— Ой, врушка! — закричала Мишелина. — Вспомни— ка, что ты сама мне говорила о Жизели!

— А что ты говорила обо мне Мишелине, Изабель? — спросила Жизель.

— Ничего я Мишелине о тебе не говорила, вот и все, — сказала Изабель.

— Ах ты, нахалка! — закричала Мишелина. — Вспомни, что ты мне сказала, когда мы стояли перед витриной магазина, там еще был выставлен черный с розовыми цветочками купальник, он был бы мне очень к лицу?

— Неправда! — закричала Изабель. — Это Жизель мне рассказала, что ты ей наговорила обо мне на пляже.

— Эй, девчонки, — сказал Фабрис, — так мы будем играть или нет?

Тогда Мишелина ему сказала, чтобы он не лез не в свои дела и как его царапнет!

— Не трогай моего брата! — закричала Жизель и дернула Мишелину за косичку. А Мишелина как заорет да как даст Жизели. И тут Фабрис начал смеяться, а Мамер опять разревелся. Девчонки так громко кричали, что в салон сбежались мамы и папы, они хотели узнать, что происходит.

— Это все мальчишки, — сказала Изабель, — они не дают нам играть в магазин.

И нас всех оставили без сладкого. А ведь Фрюктюе оказался прав: вечером было мороженое с шоколадом.

Я очень рад, что мы снова дома. Только здесь нет моих друзей из пансионата, а мои школьные друзья еще не вернулись с каникул. Выходит, что я совсем один, а это нечестно, и я разревелся.

— О Боже! — сказал папа. — Замолчишь ли ты наконец? Завтра я выхожу на работу. Мне надо сегодня хоть чуточку отдохнуть.

— Но, дорогой, — сказала мама, — ты должен быть немного терпеливее с ребенком, ты же знаешь, какими дети бывают после каникул.

Тут мама меня поцеловала, вытерла мне лицо, заставила высморкаться и предложила, чтобы я тихонько чем-нибудь занялся. Тогда я сказал, что сам бы этого хотел, только не знаю чем.

— Почему бы тебе не попробовать проращивать фасоль? — спросила мама.

Она объяснила, что это очень просто: надо взять фасолину, положить на смоченную вату, и тогда скоро можно увидеть, как появится стебелек, а затем листики, и вырастет очень красивое растение, фасоль, все это очень интересно, и папа мне покажет. После этого мама поднялась наверх, чтобы убрать у меня в комнате.

Папа (он лежал в гостиной на диване) глубоко вздохнул и сказал, чтобы я принес ваты. Я пошел в ванную. Я там не очень много всего опрокинул. И вообще, ведь совсем не трудно убрать с пола порошок, если взять немного воды. Потом я вернулся в гостиную и сказал папе:

— Я принес вату.

— Надо сказать: ваты, — поправил меня папа. Он знает очень много всего, потому что в моем возрасте был первым учеником в классе и хорошим примером для своих товарищей.

— Ну хорошо, — сказал папа. — А теперь пойди в кухню и принеси фасоль.

В кухне я не нашел фасоли. Пирожных там тоже не было. Ведь перед отъездом мама все выкинула, кроме куска камамбера, она его забыла в шкафу. А этот сыр очень пахучий, поэтому, когда мы приехали домой, в кухне сразу пришлось открыть окно.

Я вернулся в гостиную и сказал папе, что не нашел фасоли. Тогда он сказал:

— Ну что же, тем хуже.

И снова уткнулся в свою газету. Но я стал плакать и кричать:

— Я хочу проращивать фасоль! Я хочу проращивать фасоль!

— Никола, — сказал папа, — я тебя сейчас отшлепаю.

Ну это уж слишком! Мне велят проращивать фасоль, а когда оказывается, что фасоли нет, меня же хотят наказать! Тут уж я разревелся по-настоящему, так что мама услышала и прибежала. А когда я ей все объяснил, она сказала:

— Пойди в бакалейную лавку на углу и попроси одну фасолину.

— Правильно, — сказал папа. — И можешь не спешить.

Я пошел к бакалейщику, мсье Компани. Я очень люблю к нему заходить, потому что он иногда угощает меня печеньем. Только на этот раз он мне ничего не Дал, потому что лавка была закрыта, а на дверях висела записка, что продавец в отпуске. Я прибежал домой. Папа по-прежнему лежал на диване, только он больше не читал, а газета лежала у него на лице.

— Лавка мсье Компани закрыта! — крикнул я. — И теперь я остался без фасоли!

Папа привскочил и сел на диване.

— А? Что? Что случилось? — спросил он. Тогда мне пришлось объяснить ему все сначала.

Папа провел ладонью по лицу, несколько раз тяжело вздохнул и сказал, что тут он ничем помочь не может.

— А что же я буду тогда проращивать на мокрой вате? — спросил я.

— Послушай, Никола, — сказал папа, — иди играть в свою комнату.

Тогда я с плачем поднялся к себе, а там как раз у мамы уборка была в разгаре.

— Нет, нет, Никола, не входи! — сказала мама. — Иди играть в гостиную. Почему ты не занимаешься проращиванием фасоли, как я тебе посоветовала?

Когда я спустился в гостиную, то сразу же, пока папа не начал кричать, сообщил ему, что меня сюда послала мама, а если она услышит, что я плачу, то рассердится.

— Ладно, — сказал папа, — только веди себя хорошо.

— А где мне взять фасольку, чтобы проращивать? — спросил я.

— Надо говорить не фасолька, а фасоль, — начал папа, потом посмотрел на меня, поскреб в затылке и сказал: — Посмотри на кухне, нет ли там чечевицы. Она может заменить фасоль.

Чечевица у нас на кухне нашлась, и я ужасно обрадовался. А папа мне показал, как надо намочить вату и уложить на нее чечевички.

— Теперь, — сказал папа, — положи вату на блюдечко и поставь его на подоконник. Скоро появятся стебли и листья.

И он снова улегся на диван. Я все сделал, как сказал папа, и стал ждать. Но стебли никак не появлялись, и я не мог понять, в чем причина. Поэтому я снова пошел к папе.

— Что еще? — закричал папа.

— Стебли никак не появляются, — сказал я.

— Ты что, хочешь, чтобы я тебя отшлепал? — крикнул папа.

И тогда я сказал, что навсегда уйду из дому, что я самый несчастный, и они меня больше никогда не увидят и еще очень пожалеют обо мне! И что с чечевицей все нарочно придумали. Тут прибежала мама.

— Неужели ты не можешь быть терпеливее с ребенком? — спросила она у папы. — Я должна убрать в доме и не могу им сейчас заниматься. Мне кажется…

— А мне кажется, — ответил папа, — что человек должен иметь возможность хоть немного отдохнуть у себя дома.

— Моя несчастная мама была совершенно права, — сказала мама.

— Не вмешивай сюда свою маму, и, кстати, она совсем не несчастная! — закричал папа.

— Ну конечно, теперь ты будешь оскорблять мою маму!

— Я оскорбил твою маму? — крикнул папа. Тогда мама заплакала, а папа принялся ходить по гостиной и что-то кричать.

Тут я сказал, что если они не сделают так, чтобы мои чечевички сразу проросли, то я возьму и умру. Тогда мама меня шлепнула.

Вот всегда так: когда родители возвращаются после каникул, они становятся совершенно невыносимыми.