— Ох, ничего не знаю! Пойдите и спросите виночерпия.

— Жена! Сказал виночерпий царский, что брат ковровщика, соседа нашего сосед, что не дали на пиру царице Савской вина. И обещала она царю, что не узнает он, когда она напьётся. Если ж всё-таки узнает, то может спать в её постели!

— Тебе она того не обещала. А если б и пообещала, то вот бы удивилась, когда б не отличила, где у тебя ноги, а где рыло!

***

Уже на корабле, плывя в Сабею, родила царица сына, как обещал ей Всевышний на её молитву.

Войдя в разрушенный дворец, взошла она на балкон, что над дворцовой площадью высоко возвышался. И пред народом сказала громко, всем на глаза поднявши сына:

— Вот сын мне, вымоленный перед Богом. Он — потомок Соломона. Обещано мне, что будет он защитником Сабеи. И если завоеватели жестокие не верят тому, что говорю, то вот — идут сюда войска от Соломона, чтобы защитить его жену, наследника и царство. Кто не знает, что вдесятеро расширил отец его, Давид, своё царство? Так пусть увидит, как Соломон стократ расширит могущество отца. Вот сын его. И он достоин своего отца. Защитой ему Сам Господь. И кто решится пойти против сего младенца, погибнет от мора, язвы со своим народом вместе. И на царствие его придут пески. Никто не вспомнит, где его зароют кости, разве шелудивые шакалы разыщут их, чтоб честь ему воздать.

Так хитростью и твёрдостью, и обещаниями, и угрозами проводила царица Савская врагов из царства своего.

***

— Царица, к тебе послы от Соломона, царя Израильского, с поклоном несут дары его.

С почтительностью передали послы из Йерушалайма подарки щедрые от Соломона. Не прикасается царица. Молчит и ждёт.

— Из всех даров, что подарил тебе, царица, царь Соломон, есть самый ценный, непреходящий, вечный дар его любви.

И подают футляр из драгоценной слоновой кости. В футляре том в парче и шёлке завёрнут свиток искусно выделанной телячьей кожи. Открыла его царица Савская. И затуманила слеза изумруднейшие глаза, в которые не насмотрелся Соломон.

"О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна…"

***

— Всё получила ты от жизни, дитя моё, всего достигла. Нет женщины счастливее на свете, превознесённой так же, как царица Савская. Есть ли ещё, о чём тебе мечтать?

— Нет, няня. Всего достигла, но не счастлива. Но, пусть о том никто не знает, лишь ты одна.

— Ты на вершине богатства, славы, довольства и почёта.

— И я сижу на ней, как сова в пустыне, как филин на развалинах.

— Опасные то речи, дитя моё! Прогневаются боги, что ты так презреваешь их дары.

— Ах, няня! Ничто не может соединить меня с любимым, время — враг мой. Ибо прав он: краса истлеет, а мудрость вечна.

— Не лучше ли спешить и брать от жизни пусть мимолётную, но радость?

— Лучше, няня, лучше! Я имя вспомнила своё! Я — Маргарет!

— Что же обнаружит Маргарет, когда проснётся? Распухшие и оцарапанные руки? Жестокую горячку, бред? Тёмную пещеру? Безысходность и безнадёжность?

— Надежду, няня! Я не останусь во сне!

— А младенец?

— Я помню. Он станет царём. Он завоюет Эфиопию. Он станет родоначальником великой династии Соломонидов. А я сейчас проснусь.

— Ты оставляешь свою мечту. Есть ли что на свете соблазнительнее того, что ты во сне имеёшь этом? Почему бы не остаться и не прожить остаток жизни здесь? Увидеть как возмужает сын, счастливо и справедливо править своим народом? Что заставляет тебя избрать пещеру тёмную и неизвестность?

— Права ты, няня. Здесь я прожила столь яркую, столь возвышенную жизнь, что не найдётся женщины счастливее меня. Но, прожила! Всё позади — любовь, мечты. И даже царица Савская. А в жизни меня встретит жизнь!

— Твой выбор, царица. Помни, я тебя любила.

— Я знаю, няня. Что сделать я должна?

— Захотеть, голубка. И не пожалеть.

