
– Вы все будете уничтожены.
– Отзови их, – сказал Марк. – Нам надо поговорить. Гриффин уперся локтем в луку седла и подался вперед:
– Всех до единого.
– Я говорю серьезно, Гриффин. Отзови их, сдержи. У меня кое-что есть. Для Гвиневры.
С минуту Гриффин пристально смотрел на него, потом привстал в стременах и взмахнул рукой. Его личные телохранители и Александр поспешили к нему. Они двигались треугольником с такой стремительностью и силой, что воины противника расступались перед ними, будто разверзались воды моря. Все они окружили. Гриффина и остановились. Двенадцать копий было направлено прямо в голову Марка. Гриффин поспешно переговорил с Алексом и снова повернулся к Марку.
– Очередь за тобой.
Марк дал знак своему герольду, и тот протрубил отступление. Телохранители Соважа замахали штандартами, и через минуту бой прекратился. Обе армии отступили – каждая на свой склон холма, обрамляющего долину, – и бойцы остановились, тяжело дыша, взмокшие от пота, опустив оружие и наблюдая издали за фигурами в центре долины.
– Приведите сюда Гвиневру, – приказал Гриффин, продолжая буравить Марка взглядом.
Эдмунд повернулся, пришпорил коня и помчался к замку, на ходу призывая леди Гвин.
Гвин сидела в зале, помогая своим женщинам разрывать простыни на длинные лоскуты для повязок.
На столе, возвышавшемся в середине помоста, уже громоздилась гора постельного белья. С десяток женщин сидели за столом по обе стороны от нее, разрезая и разрывая простыни и переговариваясь шепотом. По всему залу разбрелись дети, но они не разговаривали и не играли.
Возле двери маячила стайка мальчиков – они набрасывались друг на друга с воображаемыми мечами и выглядели так, будто готовы выбежать и принять участие в обороне. Три пожилых рыцаря, уже вышедших из возраста бойцов, удерживали их, рассказывая истории о войнах и легенды о героях. О Ланселоте. О сэре Гавейне. О короле Ирландии, о полубоге и герое Кухулине.
Гвин распорядилась, чтобы принесли побольше еды и питья, но никто не притронулся к яствам. И все же она не собиралась экономить на еде. К чему? Осады не предполагалось.
Они победят, и экономить не понадобится. Или проиграют, и в этом случае она не собиралась оставлять Марку хоть что-нибудь, что созрело или было приятно на вкус.
Отдаленный грохот достиг ее ушей и побудил поднять голову. Он быстро приближался и становился все громче. И вскоре его услышали все находившиеся в зале.
Гвин поднялась на ноги. Сердце ее колотилось. Раздался повелительный голос:
– Откройте!
Снова грохот, потом послышалось конское ржание, эхом отозвавшееся от стропил и раскатившееся по огромному залу.
– Господи, помилуй! – выдохнула Гвин.
Покрытая пеной лошадь появилась у подножия лестницы. На ней сидел Эдмунд, оруженосец Гриффина.
– О нет, – прошептала она. – О, ради Бога! Только не Гриффин!
– Идемте, миледи! – крикнул Эдмунд. – Он вас зовет! Он схватил ее за руку и рванул к себе. Гвин оказалась в седле, и они галопом помчались к воротам.
По небу скользили темные тучи. Буря неумолимо надвигалась. В западной части неба сверкнула молния. Гвин бросила взгляд через плечо Эдмунда.
Поспеют ли они вовремя? И насколько скверно обстоит дело? Каким временем они располагают? Будет ли ее любимый еще жив?..
Она увидела его на коне напротив Марка.
Она крикнула в ухо Эдмунду, стараясь перекричать ветер:
– Я думала, он при смерти!
– Нет, миледи, – откликнулся Эдмунд, тоже стараясь быть услышанным. – Но он готов сразиться с Марком и убить его.
Она снова прижалась головой к его спине, радость переполняла ее. Он был жив. Он не погиб и не был при смерти. Остальное она могла перенести с легкостью. Все, что угодно, только не его смерть.
Глава 27
Гвин стояла рядом с ними. Грудь ее все еще вздымалась от волнения и бешеной скачки. Марк смотрел на нее. Гриффин не смотрел. Он стоял неподвижно, неотрывно глядя на небо. И казался погруженным в думы, как если бы больше ничто не имело для него значения.
Ее верхнюю красную тунику развевал ветер, так что была видна ярко-желтая подкладка. Ветер трепал ее волосы. Сегодня запах моря был сильнее, чем обычно, и заглушал запах крови. Пора было покончить с этим.
Она прижала кончики пальцев к вискам, стараясь удержать развеваемые ветром волосы, и повернулась к Марку. Его глаза казались спокойными, но в их глубине она различила лихорадочное возбуждение. У него пробивалась борода, казавшаяся неухоженной и неопрятной.
– Что вы задумали, Марк? – спросила она. – Что все это значит?
Она махнула рукой, указывая на ряды солдат.
– Вы в своем уме?
– Да.
Он наступил на свой шлем, который положил на землю возле ног, и улыбнулся ей безумной улыбкой.
– Как Эсташ?
Она покачала головой:
– Вы опоздали погубить меня, Марк. Я сама это сделала. Гриффин знает. Я ему рассказала.
– О, отлично.
Он посмотрел на Гриффина, все еще вглядывавшегося в какую-то точку на горизонте.
– В таком случае мы можем перейти к делу. У каждого из нас есть что-то, чего хочет другой.
– У вас нет ничего, чего хотела бы я, – огрызнулась Гвин.
– О, так-таки нет? А ведь всего две недели назад я был вашей последней надеждой. Тсс! Во всяком случае, у меня есть нечто, чего хочет Язычник.
– О чем вы толкуете? – спросила она, когда ей стало ясно, что Гриффин не собирается вступать в разговор. – Пожалуйста, прекратите это, Марк. Слава Богу, все кончено. Я была не права.
– Вы были не правы, Гвин, но дело не кончено. Пока еще не кончено. Рискуя повториться, я снова скажу: у меня есть нечто, чего хочет Гриффин.
– У тебя нет ничего, Марк, чего бы я хотел, – сказал наконец Гриффин, не отрывая взгляда от горизонта. – Я вижу, тебе хочется меня убить. Я готов сразиться с тобой.
Гвиневре стало страшно.
– Вам, Гвин, вовсе не безразлична судьба Гриффина? Не так ли? Я вижу по глазам. Ради него вы готовы на все. Почти на все.
Он ухмыльнулся.
– Маленькое предательство там, в подземелье, – пустяк. Это не в счет. Но что касается всего остального, то вы готовы. Вы ведь не хотите, чтобы с ним что-нибудь случилось?
