— Ты точно ничего не можешь сделать, потому что боишься перетрудиться и пальцем о палец не ударишь, чтобы ему помочь.

— Не из-за этого, Лора. Я смогу поговорить с этим парнишкой, но вдруг я сорвусь и ударю его, а если не дай бог, сломаю ему руку или ребро, меня же посадят!

— Никого бить не надо. Самое страшное, я думаю, что все это его больная фантазия.

Никакого нового знакомого нет. Он все выдумал.

— Это не страшно.

— Как не страшно! Что ты такое говоришь. У моего сына галлюцинации!

— В его положении это обычная вещь. Ну и что, что галлюцинация, зато безвредная и вполне мирная, с которой можно уживаться. Пускай живет в мире своих фантазий.

— Ты считаешь моего сына сумасшедшим?

— Лора, ты опять за свое! Я только начал отходить от стресса, а теперь у меня опять начинает дергаться лицо.

Они еще немного поругались, Лариса больше от отчаяния, потому что понимала, что ей не на кого опереться, ее мужья, и первый и второй, отличались слабохарактерностью. И в кого сыну нормальному пойти.

Когда родители уходили, Николай отважился и спросил у Темы:

— Твой новый знакомый не красит ресницы и губы?

— Я же сказал, что не смотрю Веничке в лицо, он не любит.

Лариса торопливо выпихнула мужа в подъезд. Артем запер дверь, потом тщательно вымыл руки. Поизучал их, еще раз вымыл, повысив температуру воды. Он мыл руки уже в пятый раз почти кипятком, когда пришел Веничка.

Веничка никогда не звонил, но Артем всегда знал, что тот пришел и стоит за дверью.

— Ты отвернулся? — спросил Веничка, когда он отпер дверь.

— Естественно. И даже глаза зажмурил.

— Это не обязательно. Но ты должен понимать, что я забочусь о тебе. Тебе нельзя смотреть на меня, запрещено. Так будет лучше. Тебе ведь достаточно, если ты разговариваешь со мной? Некоторым и это запрещено.

— Ты еще к кому-то ходишь?

— Почему я? Нас много. Некоторые пытаются нас обмануть и все-таки смотрят. Поверь, ничем хорошим это не заканчивается. Тебя что-то смущает?

— Я не знаю, о чем с тобой разговаривать. Ты ведь не любишь комп и СД, а больше я ничем не увлекаюсь. Что мы будем делать?

Артем смотрел исключительно в пол, лишь по легким шагам догадываясь, что гость шмыгает по комнате, подходит к окну.

— Мы пойдем гулять! — торжественно заявил Веничка.

— Это исключено! — в панике замотал Артем головой.

— Не бойся, дурик, я ведь с тобой. Ты что мне не доверяешь?

— Я выхожу только со взрослыми.

— Хоть ты меня не видел, но уверяю тебя, что я почти уже взрослый. Давай одевайся.

Сначала Артем разделся до гола. Он всегда с этого начинал ритуал. Потом одел плавки. Сначала повернулся передом к Веничке, потом задом, спросил:

— Нормально?

— Ты можешь не прикидываться, никого же нет. Одевайся и все. Считай, что и меня нет. Я глюк. А все тебе снится. Ты ведь не решился бы выйти из дома один?

Действительно, подумал Артем. Какой интересный сон. Он оделся как никогда быстро.

Проблемы начались с ключей.

— У меня нет ключей.

— Как это нет? У каждого человека должны быть ключи. Если у тебя есть дом, то должен быть и ключ, чтобы его запереть.

— А у меня нет.

— Да знаю я, что у тебя нет ключей. Я про тебя все знаю.

— Значит, ты надо мной издевался.

— Естественно. Ты не должен обижаться. Ты ведь мне друг, и над тобой я имею право издеваться. Иначе, какие мы друзья? Деньги не забудь. Они там, в шкафу на верхней полке.

— Но их нельзя трогать. Это мамины.

— Если бы было нельзя трогать, их следовало закрыть на ключ. Так что бери и пошли.

Ты ведь должен угостить друга.

Когда они вышли, Веничка с силой захлопнул дверь, и защелка закрылась изнутри.

— Что ты наделал? — в ужасе крикнул Артем. — Как я теперь попаду внутрь? Я же умру тут!

— Ерунда. Когда мы вернемся, мама уже будет дома. Пошли? Только ты иди впереди, не люблю, когда мне смотрят в спину. Но еще больше я не люблю, когда мне смотрят в лицо.

