Городская дума изучила перспективу этого дела. Исходя из соображения, что круг, по преимуществу, являлся народным гуляньем и сбор денег мог несколько стеснять посетителей, ходатайство дачников она отклонила.

Чуть позднее поступило прошение председательницы Братолюбивого общества снабжения в Москве неимущих квартирами княгини Трубецкой. По планам этой дамы, если бы Сокольничий круг на 31 мая и 1 июня (то есть на Троицын и Духов дни) в 1881 году были бы предоставлены в распоряжение опекаемого ею общества для устройства там публичных гуляний, то денежные средства общества значительно пополнились бы.

Дума и здесь дотошно вникла в просьбу.

Принимая во внимание, что Сокольничий круг составлял городскую собственность и был предназначен для бесплатного гулянья дачников и лиц, приезжавших в Сокольники из города, Московская дума ответила княгине Трубецкой: «Предоставление этого места в чье-либо исключительное пользование (хотя бы и на время) может вызвать вполне справедливое неудовольствие со стороны посещающей его публики». Просьба была отклонена.

В то же время городская управа с согласия комиссии, наблюдавшей за ведением хозяйства в Сокольниках, разрешала дачникам Сокольничьего парка в летнее время устраивать на Сокольничьем кругу и в выстроенном на нем городском павильоне бесплатные танцевально-музыкальные вечера.

По соседству с Сокольниками, в Богородском, рядом с местным кругом в конце XIX века систематически проходили спектакли. Сборы с них часто поступали в казну некоторых полезных обществ. Так, в четверг 15 августа 1896 года они пошли «на усиление средств» местного добровольного пожарного общества. Это общество существовало уже третий год и оказало немало услуг дачному населению. На радость собравшимся была сыграна драма А. Н. Островского «Гроза» с участием талантливой, хорошо известной московской публике артистки Ю. И. Журавлевой, выступавшей в роли Катерины.

А чуть ранее, в начале июля, на эстраду Богородского круга выходил также известный москвичам артист Н. П. Рощин-Инсаров. Тогда с ним произошел очень странный случай, который вполне мог иметь печальные последствия. Во время литературно-музыкального вечера Рощин-Инсаров читал басни Крылова. Внезапно под потолком эстрады перегорел провод у одного из фонарей. Фонарь полетел вниз, попал в голову чтеца, затем отлетел и вдребезги разбился на полу сцены.

Побледневший артист прижал руки к голове. Зрители с ужасом все это видели. В молчании прошла минута… Тут Рощин-Инсаров пришел в себя, справился с испугом и… продолжил чтение прерванной басни. Ее смысл и мораль в полной мере были донесены до дачных слушателей. Несомненно, артист услышал заслуженные аплодисменты. Но что интересно: он не только не был травмирован, но даже не получил ни одной царапины. Художественный вечер и инцидент на нем произвели сильнейшее впечатление на всех присутствовавших. В Москве поведение чтеца сочли за геройский поступок.

Фейерверки в парках, шикарные пешеходные мосты и городские фонтаны с разноцветной вечерней подсветкой уже перестали удивлять москвичей. Такое бывает не только в праздники, но и в обыкновенные будни…

Но как обывателю 1902 года следовало отнестись к информации журналистов о другом световом рукотворном сооружении, идею о котором один городской архитектор, конечно, с разрешения Московской управы, решил воплотить в Сокольниках?

Тогда у Путяевского оврага, на одном из красивых островков пруда началось строительство «Русской избы». В принципе, дело было обыкновенное. Странным показалось лишь то, что стены готового сооружения планировалось натереть фосфором: вечером, в начале ночи (а возможно, и до самой зари) они бы ярко светились.

Тогда весь Путяевский овраг должен был бы приобрести какой-то феерический, манящий вид. Светившаяся в темноте среди Сокольнического леса изба, несомненно, была бы чертовски эффектна!

Пока возводился волшебный дом, никто (даже архитектор!) так и не смог придумать, чем его внутри начинить. На вопрос: «Зачем и кому, собственно, нужен этот лучистый приют?» — архитектор ответа не давал.

