— закричал директор. — Замечательно! Идите в угол! Потом мы с этим разберемся. И положите ваш рогалик на стол!

Тогда Альцест тяжело вздохнул, оставил свой рогалик на столе учительницы и пошел в угол. Но тут же начал есть булочку. Он достал ее из кармана штанов.

В это время мсье Кики протирал рукавом микрофон.

— Вы уж простите их, — сказал директор, — они еще малы и немного рассеянны.

— О мы привыкли, — сказал со смехом мсье Кики. — Помнишь, Пьерро, как мы проводили опрос среди бастовавших докеров?

— Да, хорошее было время, — сказал мсье Пьерро.

Потом мсье Кики вызвал Эда.

— Тебя зовут, дружок? — спросил он.

— Эд! — закричал Эд.

И мсье Пьерро снял с ушей свои круглые штуки.

— Не так громко, — сказал мсье Кики. — Для того и изобрели радио, чтобы было слышно, даже когда не кричат. Ну, начинаем снова… Как тебя зовут, дружок?

— Ну Эд, я вам уже сказал, — ответил Эд.

— Да нет же, — сказал мсье Кики. — Не надо мне говорить, что ты уже сказал. Я спрашиваю, как тебя зовут, ты мне отвечаешь, и все. Готово, Пьерро. Ну, начинаем снова… Как тебя зовут, дружок?

— Эд, — сказал Эд.

— Будем знать, — сказал Жоффруа.

— Жоффруа, вон из класса! — сказал директор.

— Тишина! — крикнул мсье Кики.

— Эй, предупреждай, когда кричишь! — сказал мсье Пьерро. Он снял свои круглые штуки с ушей. Мсье Кики закрыл рукой глаза, подождал минуту, опустил руку и спросил Эда, как он любит развлекаться.

— Я здорово играю в футбол, — сказал Эд. — Я их всех сильней.

— Неправда, — сказал я, — вчера ты был вратарем, и тебе забили гол!

— Ага! — сказал Клотер.

— А этот гол не считается. Ведь Руфус дал свисток, что мяч в ауте! — сказал Эд.

— Конечно, — сказал Мексан, — просто он играл твоей команде. Я всегда говорил, что игрок не может быть в одно и то же время судьей, даже если у него сель свисток.

— А это ты видел? — спросил Эд, показывая кулак.

И директор велел ему прийти в школу в четверг.

Тогда мсье Кики сказал, что все записано. Мсье Пьерро сложил чемодан, и оба они ушли.

Сегодня в 8 часов вечера, кроме папы и мамы пришли еще мсье и мадам Бельдюр, мсье и мадам Куртеплак — наши соседи, а еще мсье Барлье, он работает вместе с папой, и дядя Эжен, и все мы сидели вокруг радио, чтобы послушать, как я выступаю. Бабушку предупредили слишком поздно, и она не смогла прийти, но она слушала радио у себя дома, с друзьями. Папа был очень горд, он гладил меня по голове и говорил: ну-ну! Все улыбались.

Только я не знаю, что произошло на радио: в 8 часов играла музыка.

Особенно мне было жаль мсье Кики и мсье Пьерро. Они, наверное, очень огорчились.

Мама разрешила мне пригласить к нам домой на полдник ребят из школы, а я позвал еще и Мари— Эдвиж. У Мари-Эдвиж светлые волосы и голубые глаза. Она дочка мсье и мадам Куртеплак, и живут они в соседнем доме.

Едва ребята пришли, Альцест сразу побежал в столовую посмотреть, что стоит на столе, а потом вернулся и спросил:

— А кто еще придет? Я посчитал стулья и увидел, что один кусок пирога лишний.

Тогда я сказал, что позвал Мари-Эдвиж, и объяснил, что она дочка мсье и мадам Куртеплак и что они живут в соседнем доме.

— Но она же девчонка! — сказал Жоффруа.

— Ну и что? — ответил я.

— С девчонками мы не играем, — сказал Клотер. — Если она придет, мы даже разговаривать с ней не станем. И чего это ты придумал, в самом деле?

— Я приглашаю к себе кого хочу, — сказал я. — А если тебе не нравится, то сейчас ты у меня получишь!

Но тут в дверь позвонили, и вошла Мари-Эдвиж. а ней было платье такое же легкое, как занавески у нас в гостиной, только темно-зеленого цвета, и белый воротник с дырочками по краям. Мари-Эдвиж — девчонка что надо, но только зачем-то притащила с собой куклу!

— Никола, — сказала мама, — почему ты не познакомишь Мари-Эдвиж со своими друзьями?