— Чем займемся? — спросил Веничка, когда они оказались на улице.

— Знаешь, это так непривычно. У меня уже сто лет никто не спрашивал: "Чем займемся?".

— Не сто лет, а чуть больше трех лет. Слушай, а ты ведь тогда не знаешь, чем занимаются люди в твоем возрасте.

— Трахаются?

— Фи. Знаешь, ты бы засмеялся, если бы слышал себя со стороны. Такая значительность в голосе. На самом деле это что-то вроде спорта. К тому же с очень коротким таймом. Но если ты хочешь, то пошли, я тебе все устрою.

— Я пошутил!

— Ни фига себе шуточки. Ты же давно хотел знать, получится ли у тебя с девушкой.

Не отпирайся, об этом все думают в твоем возрасте.

Артем и не думал отпираться. Он не мог оторвать взгляда от сильно накрашенной девицы, блузка которой была сильно растянута объемистыми грудями. Он очень давно не видел женщин воочию.

— Идем, познакомимся! — выпалил Веня.

— Я не могу.

— Видишь ли, чтобы узнать, как у тебя дела с сексом, надо увидеть голую девушку.

Чтобы убедить ее раздеться, надо для начала хотя бы познакомиться с нею. Не тушуйся, говорить буду я. Тебе и делать ничего не придется, разве что в конце.

Артем на негнущихся ногах подошел к девушке, будучи уверен, что не сможет разжать сжатые в ужасе зубы. Сейчас она скажет:

— Вали отсюда, псих!

Потому что вся улица, весь город знает, что он псих. Веничка взял его за кончики губ и силой разжал их, так что Артем был вынужден пробормотать приветствие.

— Здрасте.

Девушка окинула его взглядом, прикид у него был что надо — интеллигентный симпатичный парень в тонких очечках в золотой и дорогой оправе.

— Привет! — улыбнулась она. — Угостите девушку сигареткой.

О повальной проверке депозитных ячеек Бен узнал совершенно случайно. С утра ворвался представитель фирмы "Лучшие российские патроны", растерянный, потный, злой, и попытался устроить скандал, что не может обналичить чек. Устроить скандал не получилось по причине сорванной дыхалки, что явилось результатом лихорадочного подъема без лифта. Недоразумение быстро выяснилось. В Морском банке пояснили, что закрыты лишь ячейки с матценностями, что касаемо чека такой уважаемой фирмы как «Роса» то его можно обналичить в любой момент. Голос был жизнерадостный, произносил слова весело, и с каждым словом Бен мертвел лицом.

Случилось то, чего он больше всего опасался.

Он знал, что это рано или поздно произойдет, но все-таки полагал, что директора городских банков, выдающиеся подонки, бандитская элита, продержатся дольше, а может, вообще отбреют оказываемое на них давление. Уже потом от Крынкина, финдиректора порта, Бен узнал, КАКОЕ было оказано давление. У «Кайсара» имелась мохнатая лапа в УФСБ по Алгинскому краю в виде генерала Крутохвостова. Подлец умело и больно надавил на шары Штрайху, президенту-генеральному директору ассоциации Приморских банков, мотивируя тем, что депозиты Алгинских банков служат перевалочной базой суннитских боевиков. Бред конечно, но Штрайх струсил, когда ему показали бумагу, где Штрайх объявлялся почетным суннитом, подписанную самим шейхом Аббусом. Лажа конечно, но подделка изумительная. Картина для Штрайха вырисовывалась плачевная, если бы он и дальше взялся упорствовать. И тройное гражданство: Россия, Израиль и Берег слоновой кости — не помогло бы.

Штрайх и не стал упорствовать, просчитав всю ситуацию.

— Мясной банк когда будут проверять? — спросил Бен.

— В последнюю очередь, но не позднее чем через три дня. Этот срок установил Крутохвостов.

У него оставалсоь всего три дня, чтобы забрать чемодан с баксами, и Бен заметался. Поначалу он хотел выписать доверенность на Севу, но понял, что не может довериться никому. Кто знает, как поведет себя тот же Сева, окажись у него в руках такие деньги. Ведь он его совсем не знал. Оставались родные. Лариса?

Если ей объяснить на что деньги, она конечно как фанатичная мать, доставить их до цента, но обязательно проболтается. На работе, соседке, кому угодно, она не умела хранить секретов, даже когда ей сестра доверяла свою тайну, она встречала Бена в дверях со словами: