– Ездила верхом, – ответила она слабым голосом, едва не теряя сознание. – Удивлена, что ты вернулся так скоро.

Он оглядел ее с головы до ног.

– Я спешил домой.

Гвин опустилась на постель. Ноги не держали ее.

– Сначала вот это, – сказал он, потянулся к карману и вытащил связку ключей от замка. Скульптурно облепленное туникой тело казалось мужественным и твердым как камень, излучавшим мужскую силу, но именно его губительная и сладостная улыбка заставила ее сердце затрепетать. Он вручил ей ключи.

– Ты ведь хочешь, чтобы они были у тебя. Мне следовало вернуть их раньше.

На мгновение она крепко зажмурилась, потом благодарно кивнула.

– А теперь иди сюда. – Он потянул ее за кончики пальцев, помогая подняться. – Посмотри, что у меня. В его голосе слышалось возбуждение. Он снова начал копаться в своем мешке. – Смотри, что я привез тебе.

Гриффин вытащил одну из арф ее матери – маленькую, каштаново-красного цвета, одну из тех, что она продала, чтобы купить семян. Другая, черная, стояла сбоку, скрытая складками постельного белья.

Жгучие воспоминания охватили ее.

– Они принадлежали твоей матери? – услышала она его голос, донесшийся до нее неясно, будто с большого расстояния.

Она провела рукой по изгибам гладкого полированного дерева.

– Да, они принадлежали ей.

Гвин провела пальцами, по струнам. Знакомый мелодичный звон наполнил комнату.

– Ты довольна? – спросил Гриффин.

Она отозвалась слабым, будто водянистым смехом:

– Более чем довольна.

– Я знаю, что ты тоскуешь по ней и вспоминаешь ее.

– Каждый божий день. – Ее голос пресекся. Она улыбнулась, и снова прикоснулась к полированному красному дереву: – Это мне поможет.

Их глаза оказались на расстоянии дюйма друг от друга: она стояла, он сидел. Его ладони охватили ее лицо, он потянул ее вниз, к себе, поцеловал в одну, потом в другую щеку. На его лице появилась знакомая кривоватая яростно-чувственная улыбка, и ее обдало жаром. Всего один его взгляд – и она была готова.

– Гриффин, – возразила было Гвин, качая головой, но наперекор себе улыбаясь. – Тебе следует рассказать мне о своем путешествии.

– Мне следует уложить тебя в постель.

Она ответила смехом:

– Гриффин!

– Гвин!

– Право же…

Он схватил ее за руку:

– Право же… Я не хочу ждать. Мое путешествие прошло удачно. Я… – На мгновение Гриффин запнулся, слова не шли с языка. – Я нашел арфы твоей матери. И вот я снова дома, изголодавшийся по тебе.

Она подняла брови:

– Неужели ты помчался в Ипсайл за ними? И только за этим?

В голосе ее он различил поддразнивание. Его пальцы неловко сжали ее пальчики.

– Что ты хочешь сказать?

Ее улыбка поблекла.

– Ничего, Гриффин. Это была шутка.

Его рука расслабилась.

– Прошу прощения. Я устал. Было жарко, и езда была долгой. Но правда в одном: я не думал ни о чем, кроме тебя.

Марк сидел в своем саду на низенькой скамейке, окруженный зарослями целебных трав, и строгал дерево. Мята удалась хорошо и выросла высокой, но лук, похоже, сильно пострадал от какого-то вредителя. Так и должно было случиться. Это было одним из циклов жизни.

Он срезал еще один тонкий слой древесины. То, что предложила ему Гвин, было слишком хорошо, чтобы упустить это. Слишком лакомый кусок, если бы он сделал, как она говорит.

Снова приехать в «Гнездо» и уехать, прихватив с собой больного обездоленного принца? И что потом? Придется ли ему поддерживать Эсташа в седле, а потом избавиться от него, прежде чем появятся солдаты Генриха фиц Эмпресса? Пока Гриффин Соваж будет нежиться со своей Гвиневрой?

Гвинни красива, забавна и умна, но далеко не так востра, чтобы заниматься подобными дел’Ами. Год назад она сбежала от него, теперь же явилась прямо в его замок со склоненной головой и мольбой о помощи. Конечно, он оказал бы ей помощь, если бы речь шла о ее жизни и она бы призывала его в отчаянии. Он ни в чем не мог отказать Гвиневре.