— Это Эд, — сказал я, — а нот Руфус, Клотер, Жоффруа и Альцест.

— А мою куклу зовут Шанталь, — сказала Мари-Эдвиж. — И платье у нее из настоящего шелка.

Тут все замолчали, и мама сказала, чтобы мы шли в столовую, полдник готов.

Мари-Эдвиж села между мной и Альцестом. Мама дала нам по чашке шоколада и по куску пирога. Было до того вкусно, что стало совсем тихо. Прямо как на уроке, когда приходит инспектор. Потом Мари-Эдвиж повернулась к Альцесту и сказала:

— Как ты быстро ешь! Я никогда не видела, чтобы кто-нибудь ел так быстро. Просто замечательно!

И она захлопала ресницами. А Альцест, наоборот, вытаращил на нее глаза, еле проглотил кусок пирога, который был у него во рту, покраснел и засмеялся каким-то дурацким смехом.

— Подумаешь! — сказал Жоффруа. — Я тоже умею быстро есть, даже еще быстрее!

— Вот и врешь, — сказал Альцест.

— Ой! Быстрее Альцеста? — сказала Мари-Эдвиж. — Не может быть!

А Альцест снова засмеялся тем же дурацким смехом. Тут Жоффруа сказал:

— Сейчас увидишь!

И он начал кусать свой пирог быстро-быстро.

Альцест не мог участвовать в соревновании, потому что он уже съел свой кусок. Зато другие устроили настоящую гонку.

— Я первый! — крикнул Эд, и у него изо рта во все стороны полетели крошки.

— Не считается, — сказал Руфус, — у тебя на тарелке почти не оставалось пирога.

— Вот и нет, — сказал Эд, — я свой кусок даже не надкусил.

— Ха-ха-ха! — сказал Клотер. — У меня был самый большой кусок, значит, я и выиграл!

Я опять чуть не врезал этому жулику Клотеру, но тут вошла мама, удивленно посмотрела и сказала:

— Как, вы уже съели весь пирог?

— Я еще нет, — ответила Мари-Эдвиж. Она ела не торопясь, отламывала по маленькому кусочку и, прежде чем положить его себе в рот, предлагала кукле, а кукла, конечно, отказывалась.

— Хорошо, — сказала мама, — когда вы кончите, ойдите поиграйте в саду, погода очень хорошая.

И она ушла.

— У тебя есть футбольный мяч? — спросил меня Клотер.

— Здорово! — сказал Руфус. — Пирог кто угодно слопает. Но футбол — другое дело. Я лучше вас всех пасую и веду мяч.

— Ха-ха-ха! — сказал Жоффруа.

— А Никола замечательно кувыркается, — сказала Мари-Эдвиж.

— Кувыркается? — сказал Эд. — Да это я лучше их всех кувыркаюсь. Я уже несколько лет тренируюсь.

— Вот и врешь, — сказал я, — тут я чемпион, и ты это знаешь!

— Ах так? Ну, держись! — сказал Эд. И мы все пошли в сад, потому что Мари-Эдвияж наконец-то доела свой пирог.

В саду мы с Эдом сразу начали кувыркаться. Потом Жоффруа сказал, что он тоже умеет, хоть мы этого не знаем. У Руфуса и правда не очень получалось, а Клотеру пришлось вскоре остановиться, потому что у него из кармана выпал шарик и закатился в траву.

Мари-Эдвиж хлопала в ладоши, а Альцест одной рукой запихивал в рот булочку, которую захватил из дома, а другой держал Шанталь, куклу Мари-Эдвиж. Почему-то сначала он подносил кусочки булочки ко рту куклы, хотя обычно едой он не делится даже с друзьями.

Клотер отыскал свой шарик и сказал:

— А это вы делать умеете?

И он начал ходить на руках.

— Ой! — сказала Мари-Эдвиж. — Как замечательно.

Ходить на руках гораздо труднее, чем кувыркаться. Я пробовал, но всякий раз падал. Вот у Эда получилось здорово! Он даже дольше ходил, чем Клотер. Но может быть, это из-за того, что у Клотера из кармана снова выпал шарик и ему опять пришлось его разыскивать.

— Ходить на руках, это что! — сказал Руфус. — А вот лазить по деревьям надо уметь.

И Руфус полез на дерево, а я должен сказать, что залезть на наше дерево не очень просто, на нем внизу веток нет, они растут очень высоко, около самой верхушки. Руфус обхватил дерево ногами и руками, а мы захохотали. Но лез он не очень быстро.