***

— Разве мало тебе гарема твоего? Три с половиной тысячи наложниц, жён, служанок изнывают от желания хоть раз тебя увидеть в своих покоях. Что ж ты мечешься, царь Соломон?

— Нет, Берайя! Я узнал её! Не сразу, но увидел за изумрудным цветом очей царицы сумеречный свет глаз Маргарет. Зачем гарем мне?!

— Послушай, царь. Послушай верного своего Берайю. Да, ты ошибся. Ты принял за игру любовь. Да, ты был счастлив мало — только ночь. Но, эта ночь тебя подвигла на Песнь Песней. Не горячка ночи прославит Соломона, а мудрость. Оставайся с нами, Аарон! Поверь мне, не будет у тебя нигде и никогда ни власти и ни славы, подобной этой. Здесь всё к твоим услугам. Любой твой жест спешит исполнить послушная челядь. Цари приходят к тебе на поклонение. Что же, лучше разве неверная надежда увидеть искру внимания в глазах избалованной девчонки?

— Не соблазняй меня, Берайя. Мне трудно оторваться от выбранного образа. Но, даже избрав его и согласившись быть царём, я никогда не позабуду, что всё здесь не моё. Не я построил храм. Не я мудрец. Я не останусь тут паяцем.

— Мне жаль с тобою расставаться.

— Последняя уловка, Берайя. Или ты реален?!

— И да, и нет. Не в этом дело. Ты решил? Тогда желай скорее!

— Прощай, мой друг!

…

— Смотри, она тебя не узнаёт.

— Вот и хорошо, Берайя. Прошу тебя, шепчи потише! Я рад, что она не помнит всех глупостей, что мы с тобою натворили! У меня надежда появилась.

— Я ухожу… я буду помнить… Ты был мне дорог, Аарон.

Рано утром студенты собрались под навесом. Это были Алисия, Красавчик, Вилли с Фальконе, Аманда и Ньоро. Только Фарид с Калвином что-то не спешили вылезать из палатки. Никто, правда, особенно и не печалился. Эта парочка в последнеё время всем успела надоесть своим нытьём и руганью. Заннат по секрету уже успел растрепать, что он сумел найти воду и что профессор вот-вот явился и принесёт целую канистру.

Все пятеро в нетерпении слонялись по лагерю. Эдна что-то не показывалась, зато откуда-то явился хмурый Маркус.

— Где профессор? — тут же спросил он.

— Не знаю, — стойко держал конспирацию Заннат.

— Скоро что ли? — с заговорщицким видом припёрся Красавчик.

— Отвали, — тихо, но выразительно ответил Заннат, показывая глазами на проводника.

Но у Маркуса слух, как у кошки.

— Что такое? — насторожился он.

Тут, как назло, тащится Алисия и тоже с вопросом: скоро док вернётся. Заннат занервничал.

— Говори, где профессор! — наехал проводник на него, а у самого глаза злые, как у чёрта.

— Не знаю я ничего. — упёрся Заннат.

— А вам-то что? — нахально заухмылялся Красавчик. — Мы и без вас справились.

— Говорите, идиоты: что натворили?! — чуть не застонал Маркус.

К навесу прибежала Аманда.

— Вы только посмотрите, что происходит! — испуганно воскликнула она.

Из ворот Стамуэна вышла толпа. Аборигены — одни мужчины — скорым шагом двигались на лагерь. Они выстроились в линию и явно брали студентов в клещи.

— Говори сейчас же: где профессор. — прошептал Маркус.

— Он за водой пошёл в сталактитовую пещеру. — быстро ответил Заннат, чувствуя, что шалость не прошла даром. Кажется, сейчас их будут бить.

— Бегите, — сказал проводник одними губами. — Прячьтесь в горах. Я отвлеку их.

И он быстро помчался в сторону юга. Толпа яростно взревела. Часть туземцев погналась за Маркусом, а другие двинулись прямо к навесу. Впереди шёл высокий бельмастый мужик. Он взялся жилистой чёрной рукой за подпорку навеса и легко вырвал её вместе с брезентом и колышками.

— Ишшхафассаа! — прошипел он.

Тогда Заннат, Красавчик, Алисия и Аманда вышли, наконец, из ступора. Они с воплями кинулись наутёк. Вслед им полетели камни.