Она могла бы попросить его поддержать Стефана, или Генриха, или мусульманского вождя Шур-аль-Дина, который готов был сокрушить крестоносцев за морями. Он сделал бы все. Политика не имела значения. Значение имела Гвиневра – ее несокрушимая твердость, ее роскошное тело, ее острый ум. Марк умел распознать сокровище, когда оно оказывалось в поле зрения, а все, чего он желал, находилось в «Гнезде».

Но Соваж удалится из «Гнезда». В этом Марк был уверен. Он выманит его оттуда, посулив переговоры, а потом предъявит ультиматум и даже не будет притворяться, что готов подчиниться. Только не Соважу. Скорее он готов покориться Люциферу, чем Гриффину Соважу.

И если Гвин считает, что шкатулка со святыней у него, Марка, тем лучше. Через две недели это недоразумение сыграет ему на руку.

Должно быть, шкатулка была приторочена к седлу коня Соважа, который, как предположил Марк, попал в руки двух людей из его свиты. Одним из них был Наблюдатель по имени Александр. Лучше держаться от них подальше. У них была привычка убивать людей, интересующихся Наследниками. Знал ли об этом отец Марка? Чертовы шотландцы!

Пальцы Марка дрогнули, из них выскользнул кусочек дерева и упал на землю.

Теперь маленькая деревянная фигурка лошади осталась без одной ноги. Марк пинком отшвырнул ее.

Но, должно быть, шкатулка так и не всплыла. Должно быть, она осталась где-нибудь в грязи поблизости от места, где они захватили Соважа. Марку следует послать нескольких своих людей обшарить там каждый куст и найти эту вещицу.

А оттуда его людям надо будет отправиться в лагерь Генриха фиц Эмпресса и сообщить ему интересные сведения.

Сейчас Марк располагал только одним ключом от сокровищницы. Но с помощью искусства, хитрости и холодной твердой стали он намеревался завладеть всем, что принадлежало Наследнику.

Он ощутил холодную сталь и вес этого ключа, свисавшего с его шеи на искусно изготовленной серебристой же цепочке, которую он заказал и приказал де Луду сохранить для него во время его последней поездки в Ипсайл-на-Тайне.

Этот ключ был только началом.

Будет время для всего. И всему свое время. В недалеком будущем для Эндшира наступит время восстать из пепла, а для Соважа – пасть.

Стоя на коленях в огороде и помогая приготовить почву на зиму, Гвин пыталась забыть о ситуации, в которой запуталась. Ничего нельзя было поделать. Она могла только ждать. И надеяться.

Эта мысль была просто нелепой и смехотворной. Надеяться на что? Надеяться на то, что король Стефан будет побежден, или на то, что сокрушат Генриха, господина Гриффина?

И в том и в другом случае неминуемо должен был пострадать тот, кто был ей дорог.

Кровь застучала у нее в висках, и она уставилась в ясное голубое небо.

Ей требовалось побродить по стене замка.

Она поднялась на ноги, оправила юбки и двинулась к зубчатой стене и укреплениям на ней. Она шла быстро, опустив голову и не глядя по сторонам, когда столкнулась с чем-то твердым.

– Ух-х! – послышался голос. Алекс, шатаясь, отступил на несколько шагов, отдуваясь, хлопая себя по животу и гримасничая.

– Сэр Алекс, – задыхаясь, выговорила Гвин и поспешила к нему. – С вами все хорошо?

Он попятился еще на несколько шагов, протягивая вперед руку, будто отстраняя ее.

– Все прекрасно, миледи.

Она отступила и расправила юбки, завертевшиеся вокруг щиколоток.

– Какой славный вечер.

Она готова была говорить обо всякой чепухе, не в силах смотреть ему прямо в глаза.

Гвин не хотелось видеть его лицо, особенно теперь, когда у нее возникло ощущение, что он подозревает ее.

– Это так, – последовал монотонный ответ.

– Да, это так.

Она двинулась дальше, опустив голову.

– Недавно катались верхом?

Она медленно повернулась к нему:

– Нет.

– А мне показалось, что ваш конь хромает.

– Нет, – ответила она еще медленнее, потом повернулась к нему: – А в чем дело?