– Возьмите его.

Она толкнула к нему горку монет.

– …и мне думается, что ты сама стоишь гораздо больше, чем любая куча денег. Поэтому я снова тебя спрашиваю: как твое имя и где твой замок, которым так сильно хочет завладеть фиц Майлз?

В голове у Гвин уже было готово с полдюжины ответов, но она нашла наилучший выход – ложь. И внезапно сказала:

– Мне нужно в отхожее место.

– Ступай-ступай, – махнул он рукой. – Иди с ней, Элфрида. Покажи, где наше отхожее место.

– Не вздумай что-нибудь учудить, – предупредила Гвиневру женщина, когда они отошли на какое-то расстояние от дома.

Гвин улыбнулась ей самой дружелюбной улыбкой и махнула рукой, попросив не смотреть в ее сторону.

– Что я могу учудить и куда могу спрятаться?

Элфрида отвернулась и отошла от нее.

А Гвин бросилась бежать что есть сил.

Она добралась до Хиппингторп-Холла, и ее проводили внутрь, угрожая ножом. Это лезвие опустилось бы ей на шею, если бы они узнали, кто она, но, к ее удивлению, нож был только отчасти обнажен. Другая его часть оставалась в ножнах. Она выглядела как дама благородного происхождения, оказавшаяся в несчастье. Какую опасность могла представлять женщина в подобном состоянии?

– Леди Гвиневра, – приветствовал ее сам Хиппингторп и поднес к губам ее руку. – Что мне думать по поводу вашего неожиданного визита? Где ваш отец?

Он огляделся, будто рассчитывал на появление из-за дубового столба Жонесса де л’Ами.

– Его… нет.

– А! – Хиппинг повернулся к ней, и его глазки сверкнули, а выражение их обрело жесткость. – Он всегда считал, что слишком хорош для таких, как я, баронов низшего порядка. А? Лорду Эверуту все казались недостойными.

Гвин с трудом удержала на лице улыбку.

– Нет, милорд, это не так. Мой отец всегда почитал всех людей короля. Но раз уж вы упомянули об этом, должна признаться, что я здесь по ничтожному поводу.

Брови его взметнулись вверх, хотя взгляд он опустил. Кустистые брови поднялись почти до линии волос.

– Что случилось, леди?

Он пошире распахнул ее плащ, и перед ним открылось неприглядное зрелище ее порванного и заляпанного грязью платья.

– Милость Господня, что это?

– Это Марк фиц Майлз.

Хиппинг посмотрел на нее, продолжая держаться за капюшон ее плаща.

– Силы небесные! Эндшир? Он напал на вас?

Она кивнула, испытывая огромное облегчение и легкость в мыслях. Хиппинг был почти ручным бароном, но все же дворянином, и он ей поможет.

– Какая муха его укусила? Ваш отец потребует его головы.

– Мой отец скончался. Хиппинг отпустил ее плащ:

– Жонесс де л’Ами скончался?

– Да. Милорд граф отошел в лучший мир две недели назад, упокой Господь его душу. Я накануне сообщила об этом королю и его советникам. И, как видите, – усмехнулась она горько, – фиц Майлз недолго сокрушался.

– Нет, но… – Хиппинг отвечал с отсутствующим видом. Взгляд его стал отстраненным.

Он уставился в пространство, потом щелкнул пальцами, призывая слугу, и распорядился приготовить для нее ванну.

Колени Гвин чуть не подгибались от облегчения. Сам Хиппинг повел ее вверх по лестнице в одну из комнат второго этажа. Это была маленькая, но чистая спальня с узкой кроватью, матрасом, набитым соломой, и маленьким оконцем.

– Благодарю вас, – выдохнула Гвиневра. – Превосходно!

Он повернулся к ней:

– А теперь скажите мне, что у вас за дело.

– Я должна поговорить с королем. Марк пытался меня убедить, что король Стефан одобрил союз между ним и домом Эверута, но я полагаю, что мой король никогда бы не согласился на такой союз.

– Едва ли, – подтвердил Хиппинг. – Нет, он не одобрил бы союза наследницы де л’Ами с бароном низшего ранга.

Гвин ощутила легкое беспокойство, но улыбнулась, стараясь выказать бодрость.

– Король высоко оценил бы ваше слово, если бы вы высказались в мою пользу, милорд. Ручаюсь.