Найти нынче ту самую избу в современном Сокольническом парке не удалось. Что с ней стало — известно: она не сохранилась. Загадка безымянного архитектора не разгадана, как и та, о которой упоминал еще Стивенсон: «Пусть вместе со мной умрет моя святая тайна».

Так в Сокольниках на пруду и получилось.

К «березовой стране» — Марьиной Роще — горожане никогда не были равнодушны. О ней поэты слагали стихи и поэмы, была поставлена даже сценическая драма. За Марьину Рощу боролись в начале ХХ века… французы. Коммерческие деятели французского происхождения, конечно. А несколько ранее, с конца ХIХ века, местные жители нижайше упрашивали думу присоединить их район к Москве, на что много раз получали отказы.

В Марьиной Роще происходили непростые события.

Один своеобразный обычай из жизни рощинских обывателей имел окончание в 1903 году. Он обнажил и достойно решил проблему, которая серьезно волновала также и тех, кто обитал в других районах и пригородах и Москвы.

В те годы в Марьиной Роще жил по большей части небогатый народ. Среди простолюдинов и ремесленников выделялся один кожевенник. Как положено по его профессии, мастер выделывал кожи для обувного ремесленного производства. Делал это весьма искусно и с усердием.

Вместе с тем он имел не обыкновенное для своего сословия, а свойственное в большей мере аристократическому классу пристрастие к карточной игре.

Здесь кожевенник чудесным образом преображался: глаза блестели, он жаждал победы, приносившей дополнительные заработки. Но главное — азарт! Этому специалисту с золотыми руками практически всегда сопутствовала удача в настольной игре.

В постоянных поисках мест для запрещенных тогда московскими и уездными властями подобных развлечений он решил открыть «игровой салон» в своей кожевенной лавке. Во вновь образованном марьинорощинском «казино» стали играть в карты, в «чет и нечет», в кости и прочие азартные игры.

Сапожники, приезжавшие из разных концов Москвы и скупавшие товар у этого кожевенника, пропадали в лавке часами напролет. Чаще всего деловые люди возвращались оттуда в свои мастерские налегке: без товара и без денег. Жены обувщиков злились и плакались на рощинского кожевенника, но сделать ничего не могли. К тому же их мужья с большей охотой стали ходить и приезжать в лавку после того, как там было придумано давать еще и угощение.

В Марьиной Роще образовался некий нелегальный, открытый для определенного контингента этакий клуб азартного досуга «Без Ивашки не выпьешь бражки». Все шло без суеты, чинно-мирно, дальше — бодрее и веселее. Известное дело: то, что хорошо начнется, не всегда благополучно закончится.

Однажды в этот «дом отдыха и затей» пришел поиграть один торговец обувью вместе со своим приятелем, как бы «новичком» в игорных делах, но на деле оказавшимся опытным картежным шулером.

Этот новый гость был принят в компанию. Но случилось неожиданное: играя в «двадцать одно», он обыграл кожевенника, за один, можно сказать, присест. Не на рубль, не на два — а на несколько сотен рублей (это в то время, когда в день можно было прожить на 10–20 копеек!). Для хозяина салона ежедневная приятная посиделка вдруг превратилась в катастрофу, в крах и позор на всю рощинскую округу…

Мало того что кожевенник следующим же днем отлучился от игры, его лавка с местом для развлечения, без какого-либо вмешательства властей, была закрыта.

Вот тут-то все долго ненавидевшие игорный дом «Без Ивашки» жены московских сапожников возликовали. Быстро справившись со своими эмоциями, женщины решили в складчину поднести подарки… ловкому игроку, обыгравшему кожевенника, и тому торговцу обувью, который привел в лавку друга-авантюриста.

Акт приветствия достойных добропорядочных граждан был проведен по полному чину церемониала: на улицах Марьиной Рощи состоялся широкий районный праздник с победителями и побежденным.