– Неужели? Как мило.

Он взял ее за руку, подвел к постели и усадил, потом отступил на несколько шагов:

– Скажите мне, леди Гвиневра, как вы выдерживаете подобное напряжение?

– О, прекрасно, милорд, – смущенно засмеялась она, стараясь понять его внезапную озабоченность. – Такое всегда тяжело переносить, но я справляюсь с этим недурно.

– Да, но ваш отец, должно быть, возложил на вас, как на свою наследницу, тяжкое бремя.

Он опустил глаза на мешочек, привязанный шнурком к ее поясу, обхватывающему талию. Гвин проследила за его взглядом.

– Там всего лишь отцовские письма, – сказала она бодро.

Его глаза поднялись снова к ее лицу, как храповик подъемного моста:

– В самом деле?

– Да.

Она дотронулась до мешочка, сжала его рукой, инстинктивно стараясь укрыть от его взгляда:

– Там частные письма лорда Эверута к графине, моей матери, писанные в то время, когда он был вдали от нее.

Хиппинг как будто поверил.

– Когда он был в крестовом походе?

Поколебавшись, Гвин ответила:

– Да.

– Вы уверены, что там только письма?

– То есть?..

– Ну, в том, что там ничего другого?

– Другого?

– Ну каких-нибудь вещей неизвестного вам происхождения. Например, из Святой земли.

– Конечно, нет, – резко ответила она.

Он примирительно поднял руки:

– Как скажете, леди. Я спрашиваю только потому, что ходили слухи о сокровищах, связанных с Эверутом, но Эндшир ничего не нашел.

Ее кровь превратилась в лед.

– Эндшир? Ничего не нашел? Где? Она встала с матраса и сказала серьезно:

– Я полагаю, лояльность лорда Эндшира не вызывает доверия, лорд Хиппинг.

– В самом деле? – процедил он сквозь зубы, и то, как он это произнес, походило на явную насмешку и даже глумление. Он прислонился к стене, откинув голову и скрестив руки на груди. – Как насчет того, чтобы показать мне письма вашего отца к матери?

Она с горечью улыбнулась, осознав, что напрасно надеялась на его благородство, даже если оно когда-нибудь у него и было. Теперь речь шла о власти.

Запахнув плащ на плечах, она вскинула подбородок, приняв самую надменную позу, на какую была способна:

– Лорд Хиппинг, я озябла и промокла, и одежда моя в лохмотьях. Если вы собираетесь торговаться со мной, то мне следует сперва согреться и обсохнуть.

Он некоторое время смотрел на нее в раздумье.

– Очень хорошо, леди Гвин. Я пошлю за едой и ванной, – Его взгляд снова обратился к мешочку на ее поясе. – Как только мы прочтем эти письма.

Он вышел, затворив за собой дверь, и она услышала, как ключ повернулся в замке.

– Ваши комнаты готовы, и снова примите мои поздравления, милорд.

Гриффин кивнул. Было поздно. Зал, освещаемый только светом огня в камине, был темным, и Роберт Бомон уже удалился на покой в свою комнату, довольный успехом переговоров. Он стал союзником Генриха фиц Эмпресса.

– Не желаете ли еще выпить перед сном? – снова спросил Хиппинг.

Гриффин покачал головой:

– Я устал, а завтра мне предстоит долгий путь верхом.

Усталость, на которую он сослался, была всего лишь предлогом. Он обеспечил себе поддержку одного из самых влиятельных союзников Генриха фиц Эмпресса, если она ему когда-нибудь понадобится, но утомление он, конечно, чувствовал. Он устал выведывать и шпионить, устал от войны и политических махинаций.

Что-то загремело где-то на верхнем этаже. Они с Хиппингом подняли головы и уставились в потолок. Звук был такой, будто на пол упало что-то тяжелое. Хиппинг посмотрел наверх с заговорщической улыбкой.

– Моя суженая.

– А!

– Только что прибыла.

– Примите мои поздравления. Хиппинг помолчал, потом добавил: – Все еще устраивается.

– Мм. Похоже, что ей у вас не очень нравится.

Хиппинг рассмеялся слишком поспешно.

– Да, уж сегодня я не стану ее беспокоить своим вниманием. За священником уже послали. Завтра будет самое время.

Гриффин ощутил странное беспокойство, хотя понимал, что его вмешательства не требуется, это не его дело.